Читаем без скачивания Следы на воде (Справедливость - мое ремесло - 6) - Владимир Кашин

За селом газик помчался по вечернему шоссе, то опускавшемуся в долину, то выбегавшему на невысокие холмы. Широкие скошенные поля уже не золотились, а отсвечивали мягким светом, наплывавшим от доступного всем ветрам необозримого лимана.

А вот и назначенное место. Свернув с шоссе и резко сбавив скорость, Дмитрий Иванович через несколько минут оказался в долинке. Майор Келеберда уже поджидал его, не выходя из коричневых "Жигулей" с открытыми дверцами.

...Разговаривая, подошли к воде. Стали прохаживаться у еле заметного прибоя, шелест волн им не мешал. То опускаясь над водой, то вдруг взмывая у самого берега, - казалось, над самыми головами Коваля и его спутника, жалобно вскрикивали две чайки.

- Особых новостей пока нет, Дмитрий Иванович. Дело подвигается медленно. И чем дальше, тем больше загадок... - Келеберда не спешил выкладывать свои соображения, а ожидал новостей от Коваля. Ведь не для прогулки над лиманом он его позвал.

Но и Дмитрий Иванович при желании умел молчать. Он понимал, что розыск далеко не продвинулся, и не стал настаивать на подробностях. Келеберда, подождав, все же пожаловался:

- Рассыпается под руками. Вроде имеешь твердые доказательства, кажется - кремень, а возьмешься покрепче - гниль, туфта, пыль. Как с этими отпечатками на ружье. Теперь известно, что пять человек держали его в руках - четыре мужика и одна женщина. Как установлено - сторожиха рыбинспекции Ангелина Гресь. Теперь пойдем дальше: из четырех мужчин трое известны: братья Комышаны и инспектор Козак-Сирый. Четвертый - пока большой икс... Его следы настолько размыты, что даже наш лейтенант Головань не смог их идентифицировать. На допросах Андрей Комышан засвидетельствовал, что своего ружья никому в руки не давал. Тогда кто? Если не брать во внимание вашего Лапорелу... - Келеберда сделал паузу, остановился и начал зачем-то выгребать носком туфли из серой мокрой гальки какой-то камешек, который, высыхая, тут же терял свой блеск. - А может, он и есть тот, кого мы ищем?..

- Жалею, что я до сих пор не встретился с этим Лапорелой, - заметил Дмитрий Иванович, не напоминая майору прямо, что тот обещал отвезти его в Голопристанский район. Мелькнула мысль, что не нужно было полагаться на Келеберду, взял бы машину у директора Самченко, хотя до бахчи не пять десять километров, а кругом через Херсон - вся сотня. Можно было бы попросить и Комышана, чтобы подбросил моторкой через лиман. Тем более что сейчас он не занят работой...

Майор не дал Ковалю обдумать эту идею до конца.

- Ваш Лапорела, по паспорту Лукьяненко, - сказал он, - неожиданно выехал в Харьков с последними арбузами. В Беляевке, по его заявлению, никогда не жил. На всякий случай мы поручили проверить это...

- Итак, четвертый, - задумчиво произнес Коваль. - Если сторожиха отпадает... А как с теми тремя, которых подозреваете?

- Еще один отпадает. У инспектора Андрея Комышана есть алиби.

- Установлено?

- Да. Сперва были показания брата Юрася, который уверял, что Андрей в ночь на восемнадцатое ездил в Херсон. Мол, сам видел, как тот пошел на автобусную остановку. Вот и отважился взять без разрешения его ружье и лодку... Потом инспектор Козак-Сирый подтвердил, что Андрей Комышан в ту ночь на дежурство не выезжал, хотя и расписался в журнале. Правда, сторожиха Гресь отказалась говорить что-то определенное, бурчала, что не караулит инспекторов и не знает, кто когда выезжает и как отмечается. Журнал лежит в сейфе, инспектора берут и расписываются как хотят.

- Ну, а сам Андрей Степанович?

- Во время первого допроса, как вы знаете, заявил, что ездил в Херсон и запись в журнале ошибочная. Когда установили, что в Херсоне Комышан не появлялся, то ничем этот факт объяснить не мог. Позавчера все выяснилось...

Келеберда, казалось, интриговал Коваля. Они постояли и повернули назад. Уже стемнело, и только край воды легкой пеной очерчивал на гальке извилистую белую линию. На небе вырисовался рожок молодой луны. Он был еще слабенький и не мог проложить заметной дорожки через лиман. Машины, оставленные в ложбине, окутала темнота.

- Позавчера в управление заглянула жена Андрея Комышана, направляясь к машинам, заговорил Келеберда. - Шерше ля фам! Так вроде по-французски? Оказывается, Андрей Комышан спал в ту ночь у своей возлюбленной, какой-то Лизаветы, которая отдыхает сейчас в Лиманском.

- Так, так! - удивленно протянул Коваль. - У Лизы? - Он уже знал, что ее в Лиманское пригласил Андрей Комышан. В воображении встала картина: промокший, забрызганный грязью Юрась и девушка с поврежденной ногой в коридоре гостиницы. Потом они не раз сидели на бревнах под его балконом. И Дмитрию Ивановичу стало жалко влюбленного парня.

- Вы ее знаете? - спросил Келеберда.

- Она жила в гостинице, пока не подвернула ногу. Теперь снимает комнату у Даниловны.

- Так вот, приехала жена Комышана и все рассказала. Сильная женщина, волевая... И красивая. Можно только посочувствовать ей...

- А с Лизой разговаривали? - спросил Коваль.

- Подтвердила... Теперь остаются только двое: Юрась Комышан и Козак-Сирый, инспектор. Подозревать Козака-Сирого у нас оснований нет. Юрась показал, что инспектор как положил ружье брата на дно лодки, так больше и не брал в руки, пока не вернулись на пост в Лиманское. Там он поставил ружье в угол, а сам снова поехал на дежурство.

- А сторожиху по этому эпизоду допросили?

- Она все крутит: не видела, не знаю. Во время очной ставки с Козаком-Сирым, правда, показала, что в ту ночь он на пост больше не возвращался и ружья не брал.

- О, Леонид Семенович, вы хорошо поработали!

- У вас учимся, Дмитрий Иванович, хотя в сроки покамест не укладываемся, - подчеркнул майор. - Остается Юрась Комышан. Подозрение падает на него... Даже брат полностью не отрицает. Хотя и оправдывает неопытностью, неосторожностью: мол, ночью в камышах возможен несчастный случай. Сколько бывает подстреленных на охоте! Даже днем, при свете, а в камышах, да еще ночью, где, как говорят, хоть глаз коли... Чуть раньше нажал на спусковой крючок, и уже не вверх пошло, а ниже; глядишь, и в человека, притаившегося в камышах, попал...

Коваль снова вспомнил, как Юрась ухаживал за Лизой. Неужели между братьями вспыхнула лютая вражда?

- Почему это неопытность, неосторожность? - возразил он майору. Юрась только что из армии, с оружием обращаться умеет... Если бы не алиби старшего Комышана, которое, как вы говорите, установлено, я подумал бы, что Андрей Степанович от себя подозрение отводит... Каким странным образом...

- Нет, он ничего определенного не утверждает. Так сказать, гипотеза. Мог быть несчастный случай. Ведь никаких конфликтов между парнем, который только вернулся в село, и Петром Чайкуном не было - это совсем другая статья. Вовсе не то, что умышленное убийство. Андрей Степанович как раз искал обстоятельства, которые смягчали бы возможную вину брата.

- Я еще не уверен, - раздумывая, произнес Коваль, - что показания Насти Комышан и этой Лизы правдоподобны. Можно ли на них полагаться?

- Что вы, Дмитрий Иванович, одна могла на мужа наговорить, чтобы спасти от тюрьмы. Но какая женщина будет возводить на себя напраслину! Я имею в виду Лизу. Она не производит впечатление безнадежно испорченного человека. Последняя шлюха и та не возьмет на себя такое. Нужно отдать должное нашему следователю Петру Потаповичу - сумел-таки разговорить эту молодую женщину и получить признание.

- Ну что ж, возможно, - наконец согласился Коваль. - Но больше, чем Юрась Комышан, меня интересует неизвестный, который оставил следы на ружье.

- Из головы не выпускаю, - заявил Келеберда. - Только он пока еще призрак. А Юрась Комышан - реальность. Придется забрать его к нам, в Херсон.

- Не рановато ли? Достаточно ли у вас оснований?

- Да, Дмитрий Иванович. Парень молодой, может наделать глупостей исчезнуть или сдуру что-нибудь причинить себе. Особенно теперь, когда сам увидит, что круг смыкается. Я, наоборот, хочу спасти его. От самого себя.

Они подошли к машинам, и Келеберда, открыв дверцы "Жигулей", пригласил Коваля посидеть.

- Я думаю, - сказал Коваль, - что у Юрася Комышана не было мотивов для убийства Чайкуна. Что могло толкнуть на это молодого парня, перед которым только еще открывается жизнь? Да, реально он мог совершить преступление: был ночью на месте трагедии, имел под рукой ружье; но вовсе не доказано, что он воспользовался им и убил...

- Не доказано пока. - Келеберда сделал ударение на слове "пока". - Но беда наша, Дмитрий Иванович, что иногда совершаются немотивированные преступления, проявляется какой-то атавистический вандализм. Вот недавно убили в Бориславе таксиста. Не ограбили, машину не забрали, ничего... Просто воткнули нож между лопатками, зачем-то перетащили труп на заднее сиденье, заперли дверцы... Два парня... Когда допрашивали о причинах такого зверства, ничего толком не могли сказать. Да что я вам рассказываю, Дмитрий Иванович! Вы это лучше меня знаете...