Читаем без скачивания Христос приземлился в Гродно. Евангелие от Иуды - Владимир Короткевич

— Стойте! — Клеоник выбежал из тоннеля. — Стойте! Стойте, мерзкие вы! Стойте! Это огненный канон! Он только два раза плюётся! Потом ему остывать нужно. Иначе рванет в башне.

Он бил убегающих древком копья.

— Они не будут сразу! Да стойте же! Они не рискнут сжечь самих себя.

Словно в ответ на его слова из верхней отдушины бухнул в воротный тоннель второй огненно-дымный язык. Люди побежали оттуда, так как горящая нефть и огонь потекли по стенам на мост. И ещё плевок. Туда же.

Те, что таранили, прибежали в страшном виде. Закопчённые, как уголь, без бровей, без век. У некоторых почти не было на ногах порток. Двое щупали воздух:

— Глаза мои! Очи! Очи!

Счастье, что глина уберегла от прямого огня. Но всё равно пройти к воротам теперь было нельзя. Оттуда валил дым, текли огненные ручьи нефти. Потом что-то грохнуло. Чёрный, с золотыми прожилками, изменчивый шар вылетел оттуда. Это обвалился помост-прикрытие.

— Клеоник, — растеряно спросил Вестун, — это что же? Ад?

Резчик сурово сжал большой красивый рот. Золотистая туча волос была грязной от копоти.

— Новинку завели. «Оршанский огонь»... Выдалтаки им кто-то секрет. Не думал, что остался хоть один сведущий. Знаешь, почему Литва оршанское Благовещение долго взять не могла? Из-за этого вот...

— Да что же это? — чуть не плакал в отчаянии кузнец.

— А я и сам толком не знаю. Говорят, на Днепре временами у берегов вода масляная. Это каменное масло плывёт. Неизвестно уж, из чего его подземный властелин давит. Из змеев, может, или из великанов. А может, и правда из камней. На Кутейке, у Ларионовой дубравы, течёт оно, братец, говорят, даже ручейком, с прутик толщиной. Монахи им в пещерах светят. Вот, говорят, они и придумали.

Огонь на мосту угасал. Но камни были покрыты окалиной.

— Сделали вроде каменную кадушку, поставили высоко. Из неё вывели такую вот трубу. Над ней, у самого среза, стальной круг да кремень, а от него — железный пруток. А в кадушке — это дьявольское масло. А над ней — такой пресс, каким из орехов или яблок масло и сок выдавливают, может, видел. На противовес надавят, за пруток кто-нибудь дёрнет — вот оно и плюнет. Недалеко, брат, да страшно. Но только и может плюнуть, что дважды. Раз да другой, до конца противовес опустив.

Подумал.

— У них, видимо, два было... Отец Фаустины говорил. Он там железных дел мастер. Во, брат, холера. Думал, сгорим.

— Так что мы стоим здесь? — спросил злой от ожогов Зенон.

— Теперь, пока не остынет, эту холеру в кадушку заливать нельзя.

В воротах всё ещё горело. И вдруг тёмно-синие глаза Клеоника озорно блеснули.

— Разбирай ещё одну хату.

— Зачем? — спросил Зенон.

— Разбирай, говорю.

Кузнец с группой людей побежал к первому с края дому. Вскоре посыпались брёвна.

— Осторожно! — закричал резчик. — Не хватало ещё, чтобы придавило. За мной.

Люди с брёвнами на плечах кинулись к воротам. В бойницах верхнего боя появились головы. С удивлением смотрели на дурней, которые снова, в дыму, после такого угощения, собираются таранить ворота.

И всё же осаждённые засуетились. Над хоботом огненного канона появилось ведро. Пращники приготовились бить.

— Не трогайте их! — крикнул Клеоник. — Пускай студят!

Канон окутался паром. Клубы его со свистом рванулись вверх. В воздухе удушливо и кисло запахло уксусом.

Клеоник вовсе не собирался таранить ворота. По его указанию люди просто раскачивали брёвна, швыряли их в прорву ворот и бежали назад. Сквозь дым и пар осаждённым было плохо видно, что делается внизу. Резчик раскачивал костры брёвен под заслоном.

Даже уксус плохо охлаждал раскалённый металл. И тогда стража снова пустила в отдушины горячее масло и смолу. В тёмном тоннеле на минуту зашипело, сгустился мрак.

Клеоник с последними подручными изо всех сил бросился бежать прочь от моста. Ему вовсе не хотелось поджариться живьём, когда вновь плюнет «оршанский огонь».

Медленно текли минуты. Прибежали люди с лестницами. Марко и Тихон Ус впереди всех спустились в зелёную, смердящую воду рва, полезли к стенам.

На зубцах в том месте, где приставляли лестницы, появилась стража в кольчугах. Размахивая руками, кричал на нее сотник Корнила, раскрывал рот. К ногам осаждённых ползли по стенам, падали на них лестницы. Стража бросилась раскачивать, сбрасывать лестницы со стен. Длинные жерди уже упёрлись в одну, дрожа, оттолкнули её вместе с теми, кто лез наверх.

И в это мгновение захлопали по бычьим кожаным рукавицам тетивы луков. Пять с лишним десятков лучников принялись из-за рва стрелять по зубцам. Взвилась над рядами осаждающих песня дуды. Торжествовала, захлёбывалась. Стрелы защёлкали по камню. Стражу будто смело. Подбадривая её, возник меж зубцов сотник. Поворотясь спиной к врагу, тряс в воздухе мечом.

Звякнула чья-то тетива — Корнила покачнулся и пропал. Дождь из стрел размеренно, шесть раз в минуту, не редко и не часто, как полагается при осаде, падал на зубцы. Теперь по лестницам лезли не боясь.

...Клеоник между тем понял: пора.

— Хлопцы! — загорланил он ошалело. — На слом!!!

Крик подхватили. Люди медленно двинулись вперёд. Медленно, так как ждали, что вот-вот плюнет огнём канон.

И ручей «оршанского огня» вновь взвился в воздух. Преждевременно. Люди не попали под него. Стража не вытерпела и поспешила.

Снова взревел огненный шквал. И, словно не выдержав его напора, бубухнулись вниз железные ворота. Фыркнув, полетели из-под них головешки, пламя, пахнуло жаром.

Не поняв, в чём дело, почувствовав только, как вздрогнула башня, защитники, видимо, подумали, что это таранят ворота, желая хоть куда-нибудь выбраться из тоннеля, застигнутые там пламенем осаждающие.

Выстрелил в тоннель второй канон. В почти наглухо закупоренном проходе взорвались вылитые ранее масло и смола.

Глухо, страшно ахнуло. Заслон вспучился и упал. Пыхнуло клубами огня и дыма, словно из пушечного жерла. С грохотом полетели оттуда обломки решёток. В воздухе свистело, взрывалось, ревело. Огненные стрелы с шипением летели в ров.

Когда дым чуть разошёлся, люди увидели, что передняя стена башни слегка осела и что от неё и из бойниц идёт дым. И ещё увидели огненное пекло в воротном тоннеле. Внутренние ворота выстояли. Даже взрыв не вывалил, а стронул их с креплений. Но зато они пылали ярким, горячим пламенем.

— Вот оно, — сказал Вестун. — Чуть-чуть подождём, и упадёт.

Пылающие створки сыпали искрами, брызгали расплавленной бронзой. Осаждённые, видать, только что опомнились и начали лить в отдушины воду. Им удалось немного сбить огонь, но зато всю башню заволокло дымом и паром.

— Ничего, это нам на руку, — сказал Вестун. — Быстрей погаснет огонь.