Читаем без скачивания Системные языки мозга: магия слова, разгадка мифов и легенд, язык и физиология, пробуждение сознания - Николай Вашкевич

Все, что было здесь сказано о корнях и о словообразовании, можно найти в любой грамматике арабского языка. Но вот как образуются сами корни — этот вопрос до сих пор оставался не выясненным, хотя попыток в этом направлении было предпринято немало. Еще в раннее средневековье арабские грамматисты пытались представить значение корня как сумму значений корневых согласных, предполагая, что каждая согласная имеет свое собственное значение. Далее нескольких правдоподобных Примеров дело не пошло. К счастью, арабы быстро сообразили, что идут по тупиковому пути, и не стали строить на этом болоте эзотерическую теорию, хотя поводы для того в арабском можно найти гораздо более основательные, чем в еврейском, где выстроено бестолковое учение под названием каббала, и в русском, где подобные теории сейчас, после развала нашей мафиозной науки, державшей в прежние времена все в ежовых рукавицах, стали расти как грибы.

Ошибка арабов состояла в том, что они видели лишь механическую сумму сложения, не замечая, что кроме сложения, в корне происходят процессы свертывания. Чтобы пояснить, о Чем идет речь, возьмем, к примеру, корень КВМ, от которого в арабском كومة ку:ма «куча». Образуем от него путем удвоения среднего корневого глагол второй породы: كوم каввама «нагромождать, сваливать в кучи», «накапливать». Теперь вставим в корень согласный Р, имеющий то же значение, что и вторая Порода. Получается корень ركم РКМ «сваливать в кучи», «накапливать». Поскольку в корне только три места, слабый согласный Вав свернулся. Кажется, что его нет. На самом деле за РКМ стоит Р + КВМ. И едва мы отделим Р, снова в корне появляется слабый. Арабы этого не учитывали, и потому при попытке отделить некоторые буквы в остатке у них оставался двухсогласный корень КМ. Такой механический подход и не позволил им вскрыть механизм корнеобразования.

Не заметили арабы и того, что список аффиксальных согласных, а его выявить не трудно, если знаешь принцип, в целом семантически копируют систему пород, что значительно облегчает их выявление. Взятый нами согласный Р по значению точно соответствует второй (интенсивной или каузативной породе). Так и другие аффиксальные согласные, внедряющиеся в корень. Их около десяти. Р (ر) соответствует второй породе, Д (د) — третьей или шестой, X# (ح ) — десятой и т. д.

Но что интересно. Если в начале процесса наращивания аффиксальных согласных, мы имели корень, состоящий, предположим, из одних только слабых, то все корневые постепенно, один за другим, могут быть вытеснены аффиксами, в результате мы получим корни, целиком состоящие из аффиксов, но значения полученных корней вытекают не столько из значений аффиксов, сколько из значения первичного корня. И это несмотря на то, что ни одного корневого в явном виде в корне уже нет.

Такой пример. Идея округлости, вращения, поворота выражена в корне وراء вара:' «назад». Причем, по всей видимости, Р здесь просто усилитель, а корень тот же, что в русском вить. Корень принимает аффикс Д и превращается в دور ДВР, от которого глагол первой породы دار да:ра «вращаться», «поворачивать». От него образуется десятая порода: استدار 'истада:ра «становиться круглым». Функцию внешнего аффикса ист — выполняет внутренний X# (ح ), Механически заменяем аффиксом X аффикс десятой породы 'ист, получаем корень حدر Х#ДР «становиться круглым». Итак, постепенным внедрением в корень один за другим аффиксов Р, Д, X# получен корень Х#ДР, состоящий из одних только аффиксов, однако главный стержень в значении данного корня, идея округлости, остался, хотя ни одного корневого здесь нет. Корень вить как бы исчез или свернулся. Но только формально, в звуковом отношении. Семантически он продолжает присутствовать в полном объеме и именно он определяет, главным образом, семантику слова. Аффиксы вносят в корень лишь дополнительные оттенки, которые, кстати, по причине своей малозначимости могут легко десемантизироваться, выветриться в реальном употреблении слов. Так, в приведенном примере значение интенсивности в аффиксе Р стерлось. Уже в глаголе دار да:ра этой семантики нет. Ведь глагол обозначает не только интенсивные вращения, но любые, и даже вялые.

При всем этом необходимо учитывать, что обогащение корней семантикой (значениями) происходит не только и не столько в результате их аффиксальной обработки, сколько в реальном употреблении в речи. Предположим мы обозначили неким словом некую вещь, исходя из того, что значение слова отражает какой-то броский признак вещи. Ну, например, птицу, известную своей клептоманией, назвали «воровкой», что по-арабски называется سروقة сару:к#а, т. е. сорока. Но так не бывает, чтобы у вещи был один всего лишь признак. И тут дело в том, что слово сорока потенциально уже обозначает не только клептоманию, но саму вещь как таковую вместе со всеми ее признаками. Говорят: трещит как сорока. За сорокой теперь уже не воровство, а совсем другое качество. Как в телекамере луч снимает потенциал с освещенной так или иначе ячейки фотоэлемента, так и слово снимает признаки с реальных (или вымышленных) вещей.

В слове надо различать этимологическое значение и коммуникативное. Этимологическое значение — это то, которое явилось причиной приложения данного слова к данной вещи. Оно у слова одно. Коммуникативные значения — это те значения, которые указываются в толковых и двуязычных словарях. Их обычно много. Почти все они — результат либо переосмысления исходного этимологического, либо это значения, снятые с реальности. Малина, вероятно, названа по мягкости, (от арабского ملين мулаййан «размягченный» или мали:н «мягкий», поскольку эта ягода легко уминается, Но вот малиновый уже означает не «мягкий», а «цвета малины» или «приготовленный из малины».

Здесь важно понять, что каждый раз, когда в дело вступают аффиксы, они обрабатывают корень и вступают во взаимодействие не обязательно с тем значением, которое идет именно от корня, но и с благоприобретенными значениями, и, главным образом, с ними. У нас собака названа по функции, по ее использованию в собачьих бегах (от سباق сибак# «гонки»), но собачиться — это совсем не участие в бегах, а нечто другое.

Кроме аффиксального способа корнеобразования имеется другой, называемый в специальной литературе аллотезой. Имеется в виду изменение звучания слова, в частном случае изменение звучания какой-нибудь согласной корня. На русском материале: кристалл, хрусталь. Это явление можно найти в любом языке, но в арабском оно представлено в более массовом виде и касается только согласных корня. Как правило, отклонение звучания, если это действительно аллотеза, происходит в пределах гоморганности звука. Т. е. произношение меняется, но произносится слово тем же органом речи, например, губами. Если аллотеза сопровождается изменением значения, то этот процесс имеет непосредственное отношение к корнеобразованию. Загадочным это явление не представляется и дело здесь лишь за тем, чтобы бы в этимологическом исследовании оно было учтено.

Если из общего количества корней арабского языка мы постепенно будем изымать корни производные (по мере их выявления), то в постоянно сужающемся круге корней мало помалу начинает проявляться тот исходный принцип генерирования корней, который нас должен привести к началу.

Выясняется вот что. Сколько бы мы ни извлекали аффиксов из состава корня, в остатке никогда не получается менее трех согласных. Этот эффект объясняется двумя факторами. Первый — восстанавливаются свернутые слабые. Второй состоит в том, что в арабском языке любой звуковой материал, даже состоящий всего лишь, на наш взгляд, из одной гласной, автоматически становится состоящим как бы из трех согласных, если только он мыслится в качестве знаменательного слова.

Поясню на примере. Предположим, звучит гласная А, передающая некую идею. В этом случае переход от «незвука» к звуку, т. е. само начало произношения, воспринимается как согласный хамза. А схождение звука на нет становится придыханием, т. е. звуком Х5 (ه). Что же касается самого гласного звука, то он воспринимается как долгий, независимо от реальной долготы звучания, поскольку в закрытом слоге любая долгота произносится кратко. В свою очередь, за любым долгим мыслится слабый (Вав или Йа). Итак, заимствовав, допустим, из какого-то языка слово а, арабский язык автоматически превращает его в трехсогласный комплекс, не меняя его звучания. Причем, и записывается это слово в три знака: آه (в транскрипции: 'а:х).