Читаем без скачивания Даша из морской пехоты - Игорь Срибный
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Прошло около десяти минут, но тропа оставалась чистой.
«Вот же ж змей, чего же он ждет?» – подумала Дарья. И в этот момент на тропу вышли два автоматчика. Они шли, низко пригибаясь к земле, поводя стволами автоматов по сторонам… Вот они уже миновали участок, облюбованный Дарьей для выстрела… Но снайпера на тропе все еще не было! Еще два шага, и автоматчики уйдут из поля ее зрения… И, возможно, обнаружат ее следы…
В тот момент, когда она увидела снайпера, она услышала какой-то скрежет позади себя. Не оглядываясь, понимая, что она безумно рискует, подставляясь под огонь автоматчиков, она прицелилась в снайпера… И опустила ствол…
На тропу вышла женщина… Лицо ее было скрыто маскировочной сеткой, но по походке, по округлостям фигуры Дарья определила… Она не могла ошибиться… И рука Даши дрогнула…
Позади нее гулко хлопнули один за другим два выстрела, и Дарья по звуку узнала СВТ подруги. Снайпер, которого она мгновенье назад держала на прицеле, исчез, растворился в густом лесу… Дарья выстрелила наугад, и в ответ из леса по камню хлестнули пули автоматчиков. Дарья, прижимаясь всем телом к карнизу, задом спустилась вниз и увидела на земле тела двух немцев…
Ольга Щербак ждала ее у поваленного дерева.
– Я увидела тебя в прицел, когда ты осматривала дерево, – сказала Ольга. – И пошла за тобой. Как оказалось, не зря. Два фрица уже почти добрались до твоей засады. Хорошо, что у меня винтовка автоматическая, и я успела сделать два выстрела…
Они долго шли молча. Наконец, Ольга не выдержала… Рванув Дашу за рукав, она остановила ее.
– Дашка, я все видела! – нахмурив брови, сказала Ольга. – Ты почему не стреляла?!
– Оля! Я не смогла! – Дарья готова была разрыдаться. – Это была женщина! Понимаешь? Женщина, которая еще детей должна родить!
– Ох, и дурр-ра же ты, Дашка! – Ольга в сердцах сплюнула подруге под ноги. – Эта женщина нас скоро без офицеров оставит, а ты… Ладно, сердобольная ты наша! Пошли! В рапорте укажешь, что стреляла, но результат не знаешь, поскольку сразу подверглась обстрелу… Я напишу то же самое…
Однако вскоре разведчики притащили свежего «языка», который рассказал, что знаменитая Сауле Раудене – снайпер, на счету которой было более двухсот советских солдат, была тяжело ранена в живот советским снайпером. Обер-лейтенант Раудене видела этого снайпера перед его выстрелом. И она сказала, что стреляла женщина…
– Надо же! – сказала Ольга, когда им сообщили эту весть. – Ты стреляла просто в лес… А попала именно туда, куда надо. Чтобы эта сучка никогда не смогла иметь детей…
Глава 5
Сауле за годы войны научилась чувствовать опасность. Она ощущала ее каждой клеточкой своего тела. Каждым нервом…
Еще с вечера ей нездоровилось, и она хотела отменить запланированный на утро выход на охоту. Но потом решила идти… Она и сама себе не смогла бы объяснить, почему не отменила еще одно, в общем-то никому не нужное убийство, абсолютно ничего не решающее в ходе этой уже проигранной войны. А в том, что Рейх обречен, Сауле не сомневалась ни на йоту. Она не планировала свою жизнь после разгрома Германии, просто плыла по течению. И убийство стало для нее привычным занятием, хотя уже давно не доставляло ей того сладострастного удовольствия, какое сопровождало каждый ее прежний выход. Со смертью Сюткиса что-то сломалось в ней, что-то неповторимое ушло из жизни навсегда. И только теперь, спустя годы, она поняла, что любила его. Пусть та ее любовь и была чем-то сродни животному совокуплению, но вечно брюзжащий Брюно был всегда рядом, под рукой, и терпеливо сносил ее несносный характер, и что там греха таить – садизм… Он безропотно переживал боль и унижения, которые она ему доставляла.
Когда группа автоматчиков, назначенных для ее охраны и сопровождения, втянулась в лес, Сауле неожиданно для всех остановилась… Она втягивала ноздрями воздух, и ей казалось, что здесь, в тихом, прохладном лесу пахнет смертью. Она колебалась… Автоматчики стояли молча, окружив ее плотным кольцом…
Сауле решилась. Но когда группа дошла до облюбованной ею позиции для стрельбы по позициям русских, Сауле снова дрогнула… Что-то было не так… И она знаком показала автоматчикам, что нужно уходить.
Они отошли от позиции буквально на сто метров, и по тому месту, где группа стояла пару минут назад, ударили мины, вздыбив землю, выворачивая с корнями кусты и мелкие деревца.
Командир автоматчиков Отто Грюнвальд с каким-то мистическим ужасом посмотрел на Сауле, но промолчал.
Группа дошла до тропы, ведущей к реке, и Сауле снова остановилась. В лесу было тихо и спокойно, ничто не выдавало присутствия здесь человека, ничто не предвещало опасности, но Сауле чувствовала…
Подав автоматчикам знак рассредоточиться, она вынула из футляра бинокль и стала внимательно осматривать тропу и прилегающие к ней окрестности.
В воздухе витал какой-то запах, и он был явно не лесного происхождения. Он был нездешний, чужой. Сауле знала этот запах, она уже сталкивалась с ним, но никак не могла вспомнить его природу. И тогда она отправила на тропу двух автоматчиков, шепотом предупредив их об опасности.
Сауле внимательно наблюдала за ними, пока автоматчики были на виду, но вскоре их скрыли заросли.
И тут Сауле вспомнила запах… Это был запах русского гуталина – невероятно вонючей смеси, которой советские солдаты и офицеры мазали свои сапоги. Значит, на тропе был русский, и это мог быть только снайпер, вышедший на охоту за ней, за Сауле.
Она сдернула с плеча винтовку и расчехлила ее. Прильнув к прицелу, проверила настройку. Выставила прицел на двести метров, поскольку здесь, в лесу, не бывает возможности стрелять на более дальние дистанции – деревья скрывают объекты.
Сауле шагнула из-за дерева, чтобы иметь возможность стрелять. И… ее глаза столкнулись с глазами советского снайпера. И это были женские глаза – Сауле не могла ошибиться… Более того, она сразу поняла, что уже когда-то видела эти глаза, и тогда так же, как и сейчас, они были переполнены жгучей ненавистью. Ей стало не по себе, и она сделала шаг назад, одновременно услышав в лесу два хлестких выстрела. Стреляли из СВТ – она хорошо знала звук выстрела из этой винтовки, за которой охотились многие немецкие снайперы.
Сауле резко присела за куст, но новый выстрел, теперь уже из мосинской трехлинейки, разорвал тишину. Автоматчики засекли вспышку и немедленно открыли огонь по вспышке. Но Сауле уже знала, что снайпер ушел.
Она попыталась подняться, но резкая боль внизу живота бросила ее на землю. Сауле схватилась руками за живот, бросив винтовку, и ощутила под руками что-то мокрое и горячее, бьющее толчками.
Подбежали автоматчики…
– Черт побери, – прошептала Сауле побелевшими губами. – Она убила меня! Эта русская баба! Я видела ее глаза…
Сауле вынесли на плащ-палатках, затратив на дорогу более трех часов.
В себя она пришла уже в госпитале.
В ее животе жила страшная, непереносимая резь… Болела голова… Во рту был какой-то странный металлический привкус, и распухший язык царапал небо…
Она хотела позвать кого-нибудь на помощь, но ее гортань исторгала только странный булькающий хрип.
И все же ее услышали. К койке подошла женщина, половину лица которой скрывала марлевая повязка. Она промокнула смоченной в воде ваткой губы Сауле и выдавила несколько капель ей в рот.
Сауле, наконец, смогла говорить.
– Пи-ить! – прохрипела она.
– Вам нельзя пить! – отрезала женщина. – У вас тяжелое ранение в живот.
– Что со мной… будет? – спросила Сауле.
– Жить вы, пожалуй, будете, – сказала женщина. – Но вот рожать – вряд ли. Но это и не важно, вы ведь не немка, верно?
– Я из Литвы! – сказала Сауле.
– Я так и думала! – сказала женщина. – Из-за таких унтерменшей, как вы, мы проиграли войну! Будь моя воля, я бы вообще не стала вам оказывать медицинскую помощь. И не понимаю, почему из-за вас здесь такой ажиотаж…
– Вы будете наказаны за свои слова! – Сауле попыталась быть твердой, но ей это мало удалось.
Что ж, она и раньше замечала со стороны некоторых представителей германской расы пренебрежение к себе. Но чтобы вот так, открыто…
– А войну вы проигрываете вовсе не из-за нас, а… – Женщина не стала ее слушать и отошла к другому раненому.
У Сауле в кои-то веки появилась возможность обдумать свое положение, свою дальнейшую жизнь. Она думала, и перспектива оказаться в Германии и жить там постоянно уже не казалась ей здравой. Потому что всегда найдется тот, кто попрекнет ее негерманским происхождением. А терпеть пренебрежение к своей персоне она не сможет, сорвется… И что же, вернуться в Литву, на родительский хутор? И прозябать там, вдали от цивилизации? Или попытаться уйти к американцам? Но примут ли ее союзники Советов в войне с гитлеровцами? Конечно, классные снайперы нужны всем, но… Советы наверняка потребуют ее выдачи.
