Читаем без скачивания Творения, том 10, книга 2 - Иоанн Златоуст

БЕСЕДА 10

"Ибо знаем, что, когда земной наш дом, эта хижина, разрушится, мы имеем от Бога жилище на небесах, дом нерукотворенный, вечный" (2 Кор. 5:1).

1. (Апостол) опять возбуждает ревность коринфян, среди многих скорбей их. И легко ведь им было ослабеть среди них по причине отсутствия (апостола). Что же он говорит? "Не должно удивляться тому, что мы терпим скорби, и смущаться от этого, потому что от них мы получаем великую пользу". В чем заключается эта польза, он сказал уже и раньше, а именно: "(терпя скорби), мы носим мертвость Иисуса (4: 10), и представляем в себе неоспоримое свидетельство силы Его" (именно говорит: "чтобы преизбыточная сила была [приписываема] Богу" (да премножество силы будет Божия) – 4: 7), и ясное доказательство воскресения: "чтобы и жизнь Иисусова открылась в смертной плоти нашей" (да живот Иисусов явится в мертвенной плоти нашей) – 4: 11. Но так как он сказал, кроме того, что через скорби и внутренний наш человек делается лучшим: "если внешний наш человек и тлеет, то внутренний со дня на день обновляется" (аще и внешний наш человек тлеет, обаче внутренний обновляется по вся дни) (4: 16), то, чтобы показать опять, как полезно терпеть бичевания и гонения, присовокупляет еще, что когда страдания достигают последнего предела, тогда для претерпевших их произрастают безчисленные блага. Чтобы ты, слыша, что внешний твой человек тлеет, не стал скорбеть, он говорит, что когда это случится вполне, тогда-то ты больше всего и возрадуешься, и перейдешь к лучшему жребию. Таким образом, тому, кто ныне отчасти тлеет, не только не следует скорбеть, а, напротив, должно еще и желать этого тления в полной его мере, потому что оно более всего и ведет тебя к нетлению. Поэтому-то (апостол) и говорит: "Ибо знаем, что, когда земной наш дом, эта хижина, разрушится, мы имеем от Бога жилище на небесах, дом нерукотворенный, вечный" (вемы бо, яко аще земная наша храмина тела разорится, создание от Бога имамы, храмину нерукотворенну, вечну на небесех). Так как (апостол) раскрывает опять учение о воскресении, относительно которого они особенно хромали, то присоединяет в качестве основания суд об этом самих слушателей, и таким образом утверждает это (учение), – впрочем не прямо, как прежде, но как бы приведенный к этому рассуждению другими размышлениями, потому что они были уже прежде наставлены (в этом учении). "Ибо знаем, – говорит, – что, когда земной наш дом, эта хижина, разрушится, мы имеем от Бога жилище на небесах, дом нерукотворенный, вечный". Некоторые под земною храминою разумеют этот мир, но я думаю, что (апостол) скорее намекает здесь на наше тело. Смотри же, как он самыми наименованиями показывает превосходство будущего пред настоящим. Сказав: "земной дом" (земная храмина), он противоположил ей небесную; сказав: "храмина тела" (хижина), тем указал на ее удоборазрушимость и кратковременность, противоположив ей храмину вечную. Слово "хижина" действительно часто означает кратковременность, – почему и Господь сказал: "В доме Отца Моего обителей много" (в дому Отца Моего обители многи суть) (Иоан. 14: 2). Если же Св. Писание и называет иногда места успокоения святых хижинами, то не просто, а с прибавлением (какого-нибудь другого слова). Так Господь не сказал: "чтобы приняли в кровы свои" (хижины – σκηνάς), но: "в вечные кровы" (εις τάς αιωνίους σκηνάς, – Лук. 16: 9). (Апостол) назвал будущую нашу храмину еще "нерукотворенною", чем как бы указал на храмину рукотворенную. Что же? Неужели тело наше есть рукотворенное? Никак. Но он указывает или на здешние рукотворенные дома, или, если не так, то назвал будущее тело нерукотворенною храминою не для противоположения, но для того, чтобы более возвысить его достоинство и усугубить его славу. "От того мы и воздыхаем, желая облечься в небесное наше жилище" (Ибо о сем воздыхаем, в жилище наше небесное облещися желающе) (ст. 2). Скажи мне, в какое жилище? В нетленное тело. Отчего же ныне воздыхаем? Оттого, что то тело гораздо лучше. Небесным же называет его по причине нетления. Этим словом он выражает не то, будто это тело низойдет на нас с неба, а указывает только на благодать, посылаемую с неба. Итак, мало того, что не должно скорбеть, когда постигают нас некоторые искушения, но должно желать, напротив, всевозможных (искушений). Как бы так сказал (апостол): "Ты воздыхаешь, что тебя гонят, что твой внешний человек тлеет. Воздыхай о том, что тебя не со всею жестокостью гонят, что твой внешний человек не истлеет еще совершенно". Видишь ли, как он дал речи противоположное направление, показав, что не о том надобно воздыхать, что постигают нас некоторые искушения, но о том, что они недостаточны. (Апостол) не назвал (будущее наше тело) хижиною, но "жилищем"; и весьма справедливо, потому что хижина легко разрушается, а жилище пребывает вечно. "Только бы нам и одетым не оказаться нагими" (Аще же (εί γε) и облекшеся[1], не нази обрящемся) (ст. 3). То есть, хотя и сложим с себя это тело, однако не без тела там явимся, но с тем же самым телом, которое сделается тогда нетленным. Некоторые же читают: "аще точию (είπερ) и облекшеся, не нази обрящемся", – и весьма рассудительно. Чтобы не все полагались на воскресение, (апостол) и говорит: "аще же (είγε) и облекшеся, – то есть в нетление, и получив нетленное тело, – не нази обрящемся" – славы и известности спасения. О том же говорит он и в первом послании, то есть, что хотя и все воскреснем, "кийждо же во своем чину"; и: "есть телеса небесная, и телеса земная" (15: 23, 40). Воскресение будет для всех, но слава не для всех. Одни воскреснут в чести, а другие в бесчестии; одни для царствия, а другие для мучения. То же самое он хотел показать и здесь, когда сказал: "аще точию и облекшеся, не нази обрящемся. Ибо сущии в теле сем воздыхаем, понеже не хощем совлещися, но пооблещися" (ст. 4).

2. Здесь он ясно и совершенно заграждает уста еретиков, показав, что говорит не просто о том или о другом теле, но о тлении и нетлении. "Мы не о том, – говорит, – воздыхаем, чтобы освободиться от тела (потому что мы не желаем сложить его с себя), но страстно желаем только освободиться от тления, которое в нем находится". Потому и говорит, что мы хотим не совлечься тела, но только облечь его в безсмертие. Потом сам же объясняет свои слова: "чтобы смертное поглощено было жизнью" (да пожерто будет мертвенное животом). Так как для многих казалось тягостным разлучение с телом, и он шел против всеобщего голоса, говоря, что мы воздыхаем потому, что не желаем от него освободиться ("Если душа, – могли сказать ему, – так страдает и скорбит, разлучаясь с телом, то как же ты говоришь, что мы воздыхаем потому, что долго не освобождаемся от него?"), то, предупреждая такое возражение, (апостол) и говорит: "И я не утверждаю, что мы о том воздыхаем, как бы сложить с себя (никто без скорби не слагает его, почему и о Петре говорит Христос: "и другой препояшет тебя, и поведет, куда не хочешь" (возьмут тебя и поведут, аможе не хощеши) (Иоан. 21: 18), а о том как бы облечь его в нетление. Оттого мы и тяготимся телом, т. е. не оттого, что носим тело, но оттого, что носим тело тленное и страстное. Это-то и производит в нас скорбь. Но наступающая жизнь истребит и уничтожит тление, – именно тление, а не тело". "А как же, – скажешь ты, – это произойдет?" Не спрашивай о том, – Бог это делает, – не любопытствуй. Потому и присовокупил: "На сие самое и создал нас Бог" (сотворивый же нас в сие истое Бог) (ст. 5). Этими словами он показывает, что это прежде было определено о нас. Не теперь только это стало благоугодно Богу, но в начале еще, – когда Он образовал нас из земли и создал Адама, а создал его не с тем, чтобы он умер, но чтобы соделать его бессмертным. Потом, чтобы более удостоверить в этом, присовокупил: "и дал нам залог Духа" (иже и даде обручение Духа). Как тогда Он для этого (бессмертия) сотворил человека, так и теперь через крещение возсоздал его для той же цели, и в удостоверение этого дал нам немаловажный залог, Святого Духа. О залоге (апостол) упоминает часто – как для того, чтобы показать себя должником, так и для того, чтобы через это придать бóльшую достоверность своим словам во мнении людей более слабых. "Итак мы всегда благодушествуем" (Дерзающе убо всегда и ведяще) (ст. 6). "Благодушествуем" (Дерзающе) – т. е., среди гонений, озлоблений и непрестанных опасностей смерти. Он как бы так говорит: "Гонит ли кто тебя, преследует ли, умерщвляет ли – не унывай. Все это к твоему благу. Не бойся, дерзай. То, о чем ты воздыхаешь и скорбишь, т. е. что ты работаешь тлению, – это самое тление исхитит тебя из среды тления, и тем скорее освободит от этого рабства". Потому и говорит: "всегда благодушествуем" (дерзающе убо всегда), т. е., не только в благоприятное время, но и во время скорбей. "Ибо мы ходим верою, а не видением, то мы благодушествуем и желаем лучше выйти из тела и водвориться у Господа" (И ведяще, яко живуще в теле, отходим от Господа: верою бо ходим, а не видением: дерзаем же и благоволим паче отъити от тела, и внити ко Господу) (ст. 7, 8). Что всего важнее и выше, он поставил на конце – потому что со Христом быть лучше и выше, нежели получить нетление. Слово же его имеет такой смысл: "Гонящий и убивающий нас не отнимает у нас жизни; поэтому не бойся, но дерзай и тогда, когда рассекают тебя на части. Это не только освобождает тебя от тления и тяготящего на тебе бремени, но и тотчас же отсылает тебя к Господу". Потому и не сказал: "сущии (óντες) в теле", что мы находимся в нем, как странники в гостинице. "И как знаем, что, водворяясь в теле, мы устранены от Господа, ибо мы ходим верою, а не видением, то мы благодушествуем и желаем лучше выйти из тела и водвориться у Господа" (Ведяще убо, яко живуще в теле, отходим от Господа: дерзаем же и благоволим паче отъити от тела и внити ко Господу). Видишь ли, как он, умолчав о неприятных именах смерти и кончины, заменил их вожделеннейшим наименованием – "водворения у Бога"; и напротив, оставив наименование, кажущееся приятным, именно – жизни, употребил неприятное, назвав здешнюю жизнь "устранением" (удалением) от Господа". Это он сделал для того, чтобы никто не только не услаждался настоящим, напротив, даже тяготился бы им; и чтобы никто, приближаясь к смерти, не скорбел, а напротив, радовался, потому что переходит к лучшим благам. Но чтобы кто-нибудь, услыша, что мы (находясь в этом теле) "отходим от Господа", не сказал: "Что ты говоришь? Неужели мы, живя здесь, находимся в удалении от Него?", – он отклонил это возражение, сказав: "верою ходим, а не видением". И здесь мы имеем познание о Нем, но не столь ясное, а точно " как бы сквозь [тусклое] стекло, гадательно" (в зерцале и в гадании), как говорит он в другом месте (1 Кор. 13: 12). "Благодушествуем и желаем" (Дерзаем же и благоволим). Вот до чего он довел речь! До сильнейшего желания кончины: слово "благоволим" у него то же значит, что и "сильно желаем". Чего желаем? "Выйти из тела и водвориться у Господа" (Отъити от тела и внити ко Господу). Так-то он всегда делает, о чем я и прежде замечал – обращает в противную сторону слова противников. "И потому ревностно стараемся, водворяясь ли, выходя ли, быть Ему угодными" (Темже и тщимся, аще входяще, аще отходяще, благоугодни Ему быти) (ст. 9). "Но там ли, здесь ли мы находимся, – говорит, – наше дело – только заботиться о том, чтобы жить сообразно с Его волею, потому что в этом наша главная обязанность. Таким образом, с этим благоугождением ты уже без сомнения наследник царствия". Но чтобы (верующие), приобретя такое страстное желание (отойти ко Господу), не сетовали на замедление этого отшествия, (апостол) здесь уже дает им то, что составляет главное из всех благ. Что же это такое? То, чтобы благоугождать (Господу): не просто отойти отсюда – хорошо, но отойти благоугодивши; через это последнее хорошим становится и первое. Равным образом, не просто жить здесь тяжко, но тяжко жить оскорбляя (Бога).