Читаем без скачивания Шерлок Холмс. Большой сборник - Артур Конан Дойл

— Да, сэр. Мы видели щербину на парапете. Я думаю, это дело рук какого-нибудь прохожего.

Кладка была из серых камней, но в этом месте было белое пятно, размером не более шестипенсовой монеты. При внимательном рассмотрении можно было заметить, что поверхность выщерблена, как при резком ударе.

— Потребовалось известное усилие, чтобы сделать это, — задумчиво сказал Холмс. Он ударил тростью по парапету несколько раз, но следов не осталось. — Да, это был резкий удар. И к тому же в странном месте: он был нанесен не сверху, а снизу — видите, след на нижнем краю парапета.

— Но до тела по крайней мере пятнадцать футов!

— Да, пятнадцать футов. Может быть, это и не имеет отношения к делу, но заслуживает внимания. Думаю, что нам здесь нечего делать. Вы сказали, отпечатков ног не было?

— Земля тверда как камень. На ней вообще не видно никаких следов.

— Тогда можно идти. Сначала осмотрим оружие, о котором вы говорили. Затем поедем в Винчестер: перед дальнейшим расследованием я хотел бы повидаться с мисс Данбэр.

Нейл Гибсон еще не вернулся из города, но мы встретились с нервным мистером Бэйтсом, который заходил к нам утром. Со зловещим видом он показал нам огромное количество огнестрельного оружия различных образцов и размеров, которое его хозяин накопил в течение своей полной приключений жизни.

— У Гибсона много врагов, как и можно ожидать, зная его характер и методы, — сказал он. — Когда он спит, рядом с постелью в ящике лежит заряженный револьвер. У хозяина крутой нрав, его боятся. Уверен, что его жена не была исключением.

— Вы когда-нибудь видели, чтобы он оскорблял ее действием?

— Не могу сказать. Но презрительные слова, которыми он обзывал ее, не стесняясь слуг, граничили с оскорблением действием.

— Кажется, наш миллионер не блещет в личной жизни, — заметил Холмс по дороге на станцию. — Ну, Уотсон, фактов прибавилось, некоторые из них новые, однако я еще довольно далек от окончательных выводов. Несмотря на весьма очевидную неприязнь Бэйтса к своему хозяину, он сказал мне, что, когда подняли тревогу, Гибсон был в библиотеке. Обед закончился в половине девятого, и до этого времени все было в порядке. Верно, тревога была поднята несколько позже, но трагедия, безусловно, произошла около девяти; этот час указан и в записке. Нет никаких доказательств, что после своего возвращения из города в пять часов Гибсон вообще выходил из дому. С другой стороны, мисс Данбэр, как я понял, признает, что у нее было назначено свидание с хозяйкой на мосту. Помимо этого она ничего не скажет, поскольку адвокат посоветовал ей отложить свое оправдание до суда. Мы должны задать этой девушке несколько вопросов, очень важных, и я не успокоюсь, пока мы не повидаем ее. Я признаюсь вам, Уотсон: дело показалось бы мне безнадежным для нее, если бы не одна вещь.

— Какая же?

— Револьвер в ее шкафу.

— Господь с вами, Холмс! Это же самая важная улика против нее!

— Нет, Уотсон. Даже при первом, поверхностном ознакомлении с делом это обстоятельство показалось мне очень странным, а теперь, когда я непосредственно изучил все факты, для меня это единственный довод в пользу невиновности мисс Данбэр. Во всем надо искать логику. Где ее недостает, надо подозревать обман.

— Я не понимаю вас.

— Так вот, Уотсон: представьте себя на месте женщины, которая, хладнокровно продумав все заранее, собирается избавиться от соперницы. Вы составили план. Написали записку. Жертва явилась. У вас есть оружие. Преступление совершено, все проделано мастерски. Но, вместо того чтобы швырнуть оружие в пруд, где оно будет похоронено навеки, вы осторожно понесете его домой и положите в свой платяной шкаф — именно туда, где его будут искать! Даже зная, что вы далеко не опытный преступник, я все же не могу себе представить, чтобы вы сработали так грубо.

— В минутном возбуждении…

— Нет-нет, Уотсон, даже не допускаю такой возможности. Когда преступление хладнокровно продумано заранее, тогда продумано, как замести следы. Нет, Уотсон, здесь недоразумение.

— Но при этой версии потребуется так много объяснений!

— Хорошо, приступим к объяснению. Стоит только измениться вашей точке зрения, как именно то, что ранее казалось изобличающей уликой, станет ключом к разгадке. Так и с этим револьвером. Мисс Данбэр утверждает, что вообще не знает ни о каком револьвере. По нашей новой теории в этом случае она говорит правду. Значит, к ней в шкаф его подложили. Кто? Некто, стремившийся обвинить ее в преступлении. Не является ли это лицо фактическим преступником? Видите, наши поиски сразу стали намного плодотворнее!

…Мы были вынуждены провести ночь в Винчестере, так как еще не были завершены необходимые формальности, но на следующее утро мы получили разрешение на свидание с мисс Данбэр. Оно состоялось в ее камере в присутствии мистера Джойса Кэммингса, начинающего адвоката, которому поручили защиту мисс Данбэр.

Я ожидал увидеть красивую женщину, но впечатление, произведенное на меня мисс Данбэр, превзошло все мои ожидания. Нет ничего удивительного, что властный миллионер попал под ее влияние, найдя в ней что-то более сильное, чем он сам. К тому же при взгляде на ее волевое, ясно очерченное и в то же время нежное лицо чувствовалось, что, если она и могла совершить отчаянный поступок, все равно присущее ей благородство оказывало на Гибсона положительное влияние.

Мисс Данбэр была высокой брюнеткой, с благородной и внушительной осанкой, но взгляд ее темных глаз выражал трогательную беспомощность зверька, попавшегося в ловушку. Теперь, когда она ощутила поддержку моего знаменитого друга, ее глаза заблистали надеждой, бледные щеки слегка окрасились румянцем.

— Вероятно, мистер Гибсон кое-что рассказал о наших взаимоотношениях? — Ее низкий голос слегка дрожал от возбуждения.

— Да, но вам не стоит этого касаться. Это огорчит вас. Познакомившись с вами, я готов согласиться с мистером Гибсоном как относительно вашего влияния на него, так и относительно чистоты ваших отношений. Но почему вы сами не рассказали об этом на следствии?

— Мне казалось невероятным, что такое обвинение может быть доказано. Я думала, если подождать, то все выяснится без вмешательства суда в тягостные подробности жизни этой семьи. Теперь я поняла, что дело еще более запуталось.

— Дорогая моя! — горячо воскликнул Холмс. — Я прошу вас не строить никаких иллюзий на этот счет! Мистер Кэммингс может подтвердить, что сейчас все против нас, и было бы жестоким обманом делать вид, что вам не грозит большая опасность. Помогите же мне разобраться в этом деле.

— Я от вас ничего не скрою.

— Тогда расскажите о ваших истинных взаимоотношениях с женой мистера Гибсона.

— Она ненавидела меня, мистер Холмс. Она ненавидела меня со всей страстью южанки. Она была женщиной, которая ничего не делает наполовину, и мера ее любви к мужу была мерой ненависти ко мне. Она превратно истолковала наши отношения. Я не желала ей ничего дурного, но она любила своего мужа так пылко и так безотчетно, что едва могла понять его духовную привязанность ко мне. И не могла представить себе, что только желание направить его энергию на добрые дела удерживало меня в их доме.

— Теперь, мисс Данбэр, — сказал Холмс, — я прошу вас точно рассказать нам, что произошло в тот вечер.

— Я могу сказать только то, что я знаю, мистер Холмс, но я не в состоянии ничего доказать. А некоторые моменты, чрезвычайно важные, я к тому же не могу объяснить.

— Если вы изложите факты, может быть, другие люди найдут объяснение?

— Вот как я оказалась на Торском мосту в тот вечер. Утром я получила от миссис Гибсон записку. (Я нашла ее на столе в классной комнате.) Миссис Гибсон умоляла меня встретиться на мосту после обеда, чтобы сообщить нечто важное, и просила оставить ответ на солнечных часах в саду, поскольку не желала никого посвящать в нашу тайну. Я не видела смысла в такой конспирации, но сделала, как она просила, и согласилась на свидание. Она просила меня уничтожить ее записку, я сожгла ее в печке: она очень боялась, что муж, который грубо с ней обращался (за что я часто упрекала его), узнает о нашей встрече.

— Однако она весьма бережно сохранила ваш ответ?

— Да. Я была удивлена, услышав, что она держала его в руке, уже будучи мертвой.

— Ну и что же произошло потом?

— Я пришла, как и обещала. Когда я подходила к мосту, она ждала меня. Только теперь я почувствовала, как бедняжка ненавидит меня. Она словно обезумела — я думаю, что она действительно была сумасшедшая, но притом чрезвычайно коварная и хитрая. Как же иначе она могла спокойно видеть меня, в душе испытывая такую бешеную ненависть? Я не могу повторить, что она тогда мне сказала. Она выплеснула всю свою жгучую ярость в ужасных словах. Я даже не отвечала — не могла. Страшно было ее видеть. Я заткнула уши и бросилась бежать. Когда я убегала, она еще стояла у входа на мост, выкрикивая проклятья по моему адресу.