Читаем без скачивания Сайт нашего города (сборник) - Наталья Горская

Нет, вряд ли это возможно, поэтому остаётся только одно: стоически пережить такое потрясение. Я нервно смотрю на часы и хочу, чтобы всё скорее случилось. Так чувствует себя человек, который до смерти боится уколов, а ему надо сделать прививку. Сидит в очереди и мучительно ждёт казни.

Из будочки выходит человек в форме и начинает копошиться у пушки. Дети кричат снизу, имитируя сигналы точного времени: «Пик-пик-пик…», публика несколько волнуется. Мужчины, которые служили в армии, спокойны.

Вдруг земля покачнулась под ногами, и пушка выплюнула из себя яркое пламя. «Уф, свершилось!» – приблизительно так можно описать выражение лиц вокруг. Кто-то зааплодировал артиллеристу, кто-то из иностранцев прокричал с грассированием «Браво!», а из наших – просто «Ура-а-а!». И сразу в народе появилось какое-то единение: незнакомые люди друг другу улыбаются, и чуть ли не поздравляют друг друга с тем, что в Городе наступил ещё один полдень. Какой-то старик даже слёзы утирает клетчатым платочком. Вот скажите, разве есть такой полдень где-нибудь ещё?

– Оху…ть, так клёво! – раздаётся у меня за спиной знакомый голос. – Толян, ты поглянь сколько золота! И ведь не какой-нибудь паршивой пятьдесят восьмой пробы.

Я оборачиваюсь и вижу Анжелочку с Толяном. Как тесен мир!

– Толян, я хочу в этой церкви венчаться. Такая пиз…ая церквушка! – ликует Анжелочка. – И чтобы вот так пушка стреляла, когда мы будем выходить оттуда. И чтобы ковёр был, а я в платье от Кардана…

– От Кардена, дура. Не венчают в этой церкви никого, сколько тебе говорить, задница. Тут это, место захоронения этих, ну как их, королей каких-то, – начинает объяснять Толян.

– Ты опять за своё! Я же не говорю, что короли должны присутствовать, – недоумевает Анжелочка. – Пусть лежат себе спокойно, кто их трогает-то! Вот Вадик давно бы…

– Да ты заманала меня уже со своим Вадиком говённым! Он давно на дне рыб кормит, а я тут с тобой вожусь, как последний лох!

– Да пошёл ты в п…ду!

– Девушка, прекратите материться, – не выдерживает женщина средних лет из большой группы экскурсантов. – Что ни слово, то мат. Ну сколько можно?

– Чё-о-о?! Ты на кого пасть раззявила, сявка?! Толян, ты поглянь на это быдло! – заревела густым басом Анжелочка. – Понаехали откуда-то из диких лесов и ещё воняют чего-то. Толян, закатай этой кошёлке старой в лобешник!

– Да не бзди ты! Это какие-то передовики производства наскребли денег, чтобы сюда вскарабкаться. Не обращай ты внимания на отстой всякий, будь выше – у нас другой уровень! А у этой дерёвни больше никакой радости в жизни, как на колхозном автобусе по достопримечательным местам областного центра трястись.

– Ха-ха-ха! – Анжелочка смачно хохочет, засверкав золотым шариком пирсинга на розовом языке и показав группе экскурсантов выпрямленный средний палец. – Ну и быдло!

– Ну и нравы! – качает головой женщина.

– Хорошшша! – облизнулся пожилой мужчина из этой же группы на Анжелочку.

– А этот кобель старый уже хвостом завилял, – презрительно скосилась на него женщина. – Его жену «поливают», а он слюни пускает на какую-то шмару.

– Ну, что такого-то? – пугается мужчина словно бы сам себя. – Просто сказал, что… красивая девушка.

– Ага, девушка, после десятого аборта, – вступила в разговор бойкая старуха из экскурсантов и покачала головой в адрес Анжелочки. – Бедная ты, бедная…

– Чего это она – и вдруг бедная?

– Да все эти Толяны да Вадики её как хотят, так и пользуют. Поимеют, да в другие руки отдадут.

Довольные экскурсанты засмеялись со счётом 1:1, и даже Толян одобряюще ухмыльнулся. Разъярённая Анжелочка бросилась было на передовиков производства с когтями, но тут куранты на колокольне начинают выбивать гимн Российской империи.

– Ой, как пиз…то! – ликует Анжелочка. – Толян, я такую же мелодию хочу в мобилку.

– А чё это за мелодия? Слышь ты, дед, чё это за тренькалка? – наводит справки Толян у старика с клетчатым носовым платком.

– Сие есть гимн Российской империи! – торжественно отвечает он.

– Какой гимн? Какой Российской империи? Ты чё, за тормоза меня держишь? Это чё, «Союз нерушимый республик свободных», что ли? – пытается понять Толян, на чём его «разводят».

– Да что Вы, молодой человек! – встревожился старик. – Это гимн композитора Львова на стихи Жуковского «Молитва русского народа». Вот послушайте: «Бо-о-оже, царя храни! Си-и-ильный, держа-а-авный, царствуй на сла-а-аву, на сла-а-аву-у-у нам».

– Ладно, дед, завязывай с пением.

– Нет, Вы прочувствовали мелодию? Это же совсем не то, что «Союз нерушимый»…

– Да всё я почувствовал, не тупой! Ладно, Анжелочка, щас зайдём в салон связи: будет тебе такая мелодия.

– Уси-пуси мой! – Анжелочка целует Толяна в нос.

– Жопа моя, – ласково говорит Толян.

– Нынче таким дегенератам вся Россия под проценты отдана, – тихо замечает кто-то из экскурсантов, когда Толян с Анжелочкой важно прошествовали в сторону спуска. – Что хошь купят: хоть гимн в мобилку, хоть храм в копилку.

А Петербург продолжает жить свой очередной день, не обращая внимания на людские склоки. Словно бы говорит: «Пусть их. Люди приходят и уходят, а города остаются».

Просто люди

Трудно понять тех русских мальчиков и девочек, которые полюбили в последнее время играть в фашистов. Хотя понять можно что угодно. Так исторически сложилось, что слово фашист в русском языке не обязательно употребляется в значении «приверженец гитлеровской идеологии». Часто оно используется вообще безо всякой идеологии, как синоним ругательств, обозначающих кого-то очень нехорошего от подлеца и мерзавца до просто хулигана, шпаны. Мальчишки высадят в окне стекло футбольным мячом, и вот уже хозяйка квартиры кричит им вслед: «Ах вы, фашисты!». И она совсем не считает их какими-то сторонниками «социально-политического режима тоталитарного типа», а просто в памяти так закрепилось, что фашизм – это нечто плохое, и если надо кого обругать, то смело называй его фашистом. Люди часто употребляют какие-то слова, совершенно не задумываясь над их этимологией и дефиницией. Иногда, например, можно услышать такие вопли в чей-либо адрес: «Ах ты, амёба бесхребетная! Ах ты, инфузория без туфельки!», а что такое амёба или инфузория – оратор не имеет ни малейшего представления. Так, что-то очень обидное, должно быть.

И вот русская молодёжь повадилась в последние годы корчить из себя этакую пародию на арийцев и прочую третьерейховую муть, которой весь мир давно переболел, да и более-менее успокоился. То ли с играми сейчас у русских детей совсем как-то туго, то ли им до тошноты надоели заморские ниндзя и отечественные богатыри из мультяшных боевиков, которые мало чем отличаются друг от друга. По сути они умеют только крушить условно вражеские челюсти, а в мирной жизни теряются, и ума им хватает только на то, чтоб на печке лежать да в потолок поплёвывать. Появилось много детин, которым уж пора начинать жить, а не играть. Но они всё играют. И играют не в абы кого, а в фашистов! Странно видеть людей, которые изображают из себя тех, кто опровергал само их право на существование. Странное словосочетание: русские фашисты, когда фашизм в своё время объявил всех славян вне закона. Вспоминаются кадры из фильма Элема Климова «Иди и смотри», где немецкие солдаты закидывают, как лягушонка, пока ещё живого славянского ребёнка за ноги в горящий амбар, куда согнана вся деревня. Теперь такие же лягушата – жертвы альтернативной истории – поклоняются фюреру, как Богу.

Моё поколение играло в мушкетёров и кардинала, в Чапаева и контру, в тимуровцев и квакинцев, в молодогвардейцев и гестаповцев. Девочки играли, конечно, в вечные, как мир, «дочки-матери», но эта игра была не нами придумана, поэтому нельзя сказать, чтобы она как-то характеризовала поколение «последних пионеров и комсомольцев». Лицо поколения определяют именно игры мальчиков. Там больше идеологии и столкновений между тем, что на момент игры принято считать добром и злом, правдой и ложью, светом и тьмой. И может так статься, что новая идеология именно прежний свет объявит тьмой, а бывшую ложь – правдой.

Прямо скажем, что игры эти были не совсем детские. Точнее, совсем не детские. Доходило до самых ожесточённых драк, до выбитых зубов и разбитых кулаков. Но в результате всегда побеждали «наши»: мушкетёры, чапаевцы, тимуровцы и молодогвардейцы. И этому радовались даже те, кто играл за вражеский лагерь. Потому что иначе и быть не могло, чтобы победили не «наши», а враги. В этом и заключается смысл любой игры, чтобы в ней восстановить справедливость, какой она должна быть по представлениям играющих. И пусть в жизни Чапаев погиб, а молодогвардейцы казнены, но в наших наивных детских играх такому «гадству» не могло быть места.

Как раз в год моего рождения был снят фильм «Семнадцать мгновений весны», где фашисты были показаны очень гордой, сильной, красивой кастой «истинных арийцев с нордическим характером». Но как-то не блажило в эту касту играть. Может, потому, что было показано, как эта каста гибнет от амбициозной веры в свою исключительность. А может быть, просто оттого, что самым лучшим арийцем там оказался… советский разведчик Исаев Максим Максимыч. Мы тогда пытали взрослых расспросами, что это за избранная раса такая, коли русский человек так легко перешёл в неё, и никто из арийцев даже не догадался, что он – мало того, что не ариец, а представитель как раз той нации, которую фюрер окрестил «недочеловеками»? Попробовал бы китаец прикинуться эфиопом – вряд ли у него что получилось бы. Зачем вообще провозглашать какую-то расу самой лучшей или худшей, если внутри нации все люди разные, и иногда члены одной семьи не находят общего языка между собой? Чем один человек отличается от другого человека, и почему на основе этих отличий кто-то берёт на себя право уничтожать непохожих на себя?