Читаем без скачивания Всегда летальный диагноз - Михаил Серегин

Зажегся зеленый. Михал Михалыч сделал вид, что целиком сосредоточился на управлении машиной, и целую минуту молчал. Потом он все-таки заговорил, как бы через силу выталкивая слова:

– Вам так и хочется пришить мне соучастие в преступном сговоре? Но к тому, что я вам уже сказал, мне больше нечего добавить… А что касается… Юлия приехала в Москву из Приднестровья. Здесь у нее есть двоюродный брат Геннадий. Он помог ей устроиться и найти работу. Мы познакомились с ней уже значительно позже. Она работала у частнопрактикующего врача… По некоторым обстоятельствам ей пришлось оттуда уйти… Я пригласил ее к себе.

После этих слов он опять замолчал, и по его круглому, совершенно не романтическому лицу пронеслись тени каких-то не слишком приятных воспоминаний. Я терпеливо ждал, не сводя с Миллера глаз. Наконец он открыл рот и неохотно сказал:

– Что ж, может быть, вы и правы! Этот Геннадий тот еще тип. Я бы не желал Юлии такого родственника. Но мы не боги. И, в конце концов, он что-то сделал для нее! Я предпочел бы принимать все как есть…

– А чем все-таки занимается этот Геннадий? – поинтересовался я.

Миллер поморщился.

– Ей-богу, не интересовался! – брезгливо сказал он. – Ну, то есть доходили кое-какие слухи, что он имеет отношение к подпольным публичным домам… Хотя какие они подпольные, если объявления можно найти в любой газете! Эротический массаж, ваши сокровенные желания! Видели, наверное, эту мерзость?

– Ну понятно, – сказал я. – А, простите, не может такого быть, что Малиновская имеет какое-то отношение к бизнесу своего братца?

Миллер смерил меня взглядом, в котором читалось отвращение.

– Вы что – умом рехнулись? – грубо спросил он. – Не смейте даже задавать мне подобных вопросов!

– Как вам будет угодно! – примирительно сказал я. – Я, может быть, не совсем верно выразился… Просто я хотел узнать – могла ваша Юлия Дмитриевна обратиться к своему брату, если ей вдруг понадобится разобраться с обидчиками или настойчивым ухажером? Или она предпочитала обходиться без его помощи?

Миллер заметно помрачнел и угрюмо склонился к рулю. Сначала я подумал, что его трогательная любовь к экзотической молдаванке не вынесла моих докучливых вопросов. Но неожиданно Миллер горько сказал:

– Не представляю, где вы раскопали эту историю! О ней знали три-четыре человека, не больше… Ну да все равно! Действительно, ее брат обещал со мной расправиться, если я не оставлю Юлию в покое. Это были не пустые разговоры! Но, должен сознаться, в пылу страсти я, может быть, переступил какие-то границы. Я чувствовал себя не лучшим образом и отступил сразу. У нас были чисто деловые отношения – в дальнейшем.

– Так-так… – протянул я озадаченно. – А вы не знаете, как можно найти этого Геннадия?

– Вам так хочется его найти? – удивился Миллер. – Кажется, он хорошо известен в районе Тверской под кличкой Грек. Попробуйте поспрашивать, может быть, вам повезет… – Он криво усмехнулся.

Без особой нужды мне ни к чему искать братца, подумал я, но на всякий случай буду иметь его в виду. Хотя бы для того, чтобы меньше заглядывать на Тверскую. Лучше поболтаю с его сестрицей.

Тем временем мы добрались до места. Миллер остановил машину и почти бегом повел меня в один из престижных небоскребов, что выстроили за последнее время. Мы поднялись в лифте на девятый этаж и тем же ускоренным темпом прошагали по коридору до двери квартиры. Миллеру не стоило так надрываться – он задыхался, и кончик носа у него опять побелел.

Нажимая на кнопку звонка, он от нетерпения притоптывал ногой.

На пороге возникла тоненькая девушка с распущенными по плечам волосами. Она близоруко щурилась и рассеянно гладила котенка, сидевшего у нее на руках.

– Юлия Дмитриевна дома? – выдохнул Миллер, заглядывая через ее плечо.

– Она уехала, – мило улыбаясь, ответила девушка. – В круиз вокруг Европы… А меня попросила присматривать за квартирой. Вы зайдете?

Миллер беспомощно оглянулся на меня.

– Что за чепуха? Какой круиз? – воскликнул он, делая плачущее лицо.

Глава 12

Сквозь полузадернутые гардины в комнату вползал матовый свет, напоминавший о снежных тучах, о завьюженных пустошах и о зимних сумерках, которые так завораживают, так усыпляют, что не хочется выбираться из постели до самой весны. Особенно из постели, которая согрета теплом близкого тебе человека. Я выискал в полумраке циферблат часов – они показывали половину восьмого.

Марина еще спала, уткнувшись щекой в подушку. Приподнявшись на локте, я посмотрел на нее. Лицо ее было скрыто разметавшимися волосами, которые в этом неверном свете казались почти черными. Сползшее одеяло позволяло видеть изящные линии шеи и хрупкого плеча. Кожа ее приобрела нежный оттенок топленого молока, и только в том месте, где до недавних пор находился шрам, она была немного светлее и как будто тоньше, словно кожа новорожденного ребенка. Шрам исчез. Это действительно было немного похоже на чудо.

Будто почувствовав мой взгляд, Марина зашевелилась, открыла глаза и улыбнулась сонной, почти счастливой улыбкой.

– И давно ты сверлишь меня глазами? – поинтересовалась она.

– Всю ночь, – уверенно заявил я.

– Ну и врешь, – пробормотала Марина. – Ночью ты был занят совсем другим…

– Разумеется… Но потом…

Марина опять закрыла глаза и, выпростав из-под одеяла руку, коснулась кончиками пальцев моего лица.

– Я так счастлива, – серьезно сказала она, словно во сне. – Теперь на меня можно смотреть без отвращения…

– Только смотреть? – спросил я, невольно потянувшись к ней и впиваясь губами в беззащитное розовое плечо.

Она тихо рассмеялась, не открывая глаз, и обвила мою шею руками. На меня будто нахлынула горячая багровая волна, от которой темнело в глазах и перехватывало дыхание.

И в этот момент пронзительно зазвонил телефон. Я невольно вздрогнул и поднял голову. Наваждения как не бывало. Марина открыла глаза и, посмотрев на мое разочарованное лицо, снова засмеялась. Ее смех постепенно заразил и меня. Мы лежали обнявшись, обессилевшие от смеха, а телефон звонил, не умолкая.

– Ты должен наконец что-то сделать! – сказала Марина. – Иначе он будет дребезжать так до вечера!

– Что сделать – отключить его или снять трубку? – уточнил я.

– Делай что хочешь, – великодушно разрешила Марина. – Потому что у меня предчувствие – это звонят тебе.

– Этого не может быть, – заявил я. – Кто может звонить мне по твоему телефону?

– Ты можешь это немедленно проверить, – предложила Марина.

– Ладно, я проверю, – с угрозой пообещал я. – Но этому человеку здорово не повезло!

Я спрыгнул с постели и босиком подошел к надрывающемуся аппарату. Нахмурившись и выпятив грудь, я поднес трубку к уху и мрачно сказал: «Слушаю!»

– Ну наконец-то! – произнес в трубке хрипловатый голос Чехова. – А я уже приготовился к тому, что ты лежишь с перерезанным горлом – как пишут в протоколах, труп лежит головой на север…

– Свинья ты, Юрий Николаевич! – с чувством сказал я.

– За свинью ответишь! – в тон мне откликнулся Чехов. – Тем более что мы договорились не подставлять Марину, а ты эту договоренность тут же и нарушил…

Я беспомощно оглянулся – очень трудно оправдываться и возражать, когда ты в костюме Адама. Но Марина вовсе не собиралась приходить мне на выручку. Положив подбородок на кулачки, она с веселым любопытством разглядывала меня. Я совсем смешался и умоляюще сказал в трубку:

– Юрий Николаевич! Ради бога, давай отложим этот разговор! Позвони попозже… Или лучше я сам тебе позвоню!

– Я звоню не затем, чтобы почесать языком! – сердито напомнил Чехов. – Я хочу знать, живы ли вы? И, уверяю тебя, это не праздное любопытство. С меня, например, не сводят глаз… Но я-то могу постоять за себя! Чего никак нельзя сказать о двух несмышленышах…

– Но-но, осторожнее со словами! – предупредил я. – И, между прочим, вчера я очень тщательно все проверил – «хвоста» за мной не было!

– Твоими бы устами… – скептически протянул Юрий Николаевич. – Но однако же я сгораю от нетерпения! Ищу тебя с раннего утра. Ты видел вчера Малиновскую?

– Знаешь, Юрий Николаевич, подожди минутку! – взмолился я, положив трубку на стол, поспешно оделся.

Передать ему, как был огорошен случившимся Миллер, как он был ошарашен и смят, я, конечно, не мог. Если это было сыграно, то сыграно с высочайшим мастерством и Михал Михалыч мог украсить своим талантом лучшие сцены мира. Но, по-моему, он был совершенно искренен, и его чувства к Малиновской просто выходили далеко за рамки обычной заботы начальника о подчиненной. Поэтому я просто сказал Чехову:

– Малиновскую мы не видели. Мы приехали в район Арбата, позвонили в квартиру, но там была лишь юная подружка, которой доверили наблюдать за жилищем. Сама пани Малиновская, по слухам, отбыла в круиз вокруг Европы.