Читаем без скачивания Клеопатра - Генри Хаггард

— Ожидает ли посол благородного Антония?

Герольд низко поклонился и ответил утвердительно.

— Пусть он войдет и выслушает наш ответ!

Двери широко распахнулись, и, сопровождаемый воинами, вошел Деллий, одетый в пурпурный плащ. Кошачьими, мягкими шагами прошел он зал и преклонил колена перед троном.

— Прекраснейшая царица Египта! — начал он своим вкрадчивым голосом. — Ты милостиво приказала мне, слуге твоему, явиться за ответом на письмо благородного Антония-триумвира, к которому я отплыву завтра в Таре. Я хочу сказать тебе, царица Египта, — прости мне смелость слов моих, — обдумай хорошенько, прежде чем слова сорвутся с твоих нежных уст. Оттолкнешь Антония — и Антоний разобьет тебя! Подобно твоей матери Афродите, восстань перед ним, сияющая красотой, из кипрских волн, и вместо гибели он даст тебе все, что до рого царственной женщине: империю, блеск, власть над городами и людьми, славу, богатство и царскую корону.

Заметь: Антоний держит весь Восток на ладони своей воинственной руки, по его воле назначаются цари, по его воле они кончают свое существование!

Он наклонил голову, сложил руки на груди и ждал ответа.

Некоторое время Клеопатра молчала и сидела мрачная и загадочная, как сфинкс, блуждая глазами по залу. Наконец, словно нежная музыка, зазвучал ее ответ.

Дрожа, я ожидал вызова Египта гордому Риму.

— Благородный Деллпй, мы много думали о посоль стве великого Антония к нашему бедному Египетскому царству. Мы серьезно обдумали ответ согласно совету оракулов, мудрости наших советников и побуждению нашего сердца, которое, подобно птице в гнезде, вечно печется о благе народа нашего. Резки слова, которые ты принес нам из-за моря. Они годятся более для ушей какого-нибудь маленького князька, чем царицы Египта. Мы пересчитали легионы, которые можем собрать, триремы и галеры, которые можем пустить в море, сокровища, которые можем употребить на издержки войны, и нашли, что хотя Антоний силен, но Египту нечего бояться сил Антония!

Она замолчала, и ропот одобрения ее гордым словам пронесся по залу. Один Деллий простер свою руку, словно желая отразить удар. Потом последовал конец! И какой!

— Благородный Деллий! Мы решились остановить нашу речь на половине, хотя, сильные нашими каменными крепостями, сердцами наших подданных, не нуждаемся в защите. Мы невинны в тех обвинениях, что дошли до ушей благородного Антония, которые он грубо бросил нам в лицо. Мы не поедем в Киликию, чтобы отвечать ему!

Снова ропот пронесся в большом зале, и сердце мое забилось торжеством.

Последовало молчание, затем Деллий сказал:

— О царица Египта, так я должен передать Антонию слово войны?

— Нет, — отвечала она, — слово мира. Выслушай. Мы сказали, что не поедем отвечать на обвинения, но, — и она в первый раз улыбнулась, — но мы с удовольствием поедем к нему, чтобы нашей царственной дружбой за крепить наш союз и мир на берегах Кидна!

Я слушал, совершенно пораженный. Верно ли я понял? Так-то Клеопатра держит свои клятвы! Взволнованный до потери рассудка, я крикнул:

— О царица, вспомни!

Она обернулась ко мне, как львица, с горящими глазами, с дрожью в прекрасном голосе.

— Молчи, раб! Кто позволил тебе вмешиваться в наши слова?! Думай о своих звездах и оставь мирские дела властелинам мира!

Я отошел пристыженный и видел торжествующую улыбку на лице Хармионы вместе с состраданием ко мне.

— Теперь, когда этот хмурый шарлатан получил то, что заслуживает, — сказал Деллий, указывая на меня своим украшенным перстнями пальцем, — позволь мне, царица Египта, поблагодарить тебя от всего сердца за твои милостивые слова…

— Нам не нужно твоей благодарности, благородный Деллий, не тебе надлежит бранить наших слуг, — прервала его Клеопатра, нахмурившись, — мы услышим благодарность из уст Антония! Отправляйся к твоему господину и скажи, что, прежде чем он приготовит нам надлежащий прием, наши корабли последуют за твоим! Теперь прощай! На своем корабле ты найдешь ничтожный дар нашей милости!

Деллий три раза поклонился и ушел. Двор ожидал слова царицы. А я ждал, исполнит ли она свое обещание и назовет меня своим царственным господином и супругом перед лицом всего Египта? Но она ничего не сказала. Тяжело нахмурившись, она встала и в сопровождении стражи сошла с трона, пройдя в алебастровый зал. Двор начал расходиться. Советники и сановники уходили, насмешливо посматривая на меня. Хотя никто не знал моей тайны и того, что было между мной и Клеопатрой, но все завидовали вниманию, которое оказывала мне царица, и радовались моему уничтожению. Но я, не обращая внимания на их насмешки, стоял, пораженный горем, чувствуя, что все мои надежды разлетелись в прах.

— Прекраснейшая царица Египта! — начал он своим вкрадчивым голосом. — Ты милостиво приказала мне, слуге твоему, явиться за ответом на письмо благородного Антония-триумвира, к которому я отплыву завтра в Таре. Я хочу сказать тебе, царица Египта, — прости мне смелость слов моих, — обдумай хорошенько, прежде чем слова сорвутся с твоих нежных уст. Оттолкнешь Антония — и Антоний разобьет тебя! Подобно твоей матери Афродите, восстань перед ним, сияющая красотой, из кипрских волн, и вместо гибели он даст тебе все, что дорого царственной женщине: империю, блеск, власть над городами и людьми, славу, богатство и царскую корону. Заметь: Антоний держит весь Восток на ладони своей воинственной руки, по его воле назначаются цари, по его воле они кончают свое существование!

Он наклонил голову, сложил руки на груди и ждал ответа.

Некоторое время Клеопатра молчала и сидела мрачная и загадочная, как сфинкс, блуждая глазами по залу. Наконец, словно нежная музыка, зазвучал ее ответ.

Дрожа, я ожидал вызова Египта гордому Риму.

— Благородный Деллий, мы много думали о посольстве великого Антония к нашему бедному Египетскому царству. Мы серьезно обдумали ответ согласно совету оракулов, мудрости наших советников и побуждению нашего сердца, которое, подобно птице в гнезде, вечно печется о благе народа нашего. Резки слова, которые ты принес нам из-за моря. Они годятся более для ушей какого-нибудь маленького князька, чем царицы Египта. Мы пересчитали легионы, которые можем собрать, триремы и галеры, которые можем пустить в море, сокровища, которые можем употребить на издержки войны, и нашли, что хотя Антоний силен, но Египту нечего бояться сил Антония!

Она замолчала, и ропот одобрения ее гордым словам пронесся по залу. Один Деллий простер свою руку, словно желая отразить удар. Потом последовал конец! И какой!

— Благородный Деллий! Мы решились остановить нашу речь на половине, хотя, сильные нашими каменными крепостями, сердцами наших подданных, не нуждаемся в защите. Мы невинны в тех обвинениях, что дошли до ушей благородного Антония, которые он грубо бросил нам в лицо. Мы не поедем в Киликию, чтобы отвечать ему!

Снова ропот пронесся в большом зале, и сердце мое забилось торжеством.

Последовало молчание, затем Деллий сказал:

— О царица Египта, так я должен передать Антонию слово войны?

— Нет, — отвечала она, — слово мира. Выслушай. Мы сказали, что не поедем отвечать на обвинения, но, — и она в первый раз улыбнулась, — но мы с удовольствием поедем к нему, чтобы нашей царственной дружбой закрепить наш союз и мир на берегах Кидна!

Я слушал, совершенно пораженный. Верно ли я понял? Так-то Клеопатра держит свои клятвы! Взволнованный до потери рассудка, я крикнул:

— О царица, вспомни!

Она обернулась ко мне, как львица, с горящими глазами, с дрожью в прекрасном голосе.

— Молчи, раб! Кто позволил тебе вмешиваться в наши слова?! Думай о своих звездах и оставь мирские дела властелинам мира!

Я отошел пристыженный и видел торжествующую улыбку на лице Хармионы вместе с состраданием ко мне.

— Теперь, когда этот хмурый шарлатан получил то, что заслуживает, — сказал Деллий, указывая на меня своим украшенным перстнями пальцем, — позволь мне, царица Египта, поблагодарить тебя от всего сердца за твои милостивые слова…

— Нам не нужно твоей благодарности, благородный Деллий, не тебе надлежит бранить наших слуг, — пре рвала его Клеопатра, нахмурившись, — мы услышим благодарность из уст Антония! Отправляйся к твоему господину и скажи, что, прежде чем он приготовит нам надлежащий прием, наши корабли последуют за твоим! Теперь прощай! На своем корабле ты найдешь ничтожный дар нашей милости!

Деллий три раза поклонился и ушел. Двор ожидал слова царицы. А я ждал, исполнит ли она свое обещание и назовет меня своим царственным господином и супругом перед лицом всего Египта? Но она ничего не сказала. Тяжело нахмурившись, она встала и в сопровождении стражи сошла с трона, пройдя в алебастровый зал. Двор начал расходиться. Советники и сановники уходили, насмешливо посматривая на меня. Хотя никто не знал моей тайны и того, что было между мной и Клеопатрой, но все завидовали вниманию, которое оказывала мне царица, и радовались моему уничтожению. Но я, не обращая внимания на их насмешки, стоял, пораженный горем, чувствуя, что все мои надежды разлетелись в прах.