Читаем без скачивания Обними. Поклянись. Останься (СИ) - Александер Арина

Щелкнул засов. За домом послышался громкий лай Рекса. Мама шикнула на собаку и, отставив миску с бельем, пошла к калитке. Сейчас… Ещё чуток… Такое ощущение, словно вернулась в прошлое.

— Дана? — удивление, прозвучавшее в голосе родительницы заставило меня вздрогнуть и несмело пойти ей на встречу. — Дочка! — бросилась ко мне с объятиями, отбросив пластиковую миску в снег. — Ну, наконец-то!

Меня обнимали, заливали горячими слезами, гладили по волосам. А я не могла даже пошевелиться, настолько сильно была поражена происходящим. Это глюк или реальность? Я уже и забыла когда последний раз чувствовала на себе материнские руки, не говоря уже об объятиях.

— Ма-а-ам, — отстранилась осторожно, дабы разглядеть её более внимательно. Испуганная, встревоженная. Точно не глюк. Но письмо… Ничего не понимаю. Я сколько времени простояла на улице, не решаясь зайти во двор, а тут такой прием. — Мамуль, не плач. Прости меня, пожалуйста, — я всхлипнула носом, прекрасно понимая её теперешнее состояние. Сама ещё недавно заливалась слезами, проклиная свою невезучесть. — Я знаю, что виновата, что плохая и бессердечная. Я должна была сразу позвонить и рассказать обо всем, но прошу, позволь сначала объясниться.

— Поговорим. Обязательно поговорим. Я тоже виновата перед тобой, — мама вытерла слёзы и заглянула мне за спину. — А Варя где? Ты одна приехала?

Я стряхнула головой, проясняя мысли. Чудасия. Готовилась к ругани и упрекам, а получила искреннее беспокойство.

— Одна. Она осталась… с одним хорошим человеком. Я побоялась везти её после всего, что здесь произошло. Мам, как бабушка? Она…

Может, мамины слёзы были связаны с самым худшим? От подобной мысли противный холодок пробежал по спине. Неужели не успела?

— Нет-нет, не бойся, с ней всё хорошо, — мне вяло улыбнулись, — ну… насколько это возможно в её положении. Хоть начала узнавать нас, понимать — и то уже чудо. Говорит правда плохо, но в больнице сказали, что ещё легко отделались.

— Так она дома?

— В больнице, конечно. На следующей неделе только выпишут и то, если не будет ухудшения. Надеюсь, твой приезд поспособствует её выздоровлению.

— Мам, я… — начала виновато, испытывая угрызения совести, но меня перебили.

— Что ж мы стоим на холоде, пойдем в дом.

— А папа дома?

— В школе. Скоро должен прийти, — засуетилась мама, входя первой в дом. — Ну же, Дана, что ты как неродная. Замерзла же.

Да мне как-то дико было реагировать на её доброту после прочтенного письма.

Дом встретил привычными запахами, уютом и самое главное, теплом. Я сняла шубу и, подойдя к окну, припала руками к горячей батарее.

Мама отводила глаза, как и я сама. Четко видела, как она нервничала, не зная, куда пристроить взгляд. Клянусь, если бы не плачевное состояние бабушки, я бы была счастлива от подобных изменений. Я даже в мечтах не могла такого представить.

— Ты как, в порядке? С Варей точно всё хорошо? — присела на стул мама, поправляя волосы. Как всегда, спина ровная, волосы ухоженные, одежда в идеальном состоянии. Только уставшая сильно и темные круги под глазами.

— Варя в порядке, а вот я… — подошла к ней и присела на корточки, доверчиво заглядывая в родные глаза. — Мам, прости меня, пожалуйста. Ты была права: Игнат не тот, за кого себя выдавал. Всё это время он пользовался мной, как мог, а я, дура, слепо верила в его любовь. Я готова была ради него на всё, чтобы не сказал, чтобы не попросил — всё выполняла. Даже когда влез в долги, проиграв нашу квартиру — и то смирилась, потому что до последнего считала нас семьей.

— Дана, какая семья? — вскочила на ноги мама. — Вот тварь. Я знала, чувствовала, что этим всё кончится. Не зря его жена бросила. Сколько раз я предупреждала тебя? Миллион. Квартиру просила оформить на тебя. Меня кто-то послушал? Нет! Ты всегда видела во мне врага, всегда пыталась идти против. Сделать по-своему. Подожди… — всплеснула руками, рухнув обратно на стульчик. — Что ты сказала? Он проиграл квартиру?

Я судорожно сглотнула. Ну вот, сейчас начнется.

— Будь он проклят! Пускай Бог накажет его. Разве можно сваливать свои проблемы на плечи женщины? Ой сволочь… Даже я такого не могла предположить. И что теперь? Варя с Тоней осталась?

Пришлось рассказать, начиная с того злополучного вечера, когда застала нашу квартиру в полуразрушенном состоянии. Говорила, как было, ничего не тая, так как на кон было поставлено не только доверие родителей, но и наше общее будущее. Мама, конечно же, охала и ахала, и периодически смотрела на меня с осуждением.

Ну что же… Это она ещё хорошо держалась. Я и сама понимала, во что вляпалась. Нужно было сразу идти в милицию или же ехать к родителям. Но кто ж знал, что так будет. Мне советовали держаться от родных подальше, а оно вон как получилось.

— Теперь понятно, почему ты не отвечала на телефонные звонки, — резюмировала мама, тяжко вздыхая. — Я много раз звонила тебе, а ты не отвечала. Если бы ты только знала, как я злилась тогда. Эти нелюди вторглись в наш дом вечером, когда мы садились ужинать и давай тут всё крушить. Игоря ударили, твари. И знали куда бить, в живот так засадили, что твой отец сполз по стенке. Маму довели до инсульта, и всё грозились сровнять дом с землей, если мы не скажем, куда вы с Игнатом запропастились.

— Нужно было обратиться в милицию, — посоветовала я виновато. Ага. Я ж теперь умная, прозрела наконец-то.

— Какой там, — отмахнулась мама. — Нас сразу предупредили, что если надумаем туда рыпаться, то жестоко поплатимся. Думаешь, мы не собиралась? Отец в ту же ночь хотел написать заявление, только страшно стало. А потом ещё и бабушке стало плохо. Больница, уколы, капельница, ты не выходила на связь. Чего только не передумали. Ох, дочка, лучше бы ты сразу позвонила. Смотри, и сама через что только не прошла, и нас заставила понервничать.

Я опустила голову. Легко сказать «лучше бы». Это сейчас я поумнела и то, боялась завтрашнего дня. А на тот момент я была сильно напугана и ни черта толком не понимала.

— Знаю, я порой перегибала палку, — продолжила сокрушаться мама, ещё больше давя на совесть. — Не верила в тебя, была чересчур требовательной, строгой. Всё хотела воспитать вундеркинда, — улыбнулась горько, рассматривая свой маникюр. — Думала, что став идеальной во всех смыслах, тебе будет легче жить. Настроили мы с отцом планов, а судьба-насмешница решила иначе. И кто виноват — теперь уже не имеет значения. Все отличились, чего уж там. Теперь вот пожинаем плоды. Но за это время я поняла одну вещь: ты у меня единственная дочь и я сильно давила на тебя, диктуя, как нужно жить. Все твои ошибки — это на самом деле мои ошибки. Это я их допускала, держа тебя в ежовых рукавицах. Я никогда не была тебе другом. Никогда не знала твоих тайн, мечтаний. Меня волновало только одно — желание испытывать гордость. Когда вырастишь, когда будешь на хорошей должности, когда выйдешь замуж на достойного мужчину. Больше меня ничего не заботило. Я обижалась на тебя, злилась, всё пыталась контролировать, но когда поняла, что с тобой и Варей может что-то случиться, что я вообще могу не увидеть вас живыми… Дан… Я многое переосмыслила. Да я за эту неделю едва не загремела в палату к матери, не зная, что с тобой случилось. Ещё и письмо то… Написала в сердцах, а потом поедала себя. Прости меня, дочунь. Видит бог, не такой судьбы я для тебя хотела.

Я уже шмыгала носом, сдерживая поток слёз, а когда она начала извиняться, и вовсе расплакалась. Мы обнялась, и долгое время изливали друг дружке накопившиеся извинения и невысказанную боль. Мама с жадностью нюхала мои волосы, а я прижималась к её груди, выискивая давно позабытое чувство защиты.

В таком состоянии нас и застал отец. Я аж сжалась, ожидая от него хорошо знакомого всплеска негатива, но мама впервые в жизни взяла удар на себя и сама пересказала услышанную историю, предусмотрительно загораживая меня от строгого взгляда. Ну не могло всё быть настолько хорошо. В бочку с мёдом таки попала ложка дегтя.