Читаем без скачивания Истребитель скавенов - Уильям Кинг

— Нет! Нет! Милосерднейший из хозяев, не убивай меня! Не надо! Не надо!

— Под страхом мучительнейшей смерти, никогда больше не врывайся в мои покои без предупреждения, — произнёс Танкуоль, ни на мгновение не теряя бдительности.

Помимо прочего, не дано знать, когда может произойти попытка покушения. Повсюду завистливые соперники.

— Да! Да, проницательнейший из провидцев. Этого никогда более не случится. Вот только…

— Только что?

— Только я принёс крайне важные известия, о великий.

— И что это за известия?

— До меня дошли слухи…

— Слухи?! Ты ворвался в мои неприкосновенные покои и рассказываешь мне про слухи!

— Слухи от источника, обычно заслуживающего доверия, величайший из авторитетов.

Танкуоль кивнул головой. То было другое дело. По прошествии последних нескольких дней Танкуоль стал испытывать определённое уважение к сети информаторов Ларка. У небольшого скавена был талант вынюхивать информацию, в этом он мог соперничать даже с Танкуолем… почти.

— Продолжай! Говори! Говори! Не трать моё драгоценное время!

— Да! Да! Я слышал слухи, что Вилеброт Нуль и его главные помощники оставили Подземные Пути и отправились на поверхность, в человечий город Нульн, чтобы основать там тайное логово.

«Что задумал аббат из клана Чумы, — думал Танкуоль, путаясь в мыслях. — Что это значит? Это неизбежно подразумевает какую-то измену святому делу скавенов, какие-то козни по отнятию у Танкуоля по праву принадлежащей ему славы».

— Продолжай!

— Возможно, что они прихватили с собой Котёл Тысячи Болезней!

«О, нет», — подумал Танкуоль. Котёл был одним из наиболее могущественных артефактов, которые считались принадлежащими клану Чумы. С раннего детства Танкуоль слышал зловещие рассказы о его силах. Говорили, что его назначение — постоянно производить ужасные болезни; что артефакт был на заре мира украден из храма Нургла, Бога Чумы, и переосвящён для служения Рогатой Крысе.

Если котёл где-то на поверхности, то это означает одно — Вилеброт Нуль собирается наслать чуму на людей. При нормальных обстоятельствах, Танкуоль был бы только доволен такой возможностью — если бы находился на расстоянии тысячи лиг! Чума, насылаемая кланом Чумы, имеет обыкновение выходить из-под контроля, затрагивая скавенов столь легко, как и планируемых жертв. Только сами чумные монахи вроде бы имеют иммунитет. Много практически одержанных побед скавенов не состоялось лишь по этой причине. И теперь клану Чумы позволялось высвобождать свои творения только по специальному разрешению Совета Тринадцати.

Последняя вещь, которую бы сейчас хотел Танкуоль — это уничтожение его армии чумой, вышедшей из-под контроля. Он просчитывал и другие последствия. Совет, конечно же, не будет осуждать успех. Возможно, чума сможет ослабить людей, не затронув скавенскую орду. Но если это произойдёт, Совет Тринадцати может оказать протекцию Вилеброту Нулю и отменить своё покровительство Танкуолю. Нуль может даже быть вознаграждён предоставлением командования над силами вторжения.

Танкуоль размышлял. Что же ещё может за этим скрываться? Если эта затея — достойный уважения вклад содействия вторжению, то почему не поставлен в известность Танкуоль? Помимо всего прочего, он — главнокомандующий. Нет, должно быть, это какая-то подлая интрига Нуля по захвату власти. Следовало что-то предпринять по поводу этой измены и вопиющего нарушения распоряжений Совета Тринадцати.

Тут Танкуоля посетила другая мысль. Его агенты на поверхности уже докладывали о новой и ужасной болезни, распространяющейся по человечьим норам. Несомненно, Вилеброт Нуль уже начал приводить в действие свой мерзкий замысел. Нельзя упускать время!

— Быстро! Быстро! Куда отправились эти негодяи и изменники?

— Я не знаю, благороднейший из властителей. Мои агенты не говорили этого!

— Беги! Быстро! Быстро! Убирайся и отыщи их.

— Незамедлительно, решительнейший из предводителей!

— Подожди! Подожди! Перед уходом принеси мне пергамент и перо. У меня есть идея.

— Ты чихнул! — сказала Элисса.

— Вот и нет! — ответил Феликс, хорошо осознавая, что лжёт.

Его глаза опухли, и текло из носа. Также он немного потел. И не ощущает ли он первые слабые покалывания воспалённого горла?

У Элиссы начался сухой кашель. Она прикрыла свой рот одной рукой, но всё её тело сотрясалось.

— Ты кашляешь, — сказал Феликс и тут же пожалел об этом.

В уголках глаз девушки начали появляться слёзы.

— О, Феликс, — произнесла она. — Ты думаешь, мы заболели чумой?

— Нет. Однозначно, нет, — ответил Феликс, но в глубине души он не был столь уверен.

Ледяной ужас охватил его.

— Одевайся, — сказал он. — Мы пойдём к медику.

«Сегодня доктор занят, это более чем очевидно», — подумал Феликс. Тут была очередь, растянувшаяся на полквартала от его небольшой и невзрачной конторы. Походило на то, что тут собралось полгорода; кашляли, сопели, отхаркивались и сплёвывали на улицу. В воздухе веяло едва сдерживаемой паникой. Раз или два Феликс замечал потасовки.

«Это бесполезно», — решил Феликс. При таких обстоятельствах им не грозит сегодня повидать врача, а приделы Храма Шаллии уже забиты страждущими. Был вариант получше.

— Пошли. У меня есть идея, — сказал он, схватив Элиссу за руку и вытащив её из очереди.

— Нет, Феликс, мне нужно показаться доктору.

— Не беспокойся, покажешься.

— Феликс! Что ты тут делаешь? — Отто не выглядел довольным.

В действительности, он не выглядел довольным с момента, как Феликс отклонил его предложение о возвращении в семейное дело и, вместо этого, начал работать в «Слепой свинье». Феликс пристально рассмотрел брата. Сегодня Отто был одет особенно богато, в одеяние из пурпурной парчи, отделанное мехом горностая, и Феликс остро ощутил свой собственный оборванный внешний вид. Около десяти минут он убеждал клерков позволить ему войти и повидаться с братом.

— Я думаю, ты сможешь мне помочь.

Феликс потянул носом. В помещении был странный аромат благовоний и цветов, так обычно пахнет только на похоронах. Феликса заинтересовало, откуда исходит запах.

— Разумеется, я сделаю, что смогу, — осторожно ответил ему Отто.

«Купец есть купец, — подумал Феликс, — выжидает, какую цену предложат».

— Мне нужно показаться врачу.

Глаза Отто стрельнули от Феликса к Элиссе и обратно к Феликсу. Феликсу нетрудно было понять ход мыслей Отто.

— Ты не… втянул эту девушку в неприятности, или как?

Впервые за этот день Феликс рассмеялся.

— Нет.

— Тогда в чём проблема?

Феликс кратко поведал своему брату об умершем на улице мужчине, о своих симптомах, огромных очередях у доктора и в Храме Шаллии. Отто, сцепив пальцы, внимательно слушал, изредка теребя латунную ладанку с ароматическим составом, поднося её к носу и глубоко вдыхая. Феликс сразу же определил источник запаха в помещении.

— Что это? — поинтересовался он.

— Ладанка с ароматом кореньев и специй из Далёкого Катая. Их испарения — эффективное лечебное снадобье от любых переносимых по воздуху инфекций и вредных телесных жидкостей; в чём-то подобном заверял меня доктор Дрекслер. Может быть, желаешь попробовать?

Отто расстегнул цепочку на шее и протянул маленькую перфорированную сферу Феликсу. Запах был очень сильный. Он любезно передал её Элиссе. Поднеся её к своим ноздрям, она глубоко вдохнула и начала кашлять.

— Это, несомненно, прочищает нос, — она тяжело дышала, глаза слезились.

Феликс взял шарик и глубоко вдохнул. И немедленно понял, что имела в виду Элисса. Испарения проникли в дыхательные пути подобно ножу.

У них был резкий мятный привкус, и почти сразу ощущение тепла отдалось в голове и груди. Нос прочистился, и дышать стало легче.

— Очень хорошо, — выдохнул он, возвращая изделие. — Но не поможешь ли нам повидать медика?

Отто чопорно поджал губы.

— Разумеется, Феликс. Ты же мой брат.

— А Элиссе?

— И ей тоже.

«Просто удивительно, как деньги сглаживают все преграды», — думал Феликс, разглядывая приёмные комнаты доктора Дрекслера. Он сомневался, что слуга впустил бы его в двери богато украшенного особняка доктора, не упомяни он имя Отто. Феликс признал, что это было то ещё место.

Стены из дубовых панелей были увешаны сертификатами университетов Нульна, Альтдорфа и Мариенбурга, а также рукописными благодарственными письмами от едва ли не половины коронованных особ Империи. Посреди всего этого впечатляюще выглядел массивный портрет самого доктора, написанный знаменитым Клейнманном. Разумеется, учитывая получаемые им гонорары, Дрекслер определённо был в состоянии позволить себе услуги великого портретиста.