Читаем без скачивания Знаменитость - Дмитрий Тростников

— Конечно! — подтвердил Лев Рудик. — Но главное условие — строжайшая конспирация! Теперь никто не должен знать, что в Одессе тот самый Алеша Козырный. Вы никто — просто парочка отдыхающих! И звать вас — никак…

Правила конспирации Рудик втолковывал нам, пока вел на квартиру. Никаких импровизированных концертов на балконе. Никаких знакомств, особенно в питейных заведениях. Вообще с питьем желательно ограничиться. А если уж совсем приспичит — лучше взять баклажку «красненького» и распить ее вдвоем на квартире, при закрытых дверях, или на пляже под дружескую беседу. С соседями по квартире задушевных разговоров не вести. И никаких знакомств с женщинами — а если вдруг что-то подвернется — только вымышленные имена и скромность. Инженеры из Новосибирска, или счетоводы из Саратова. Хвост не распушать — секретными физиками-ядерщиками или артистами инкогнито не называться ни в коем случае.

Продолжая инструктировать, Рудик завел нас под арку четырехэтажного дома старой постройки. Дом был выстроен квадратом, его стены окружали мощеный внутренний дворик. Уже при входе во дворик чувствовался запах жареной рыбы. А из открытых окон на первом этаже слышалась беспардонная перебранка на южнорусском диалекте.

Сделав заговорщическое лицо, Лев Рудик поведал нам, что до революции это был доходный дом построенный богатым одесским купцом. Но доход он приносил недолго. Потому что началась революция, гражданская война, интервенция Антанты, анархисты, большевики. Есть легенда, что в какой-то момент на четвертом этаже располагался даже штаб знаменитого Мишки Япончика. Правда даже старожилы не представляют в какой квартире или даже в каком крыле квартировал тогда знаменитый одесский налетчик!

— Это все оттуда, из времени ваших песен! Говорят Мишка Япончик облюбовал в гражданскую этот дом, потому что отсюда несколько удобных путей тайного отхода.

— Где-то я уже слышал про такое. Уходить по крышам, как американские коммунисты с Анджелой Дэвис, — не удержался я от шутки.

Алеша хохотнул в ответ. Рудик не понял нашего специфического юмора, но не смутился.

— Да, один путь действительно лежал по крышам. Там, говорят, можно через весь квартал перескочить. Впрочем, на моей памяти никто не пробовал. Нужды не было, — обстоятельно рассказывал он.

По крутой парадной лестнице мы поднялись на самый верхний — четвертый этаж. Лев Рудик достал связку ключей и открыл сначала массивную, но обшарпанную дверь в большую квартиру. Длинный коридор тянулся на полэтажа и с обеих сторон пестрел разноцветными дверями поменьше: оббитыми дерматином, крашенными в светлые и темные тона. Одну из них он тут же открыл и сделал нам приглашающий жест.

— Две отличные комнаты. Удобства, к сожалению, на этаже, зато смотрите, какой балкон есть…

Две небольшие смежные комнатки были заставлены старой мебелью — у стены даже стоял древний «бабушкин» комод. Но все было аккуратно ухожено — в каких-то занавесочках, салфеточках.

— Ну, отдыхайте! Набирайтесь сил! Завтра с утра вы должны быть в полной боевой готовности. Поедем на биржу собирать небольшой ансамбль. Как видите — без музыкальной биржи все-таки никак не обошлось.

— Лева! — Алеша со значением остановил собравшегося ретироваться продюсера. — Но хотя бы небольшой аванс? Нам же нужно ужинать…

Не говоря ни слова, Рудик полез в нагрудный карман, достал две сторублевки и подал каждому из нас.

И стоило только продюсеру закрыть за собой дверь, как Алеша в буйном восторге метнул в угол комнаты свою несчастную гитару и с размаху плюхнулся задом на кровать, страдальчески зашатавшуюся под ним панцирной сеткой.

— А неплохое местечко нам определили, — заявил он. — Ну, что? Махнем на Дерибасовскую? Сережка, я балдею! Наша Одесская гастроль начинается!

И через полчаса мы уже сидели в «Гамбринусе». Алеша только что разменял сторублевку, выданную ему в качестве аванса. Восторг буквально распирал певца.

— Ну, что ты заладил: «Конпирация»! — возмущался Алеша Козырный. — Учись радоваться жизни, Сергей! Ну вот, когда мы еще с тобой будем вот так, теплым вечером сидеть в Одессе на Дерибасовской улице в знаменитом кабачке «Гамбринус»? Попробуй, пиво, какое шикарное — холодное, аж зубы ломит!

Все столики были заняты. И как минимум половину из них занимали белокожие, не загорелые мужчины и женщины лет за сорок. Они вертели головами по сторонам, стремясь ничего не упустить. Озабоченность взглядов, еще не сменившаяся степенной вальяжностью опытных курортников, выдавала в них только что прибывших в Одессу отдыхающих.

— Девчонки, слыхали что-нибудь про такого певца Алешу Козырного? — немедленно обратился Алеша к двум белокожим дамам, томно сидевшим за соседним столиком. — Так вот я и буду этот самый певец. Сегодня, посещением «Гамбринуса», мы с другом открываем нашу одесскую гастроль! А вы надолго в Одессу?..

Дамы в ответ невнятно хихикнули, совершенно несолидно для своего предбальзаковского возраста. И изобразили, как будто улыбчивый певец им совершенно неинтересен.

«Ну, началось!» — подумал я, едва не поперхнувшись, действительно ледяным пивом и незаметно, но сильно ткнул Алешу под ребра.

— Понимаю, понимаю! — спохватился певец. — Мы же тут понарошку. Конспирация… А жаль! Смотри, какие тети! Ух-х…

Дамы, кстати, принялись искоса бросать на нас оценивающие взгляды. И все это мне не нравилось. Общительному Алеше было противопоказано находиться в таком людном месте. А уж оставлять его здесь одного нельзя было ни на минуту.

Перед входом в кафе остановился уличный скрипач. То ли цыган, то ли молдаванин. Он прижал скрипку к плечу, оставив распахнутый футляр на мостовой, и заиграл «Чардаш», отчаянно фальшивя.

— Эй, любезный! — окликнул его Алеша, как только музыкант перестал терзать слух посетителей кафе. — А знаешь, что-нибудь из репертуара такого певца — Алеши Козырного?!

Скрипач охотно кивнул и принялся пиликать уже знакомое мне вступление «Стоял я раз на стреме».

— Там были деньги-франки! И жемчуга стакан!.. — вдруг громко пропел, расчувствовавшийся Алеша.

Мне оставалось только исподтишка осмотреться — насколько Алеша успел привлечь внимание публики к нашим персонам. Но пока, вроде бы, никто особо нами не заинтересовался. А скрипач весь извивался от старания. Он дважды обошел наш столик кругом. С лица Алеши не сходила довольная улыбка. Он совершенно отказывался замечать, как этот горе-музыкант коверкает неплохую мелодию.

— Спасибо, дорогой! — поблагодарил Алеша, подавая скрипачу целый червонец. Я чуть не вырвал купюру у него из рук — тут рубля было выше головы. — Садись, выпей с нами!

Скрипач не заставил себя долго упрашивать. Приземлившись на соседний стул, он одним затяжным глотком осилил стакан легкого вина.

— Это не Одесса, — чванливо выпятив губу, скрипач обвел глазами столики с посетителями кафе. — Это все бутафория, фальшак! Хотите посмотреть настоящую, подлинную Одессу? Я вижу, вы люди новые. Яша может показать!

Алеша немедленно загорелся этой идеей — посмотреть настоящую Одессу. А я уже готов был на что угодно, лишь бы убрать говорливого Алешу из людного «Гамбринуса». Скрипач повел нас в какие-то боковые улочки. Атмосфера разнежившейся в тепле Одессы расслабляла. И я почувствовал намек на угрозу, только когда скрипач поманил нас за собой в какой-то подвал, юркнув в очередной переулок. В отличие от «Гамбринуса», посетителей в этом заведении сидело немного. Большинство из них играло в карты. Это оказался настоящий подпольный игорный дом. Такого я не видел еще никогда в жизни.

Навстречу к нам из-за барной стойки направился хозяин заведения.

— Давно не было у нас таких уважаемых гостей! — пробасил этот здоровенный хохол, с сильно косящим левым глазом.

— Узнали! — с гордостью шепнул мне Алеша и приосанился.

— Желаете сыграть? Пива холодного, за счет заведения, почетным гостям!

Он бросил нам на столик колоду довольно засаленных, потрепанных карт. Рядом немедленно возник некий верткий тип с фиолетовыми мешками под глазами. Не взирая на жару, он был в пиджаке с длинными рукавами. Морщинистое личико выглядело моложаво и только при определенном освещении становилось ясно, что этому «катале», наверное, уже лет пятьдесят.

— В очко, по червончику? — предложил он Алеше.

Тот кивнул не глядя. Все внимание певца занимали две стопки водки, которые нес к нашему столу хозяин заведения. Также на тарелочке лежали два бутерброда с рыбкой, напоминавшей малюсенькую кильку пряного посола.

— Ты что, решил просадить здесь весь аванс? — дернул я певца за рукав.

— У вас семнадцать у меня — пятнадцать! — посмотрел в карты соперник Алеши. — Ты выиграл червонец.

— Везет, Серега! — азартно потер ладони певец.