Читаем без скачивания Обрученные судьбой - Марина Струк

Он снова поднял руку и поймал очередную капельку, ползущую по щеке Ксении, а после ласково скользнул по скуле и ниже — по линии шеи.

— Ты так красива ныне, в этом платье из шелка, — прошептал он. — Диковинный цвет…

А потом вдруг взял ее лицо в ладони, приблизил к своему, заглянул прямо в заплаканные глаза Ксении, стал собирать в память каждый их отблеск в лунном свете, каждую черточку лица. Чтобы помнить о той, что когда-то украла его душу. То, чего он даже не чаял в себе отыскать…

— Ты могла бы…

Ксения разгадала его слова прежде, чем он произнес их. «Ты могла бы поехать со мной». Нет, ответила она без слов, качая головой, не могла бы. К чему лгать? Она не могла дать ему то, что она ждал от нее, а лгать… Довольно с нее лжи ныне.

И она встала на цыпочки и ласково коснулась губами уголка его рта в знак прощания. Но он не дал ей опуститься сразу, задержал ее лицо у своего, деля с ней одно дыхание на двоих. А потом так же внезапно отпустил и, развернувшись, ушел в дом, где паны уже завели удалую песню о походе на турок, взял чарку с водкой да выпил до самого дна одним махом, не поморщившись, тут же присоединяя свой голос к хору других голосов. И только Ксения знала, что творится у него в душе в этот миг, наблюдая за ним из темноты сеней через приоткрытую дверь.

Больше они не виделись до самого дня отъезда Лешко в приграничные земли. Больше не сказали до того дня друг другу ни единого слова.

На Сретенье, как и было обещано, на краю земли на полосе дороги меж снежных полей, показался небольшой отряд под стягом с гербом Заславских. Весть о том принес в дом Ежи один из холопских мальчуганов, что играли за дымами. И Ксения, и Ежи тут же встрепенулись, засуетились, пряча друг от друга надежду, вспыхнувшую в сердцах.

Но это был не Владислав. Отряд, который в окружении ватаги маленьких холопов проехался вдоль деревенских дымов и въехал во двор панского дома, вел пан Добженский. Чуть позади него, впереди одного из пахоликов сидел Анджей верхом на высоком вороном коне.

— Мама! Ты видела, мама? Это мой конь! — закричал он матери, стоявшей на крыльце. А потом со смехом и визгом свалился в протянутые руки Ежи. — Дзядку! Ты видел моего коня? Мне пан тата подарил! Дзядку!

— Ох, какой ты стал увалень! — подбросил в воздух Ежи мальчика, глядя на него повлажневшими глазами снизу вверх. — Вестимо, вырос на пару пальцев, пока мы не виделись?

— Ага! На целую тьму! — засмеялся довольно Анджей. А потом показал с гордостью и золотую цепь, расстегнув кунтуш на меху куницы, и маленькую саблю на поясе. — Я панич Заславский!

— Я вижу, внучку, — сжал ласково его плечо Ежи. Как же он напоминал ему ныне маленького Владислава! Даже сердце снова кольнуло от боли, что так сложилось у них ныне.

И после, когда наблюдал за ним уже в гриднице, ныло от сердце. Анджей, маленький Анджей, невольно повторяющий судьбу отца: родители розно, сердце пополам. Дай Бог, чтобы тот день, когда ты поймешь о том, настал как можно позднее, мой мальчик! Дай Бог, чтобы все переменилось вскоре!

Первые три дня Анджей не отходил от матери ни на шаг, а первый день и вовсе не выпускал ее руки из своей маленькой ладошки. И рассказывал ей без умолку о том, что происходило с ним за эти дни, что они не виделись с той. Но и Добженского от себя не отпустил, настоял, чтобы тот приезжал на двор Ежи из Лисьего Отвора, где тот остановился, как можно чаще. Ведь тот обучал его верховой езде, заменяя Владислава, когда тот был слишком занят для занятий.

— Жаль, что пан Лешко не может приехать, — говорил Анджей. — Я бы желал съездить с ним в лес на белок поглядеть. Может, на Пасху он будет свободен для того?

— Нет, малыш, — покачала головой Ксения, аккуратно направляя свою Ласку по снегу, чтобы та ненароком не задела коня Анджея. — Пана Лешко на Пасху в Дубрах не будет. Он уезжает в свой фольварк после Пепельной Среды.

Пан Добженский, ехавший по другую сторону от Анджея, метнул на нее поверх шапки мальчика внимательный взгляд, но она предпочла сделать вид, что не поняла его, изо всех сил попыталась сохранить невозмутимость на своем лице.

— А где его фольварк? — спросил Анджей, хмуря брови недовольно. — Далеко от земель пана отца?

— Далеко, Андрусь. При границе с Московией.

— У нас там тоже земли есть, — кивнул мальчик с таким серьезным видом, что Ксения не смогла сдержать улыбки. — Кто ведает, не сосед ли он будет? Жаль. Тогда пан Тадек поедет со мной в лес на белок глядеть. Пан Тадек может?

— Пан Тадек готов ради пана Анджея на все, — ответил Добженский, улыбаясь странным оборотам в речи ребенка. — А также пан Тадек следующим утром везет панича Заславского на мессу. И пусть панич так не смотрит на пана Тадека, а то расскажу отцу Макарию о недостойном поведении панича, а то и пану ординату. Даже не знаю, чья кара суровее будет…

— Согласен. Но потом — в лес! — твердо заявил мальчик, и Добженский поднял руки, словно сдаваясь на его милость, улыбаясь во весь рот. Точно так же, только без улыбки на лице он поднял руки, когда тем же вечером Ксения попросила Добженского задержаться с отъездом, что приближался с неумолимой скоростью.

— Я не могу расстаться с ним так скоро, — шептала она запальчиво. Они сидели в гриднице за столом, склонив головы ближе друг к другу, чтобы Андрусь, сидевший подле Ежи и что-то рассказывавший тому, не услышал и слова из их беседы. — Это мука для меня, как пан не понимает того! Как того не понимает Вла… пан Заславский?!

— Пан Владислав понимает то. Для него такая же мука, как и для пани Катаржины, позволять паничу ехать в Дубры даже на тыдзень, — ответил Добженский, но Ксения не желала слушать его. Владислав сам решил, что они должны жить такой жизнью отныне, упрямо поджала губы. — Пани желает нарушить договор с паном? Не стоит делать того. Так можно лишиться той малости, что есть у пани, не получив взамен ничего.

— Мама! Это должна делать мама! — вдруг привлек их внимание требовательный голос Анджея, и они повернулись в сторону остальных, чтобы взглянуть, что творится за столом.

Збыня принесла караваи горячего хлеба, и Эльжбета поднялась со своего места, чтобы разрезать хлеб, раздать сидящим за столом, как положено хозяйке дома. Да только ранее это было обязанностью Ксении, и ныне Анджей не мог понять в толк, отчего теперь все по-иному.

— Андрусь, ныне пани Эльзя хозяйка в доме, — мягко ответил Ежи, но Ксения видела, как он напрягся от этого невинного, казалось, замечания, несмотря на его безмятежность, как покраснели кончики его ушей, выдавая его волнение в этот момент. — Она моя жена, а я хозяин дома. Стало быть, пани Эльзя — хозяйка здесь.