Читаем без скачивания Обрученные судьбой - Марина Струк

— И что же желает пани? — холодно спросил Владислав, чувствуя, как его верно загоняют в ловушку, но заинтригованный той игрой, на которую она так смело ныне решилась.

— Следующим утром — катание в санях. Я бы желала разделить его с паном ординатом.

Ксения смело встретила его взгляд, не отвела глаза, как ни дрожала ее душа от страха, что он сейчас откажет ей. А потом в их темноте мелькнуло что-то, едва уловимое взгляду. Что-то, что на миг смягчило линию его губ, расслабило напряженные черты лица. Да, торжествующе подумала Ксения, вспоминай то, что было тогда, вспоминай! Ибо только эти воспоминания о том обжигающем огне, что некогда горел в наших душах и телах способны растопить тот лед, которым было сковано ныне его сердце.

— Я повинуюсь желанию пани, — склонился Владислав в вежливом поклоне. — Следующего утра жду пани во дворе Замка, когда сбор будет на катание. Пусть пани не забудет в потеплее одежу облачиться. По приметам выходит, что будет как никогда ранее морозный день.

— Я уверена, что мне не страшен мороз, что пророчат на утро, пан ординат, — улыбнулась довольно Ксения, вновь опускаясь перед Владиславом. Тот быстро отошел от нее и скрылся среди шляхты, но ее не огорчил его спешный уход, настолько она была довольна тем, что ей предстояло завтра.

— Audentes fortuna juvat {1}, - проговорил епископ. — Мое восхищение пани!

Ксения улыбнулась ему, а потом вдруг поднялась по ступеням и присела перед ним, целуя его руку, аккурат возле кольца.

— Да будет милостива к тебе Божья Матерь, дочь моя, — улыбнулся ей так же тепло бискуп. — И коли будет ее милость, ты получишь то, что так желаешь. Всем нам на благо.

— Покойного сна, пану бискупу, — пожелала Ксения. Ей не было более нужды оставаться в зале. Да и подняться предстояло завтра рано, а выглядеть хотелось свежей и отдохнувшей, не такой измученной и бледной, как явило ей ныне отражение в зерцале.

Ксения до последнего мига не верила, что поедет в санях с Владиславом, что непременно найдется некая причина, и поездка не состоится. Но вот она уже спустилась на двор, и пан ординат подал ей руку, помогая сойти со ступеней крыльца, а затем занять место в санях. Вот он садится на место возле нее, накрывает колени и своей спутнице, и себе меховой полостью, а после зычно свистнув, пускает коней в ход — сначала медленным шагом, пока выезжали из Замка и ехали по граду, и потом все быстрее и быстрее, когда улочки Заслава остались позади.

И снова знакомое чувство восторга этому ходу саней по снежному полотну, тихий перезвон бубенцов на упряжи, ветер, бьющий прямо в лицо, хлопья снега из под копыт коней и полозьев саней. Кто-то из шляхтичей пустил свои сани в обход саней ордината прямо по полю, упрямо гоня лошадей на опережение, и Ксения, повернув голову, заметила пана Добженского за возницу в них.

— А вот и нет! — крикнул Владислав, приподнимаясь, стегнул коней пару раз, пуская их пуще прежнего в бег, и рассмеялся громко, когда сани Добженского вскоре отстали.

Ксения от души наслаждалась его восторгом от этой гонки, его радости от первенства в ней. Он был настолько близко к ней ныне, что у нее даже голова шла кругом, а пальцы горели огнем под мехом муфты от желания коснуться холодной кожи его щеки.

— Желаешь? — вдруг спросил громко Владислав, не поворачивая к ней головы, по-прежнему пристально наблюдая за ходом коней. Она не сразу сообразила, о чем он речь ведет, зарделась аж до выреза платья под верхней одеждой от смущения, от того, как открыты ее мысли ему, и только потом поняла, что он имеет в виду вовсе не то, что она подумала, кивая на вожжи в своих ладонях.

И она несмело кивнула ему, рискуя попробовать, приняла в руки управление санями, хотя и частично — Владислав не отдал ей вожжи в полную власть, плотно обхватил ее руки своими большими ладонями, по-прежнему правя, но через нее. Для этого ему пришлось полуобнять ее, прижаться к ней теснее, и у нее кровь закипела в жилах, когда вдохнув в очередной раз морозного воздуха, она уловила такой знакомый до боли аромат его кожи. Ксении уже было не катания и до этой прогулки. Они сидели в санях ныне так близко, что она касалась скулой линии его подбородка, и это мимолетное касание только распаляло ее желание повернуть голову и коснуться губами его щеки.

Что она и сделала в итоге. Просто повернулась и провела губами по его холодной коже, слегка грубой от намечающейся щетины. А потом ее опалил огонь его твердых губ, его поцелуя, и она застонала тихо, чувствуя, как разгорается внутри ответное пламя.

Ксения даже не видела, куда движутся их сани, не поняла, когда они остановились, осознав это только тогда, когда Владислав перестал сжимать вожжи ее ладонями, а обхватив ее руками, поднял на ноги в санях и после, так же не прерывая поцелуя, вынес из них, прижал спиной к чему-то твердому. Она оторвалась тогда на миг от его губ, огляделась мельком, отмечая, что они свернули в лес, скрываясь от лишних глаз, совсем как тогда, шесть лет назад, и снова притянула его к себе, целуя его прямо в улыбку, появившуюся у него на губах при виде выражения ее лица.

Владислав рванул пуговицы у нее на груди, проник под мех верхней одежды, скользнул ладонью по ее спине, прижимаясь к ней всем телом, вжимая ее в ствол дерева. И она сама прижалась к нему теснее, словно желала слиться с ним одно целое, как мечтала долгими ночами все эти годы, цеплялась в его плечи, царапая ткань кунтуша у него на спине.

Вдруг Владислав замер, оторвался от ее губ и, медленно проведя губами от рта вдоль ее скулы, прошептал ей в самое ухо:

— Замри, моя драга…

Теснее вжал в дерево, словно пытаясь вдавить ее в широкий ствол. В наступившей тишине Ксения вдруг отчетливо услышала, как фыркнули и замолкли напряженно лошади, замерли на месте, как застыл сейчас Владислав, прикрывая ее своим телом. В морозном воздухе, казалось, разлилась опасность. А после тишину, нарушаемую только отдаленным звуком бубенцов с полей, расположенных сразу же за кромкой леса, где стояли их сани, разорвал какой-то странный звук — словно чье-то тяжелое дыхание донеслось до уха Ксении, и она широко распахнула глаза, угадывая, чье именно сопение она расслышала.

— Вепрь? — тихо, едва слышно прошептала она, и Владислав чуть качнул головой в знак согласия. Судя по все увеличивающемуся звуку сопения и треску веток, сквозь которые в тот момент продирался зверь, тот был уже совсем близко. Ксения знала, что вепрь полуслеп, что почти не видит перед собой, доверяя только ушам и носу, потому как и кони, следуя инстинкту замерла, затихла, зная, как может быть опасен этот зверь, особенно в эту пору течки у самок, когда вепри-самцы становятся более агрессивными.