Читаем без скачивания В погоне за Иштар (СИ) - Хант Диана

- Здесь больше нечего делать, - сообщил он Атланту, и они с роботом покинули челнок.

Возвращение на Персефону заняло еще два часа, два часа на сборы – и вот Эддар спустился по помятому при посадке трапу, стараясь не думать, что возможно, он видит свой корабль и механика в последний раз. Атлант был настроен более оптимистично, и даже собрал кое-какую «собойку» для Тары, ведь «девочка, должно быть, жуть как проголодалась за это время!».

Капитан и Атлант направлялись в Цал Таммуз, место расположения кхастла Бравиш. О, прогресс, не дай Таре встретить никого из бравиумов раньше нас! – думал Эддар.

- А почему именно туда? – спросил на прощание Левочка, и, не дожидаясь ответа, что-то подпаял в планетарном двигателе, дождался снопа искр, увернулся, замахал руками, а потом принялся заново, ругаясь под нос.

Больше себе, чем ему, Эддар ответил:

- Отсюда только две дороги – в Цал Исиды направились Дем с Риммой, а в Цал Таммуз лучше идти мне самому.  

Воспоминания, которые толкали его вперед и вперед, не давая оглядываться, на рыжевато-ржавой земле Зиккурата нахлынули с новой силой…

Глава 38

…Вот причудливые пригорки, над которыми поднимается пар. И эта странная, липкая на ощупь от соприкосновения с босой мальчишеской ногой земля. И запах. Запах бойни. Он осторожно наступает и смотрит, как его ступня по щиколотку окрашивается в бурый. Он приближается к одному из холмов и в неверном багровом свете красной луны понимает, что это не пригорок – это лежащие вповалку человеческие тела. Одежда на них насквозь пропитана кровью, волосы висят спутанными лохмами. Точно. Вот откуда этот запах бойни – это кровь. Кровь его кхастла.

Эмнея – тоненькая русоголовая девчонка, с противным голосом, которую он при случае всегда дергал за одну из четырех косичек. Впрочем, Эмнея никогда не оставалась в должниках и понимала такой визг, что сбегались все женщины кхастла, чтобы начать кудахтать, как куры. Теперь Эмнея больше не кричит – она выглядывает из-под чьей-то голой ноги, странно вывернув шею. Она смотрит в небо единственным уцелевшим глазом. Черная жижа из пустой глазницы стекла на землю. Маленький Дар не может смотреть на это, его тошнит. Но он не ел ничего со вчерашнего дня, и потому облегчения не наступает. Он сгибается пополам, неловко поскальзывается и падает. Ладони окрашиваются красным, и это почему-то пугает его больше, чем пустая глазница соседской девочки.

Он кричит, кричит так громко, как только может, но не слышит ни звука из собственного горла.

- Вот еще один щенок поганых рачарьев, - доносится до него как будто издалека, и чьи-то грубые руки задирают подол его рясы, сдавливая детскую плоть крепкими пальцами, не давая вырваться.

Лицом Даред утыкается прямо в лицо Эмнеи, но почему-то понимает, что то, что сейчас произойдет с ним, намного страшнее всего, что он только что видел.

- Оставь его, Нромус, - слышится еще один, визгливый голос с ленивыми нотками. - Ты отымел уже с десяток этик мелких поганцев. Что мы скажем Ллоду? Нам приказано было убивать только взрослых, щенков вести с собой в Замок. Если ты отымеешь еще и этого, он не сможет идти сам, а тащить его на себе я не намерен.

Дарэда поднимают за ухо одним рывком – чудо, как его ухо не остается в руке этого страшного человека, чья одежда насквозь пропахла запахом крови его кхастла.

- Пойдешь с нами, понял?

Дар молча вытирает кулаком сопли, размазывая их по всему лицу и перемешивая с тем, что вытекло из глазницы Эмнеи и кивает. Кажется, он видел торчащую руку с аметистовым перстнем, торчащую из этой кучи людей, но не смеет взглянуть еще раз. Ему страшно смотреть на этих людей, улыбающихся этой жуткой картине, но отворачиваться от них еще страшнее.

А аметистовый перстень на медной руке он узнал – папа подарил его маме, когда она родила его самую младшую сестренку.

Дарэд тогда еще сильно удивился – разве можно сравнить дорогой золотой перстень с этим красным сморщенным комком мяса, который даже ходить сам не может?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Впрочем, когда сестренка подросла и начала ползать, и голова ее покрылась темным пушком, она стала казаться Дарэду вполне сносной. Не настолько, конечно, чтобы дарить за нее золотые кольца, но все-таки. Ее можно было поднять сзади за ноги и смотреть, как она кряхтит и пускает слюни, и сердится оттого, что не может ползти дальше.

Издалека доносятся крики женщины. Она кричит не тоненьким голосом, как положено кричать женщинам. Она надрывно орет хриплым воем, и Дарэд даже не сразу понимает, что это кричит человек. Но по мере того, как он удаляется вместе с несколькими бравиумами, крики становятся все тише и тише, и, наконец, затихают совсем.

…Эддар сжал рукоять бластера так, что у него онемела рука. Может, когда он взорвет к чертовой матери Замок Бравиш, также затихнут и его воспоминания, не дающие спать уже двадцать восемь лет, девять месяцев и два дня?!

- Какой интересный оптический эффект на этой планете, - Римма приблизила стекло планшета к лицу, пристально вглядываясь в розовые лучи.

Сегодня ей удалось запечатлеть на редкость красивый кадр – оба солнца Зиккурата, равноудаленные от земли, плыли по глубокому фиолетовому небосклону, чистому, без единого облачка.

- Вообще очень интересное место, с точки зрения науки.

За прошедший день ей удалось сфотографировать с десяток неизвестных справочнику экземпляров фауны, а у откровенно мерзостного, с точки зрения Демиза, вида – красной пупырчатой летающей жабы (хоть Римма и уверяла, что это птица, но что он – птицу от жабы не отличит?!) даже взять анализ слюны, измерить давление и пульс, и с восторгом сообщить, что у «птички», похоже, целых два сердца! Деммиз не разделял восторга подруги, но не мог не восхищаться тем, как Римме удается все успевать – и снимать показатели почвы, воздуха, воды, фотографировать, делать заметки и начитывать на диктофон. И все это не замедляя шага.

Они не переставали проверять данные металлоискателей, осматривать каждую расщелину по пути, каждую пещеру, но Тары нигде не было.

Капитан сказал, что с места их аварийной посадки только две дороги. Впрочем, место это они выбрали заранее – в скалистом ущелье очень трудно заметить Персефону, а учитывая, что за драгоценностями Иштар им надлежало направиться в Цал Исиды и Цал Таммуз, скалистый грот был оптимальным решением.

Маленькая рука легла на его локоть:

- Не удалось связаться с капитаном?

Дем покачал головой, и Ри вздохнула.

- Будем надеяться, что это случайная поломка.

- Может твоя птица что-то напутала? – в отсутствие связи сидящий на плече у Риммы Юдвиг указывал им дорогу вместо навигатора. - Уже должно было показаться селение, а его все нет.

Как назло, птица в очередной раз исчезла, и непонятно было – то ли она отправилась на разведку, то ли стала невидимой из вредности. Характер у подарка с Арттдоумие был тот еще.

- Юдвиг не мог напутать, - заступилась за питомца Римма.

- Но он мог немного ошибиться, - раздался невозмутимый голос с ее плеча. Ага, значит, все-таки здесь.

- Эй, - позвал Дем. - Ты есть-то будешь?

Юдвиг не ответил. Вообще он еще на корабле дал понять, что разговаривать с кем-то кроме Риммы и Тары считает ниже своего достоинства. Ну, и кухонных роботов, естественно – ведь у них был круглосуточный доступ к сгущенке. Левочка, помнится, заглянув в банку, которую небольших размеров птичка умудрилась ополовинить всего за пять минут, мрачно предрек большие неприятности.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

- Если будешь, так и знай, что обед не получишь, пока не дойдем до селения!

Впрочем, как и мы, подумал Демиз, но решил промолчать об этом. Те запасы, которые они прихватили с Персефоны, были на исходе, таблетки не давали ощущения сытости, а белковых инъекций пилот не выносил.

- Смотри, - позвала Римма, и перевела объектив планшета в режим бинокля. За песчаными барханами с редкой порослью растительности виднелись верхушки шатров. Селение! И еда!