Читаем без скачивания Рефераты для дурёхи - А. Галкин

Пастернак, один из лучших переводчиков Шекспира, вероятно, тоже проникся этим роковым чувством неизбежности судьбы. В стихотворении «Гамлет», во многом автобиографическом, своего рода завещании потомкам, пастернаковском «Памятнике», он пишет в духе шекспировского чувства судьбы:

Но продуман распорядок действий,И неотвратим конец пути.

И еще выразительней в стихотворении «Гефсиманский сад»:

Но книга жизни подошла к странице,Которая дороже всех святынь,Сейчас должно написанное сбыться,Пускай же сбудется оно. Аминь.

Подобное чувство испытывает Ромео, а потом и Джульетта. Они не смогли противостоять злой Фортуне.

Мрачный колорит смертельных предчувствий Ромео усиливается издевательскими выпадами Меркуцио по поводу любви Ромео. В шутках Меркуцио полно не менее мрачного юмора смертника (кстати, он тоже вскоре умрет, о чем пока не подозревает).

Меркуцио

Но ты влюблен. Займи же пару крыльевУ Купидона и порхай на них!

Ромео

Стрелой его я ранен слишком сильно,Что на крылах парить, и связан так,Что мне моей тоски не перепрыгнуть.Любовь, как груз, гнетет меня к земле.

Меркуцио

Чтобы совсем ты погрузился, надоЛюбви на шею камень привязать.Но груз тяжел для этой нежной вещи.

(Перевод Т. Щепкиной-Куперник, С. 327–328.)

Если настоящая любовь существует, то она подобна вспышке молнии, она озаряет темноту мира несказанной, немыслимой красотой. В ее ослепительном свете меркнет все происходящее, в том числе обыденная красота Розалины. Метафора света, пронзающего мрак, – вот впечатление Ромео от красоты Джульетты.

Она затмила факелов лучи!Сияет красота ее в ночи,Как в ухе мавра жемчуг несравненный.Редчайший дар, для мира слишком ценный!Как белый голубь в стае воронья —Среди подруг красавица моя.

(Перевод Т. Щепкиной-Куперник, С. 333.)

Ромео влюбляется сразу, в одно мгновенье, но и Джульетта отвечает ему взаимностью. В огне настоящей любви сгорают без остатка все условности отношений между мужчиной и женщиной: лицемерие, кокетство, жеманство, сентиментальная или рискованно-чувственная любовная игра, равно как и непримиримая вражда родов Монтекки и Капулетти.

Ромео в маскарадном костюме монаха-пилигрима забрасывает Джульетту душеспасительными метафорами святости и поклонения святыне – все для того, чтобы обменяться с нею поцелуем. Ромео одновременно боготворит Джульетту и страстно желает ее. В этом чувстве нет ни малейшей фальши: оно естественно и гармонично. Истинная любовь шутя сметает все преграды на своем пути.

Любовь Джульетты к Ромео тоже сильна, как смерть. И эта любовь словно взывает к смерти. Джульетта просит у кормилицы узнать имя того, в которого внезапно влюбилась.

Если он женат,Пусть для венчанья саван мне кроят.

(Перевод Б. Пастернака, С. 381.)

И если он женат,То мне могила будет брачным ложем.

(Перевод Т. Щепкиной-Куперник, С. 338.)

В оригинале:

.. if he be married.My grave is like to be my wedding bed.

(grave – могила.)

В сцене в саду, когда Ромео перед балконом Джульетты слышит от нее слова любви и в ответ изливает горячее чувство, шекспировские метафоры набегают друг на друга, точно торопливые волны. Среди них, разумеется, есть и метафоры смерти. Джульетта пугается смелости Ромео, который преодолел высокие враждебные стены дома Капулетти.

Джульетта

Смерть ждет тебя, когда хоть кто-нибудьТебя здесь встретит из моих родных. (..)

Ромео

В твоих глазах страшнее мне опасность,Чем в двадцати мечах. (…)Мне легче жизнь от их вражды окончить,Чем смерть отсрочить без твоей любви.

(Перевод Т. Щепкиной-Куперник, С. 344.)

Джульетта сравнивает их тягостное прощанье с игрой девочки-шалуньи. К ее руке шелковой ниткой привязана птица, и она готова придушить любимицу, рвущуюся на свободу.

Джульетта

Светает. Я б хотела, чтоб ушел тыНе дальше птицы, что порой шалунья

На ниточке спускает полетать,Как пленницу, закованную в цепи,И вновь к себе за шелковинку тянет,

Ее к свободе от любви ревнуя.

Ромео

Хотел бы я твоею птицей быть.

(Перевод Т. Щепкиной-Куперник, С. 349.)

Джульетта

Почти светает. Шел бы ты подальше.А как, скажи, расстаться мне с тобой?Ты как ручная птичка щеголихи,Привязанная ниткою к руке.Ей то дают взлететь на весь подвесок,То тащат вниз на шелковом шнурке.

Ромео

Вот так и мы с тобой.Мне б так хотелосьТой птицей быть!

(Перевод Б. Пастернака, С. 392.)

Диалог Ромео со священником братом Лоренцо полон все тех же метафор смерти. Брат Лоренцо на рассвете готовится к сбору цветов, целебных и ядовитых трав, порожденных могилой земли. Мысль о соединении в одном цветке вреда и пользы, яда и лекарства приводит монаха к философскому рассуждению о добре и зле в людях. Победа зла над добром всегда чревата смертью.

Вот так и в этом маленьком цветочке:Яд и лекарство – в нежной оболочке;Его понюхать – и прибудет сил,Но стоит проглотить, чтоб он убил.Вот так добро и зло между собойИ в людях, как в цветах, вступают в бой;И если победить добро не сможет,То скоро смерть, как червь, растенье сгложет.

(Перевод Т. Щепкиной-Куперник, С. 350–351.)

К примеру, этого цветка сосуды:Одно в них хорошо, другое худо.В его цветах – целебный аромат,А в листьях и корнях – сильнейший яд.Так надвое нам душу раскололиДух доброты и злого своеволья.Однако в тех, где побеждает зло,Зияет смерти черное дупло.

(Перевод Б. Пастернака, С. 393.)

Ромео рассказывает монаху о своей любви к Джульетте с помощью аллегории: он получил от врага смертельную рану и, в свою очередь, ответную рану нанес врагу. Так на могиле любви Розалины вырос цветок новой любви к Джульетте.

Ромео заклинает брата Лоренцо поторопиться с тайным венчанием, и в этом заклятии он точно невзначай опять поминает смерть:

Начиная с III действия Шекспир от метафор переходит к реальной смерти, которая, как косой, косит направо и налево героев трагедии. Тибальт, искавший ссоры с Ромео, убивает друга Ромео Меркуцио. Виной смерти послужило все тот же Ромео, разнимавший их. Тибальт нанес Меркуцио предательский смертельный удар из-под руки Ромео. Дух убитого Меркуцио, кажется, разбудил гнев Ромео, в нем закипела кровь отмщения, и он убил Тибальта, двоюродного брата Джульетта, с которой только что обвенчался. Герцог Вероны обрекает Ромео на изгнание.

Джульетта, ожидающая мужа в первую брачную ночь, торопит уход дня и приход ночи, поминая Фаэтона, который, как известно, не смог удержать огненных коней, доверенных ему отцом солнечным Гелиосом; вот почему был поражен молнией Зевса и погиб. Смерть рядом, ее холодное дыхание Джульетта чувствует. Она заклинает ночь вернуть ему Ромео, воображая гибель возлюбленного, раздробленного царицей-ночью на тысячи звездных осколков.

Ночь темноокая, дай мне Ромео!Когда же он умрет, возьми егоИ раздроби на маленькие звезды:Тогда он лик небес так озарит,Что мир влюбиться должен будет в ночьИ перестанет поклоняться солнцу.

(Перевод Т. Щепкиной-Куперник, С. 380.)

Приди, святая, любящая ночь!Приди и приведи ко мне Ромео!Дай мне его. Когда же он умрет,Изрежь его на маленькие звезды,И все так влюбятся в ночную твердь,Что бросят без вниманья день и солнце.

(Перевод Б. Пастернака, С. 420.)

Весть об убийстве брата Тибальта возлюбленным мужем Ромео порождает в Джульетте бурю чувств. Гнев и боль, слезы и стоны перемешиваются в ее отчаянных метафорах, построенных на антитезах: