Читаем без скачивания Павел Мочалов - Юрий Соболев

Великий актер, актер-плебей, зажигал сердца и воображение своих зрителей, вселял в них ненависть к подлой действительности, увлекал их за собой в светлый мир высокой поэзии. И именно потому, что он был великим трагиком, — создания его вдохновения были понятны всем — одним в меньшей, другим в большей степени. Понятны потому, что своих героев он делал осязаемыми, конкретными. Он был великим реалистом.

Мочалов был одинок. Никто не оказал ему поддержки, никто не помог ему побороть те недостатки, от которых он не избавился до конца жизни. В этом была его беда, а, может быть, его трагическая вина. Он искупал ее всей своей трудной жизнью, в которой досталось ему на долю так мало простого человеческого счастья, простого человеческого внимания.

По уму своему, по тонкому пониманию искусства разве не мог бы он быть в обществе передовых людей эпохи? Был же Щепкин с Герценом, Огаревым, Грановским, Гоголем. А Мочалов не преодолел ни своей замкнутости индивидуалисту, ни своей болезненной застенчивости.

Его протест был всегда пассивен. Больными своими загулами протестовал он против подлости начальства, третировавшего его, как только могла третировать чиновничья чернь, которая видит в актере загулявшего забулдыгу и предписывает приводить его на спектакль через полицию. Его, плебея, третировали господа из Английского клуба. Даже просвещенный Загоскин, автор «Юрия Милославского», не стесняясь, кричал в театре: «Опять запил, каналья!».

Его личная жизнь была жестоко разбита. Он был жертвою всего николаевского бюрократически-тупого режима; страшный аппарат угнетения душил его, исковеркал его личную жизнь. Действующими лицами его семейной драмы оказались царь и Бенкендорф. Жандарм осуществлял приказ императора. Мочалов был «императорским» актером. Тогда он подчинился и тогда же сломалась его душа…

Ночь, мрачная глубокая ночь простиралась над великой, но скованной страной. В этой тьме звучал могучий, полный страсти и силы голос, рыдавший о потерянном счастье, звеневший скорбью принца датского и гордым вызовом «германского юноши» Фердинанда.

И когда этот голос пробуждал ответные слезы, рыдания, гнев, восторги, любовь, надежды, тогда верилось, что ночь, как ни темна она, будет побеждена рассветом яркого дня.

Великий трагик-реалист Мочалов звал в это царство светлого дня, и мы, люди новой эпохи истории человечества, бережно храним память о великом трагике — жертве своего страшного времени.

ПРИЛОЖЕНИЕ 1

ЛИТЕРАТУРНОЕ НАСЛЕДИЕ П. С. МОЧАЛОВА

В 1642 году вышел, как упоминалось, любопытный альманах «Литературный кабинет» с подзаголовком: «Труды артистов императорских московских театров: П. С. Мочалова. Д. Т. Ленского, А. И. Славина, С. Н. Соловьева и покойного Цыганова».

Альманах этот, как совершенно справедливо замечает редактор антологии «Песни русских поэтов» (изд. «Советский писатель», М. 1936 г.), — не сборник произведений случайных участников, он является выражением литературных вкусов людей, тесно связанных между собой.

Все авторы — актеры Малого театра. Но не только по профессиональному признаку составили они кружки для издания книги. Их сближает между собой глубочайшая привязанность и любовь к русской песне.

В вине и песне искали многие талантливые люди забвения своей горькой участи. Мочалов, актер глубоко эмоциональный, и в стихах своих выражал душевную свою настроенность. Песня была его органической потребностью. Поэт Цыганов, самый значительный из участников альманаха, очень хорошо выразил основы своей поэтики в посвящении своих песен Мочалову. Он говорил:

Желали песен вы моих —Желанье ваше исполняю.Три — избранные — вам из нихС душевным чувством посвящаю.Ищите в песнях не стихов,Не сладких кудреватых словПоэтов, баловней искусства…В душевной скорби, в простотеПисал простого сердца чувстваИ отдыхал в моей мечтеПротекших лет воспоминаньем.Язык любви без изысканийНе терпит галло-русских фраз.О, кто любил в сей жизни раз,Поймет меня без толкованья.

Стихи Мочалова, помещенные в «Литературном кабинете», и те, что изредка появлялись в журналах, впервые были собраны первым биографом великого трагика А. Ярцевым в приложении к его статье, в «Ежегоднике императорских театров» (1896—7 г., прил. 3). А. Ярцев собрал десять песен. Нам удалось отыскать еще несколько песен, оставшихся неизвестными Ярцеву.

Глубокой скорбью веет от многих песен Мочалова, Он часто упоминает о могиле, о гробовой доске, солнце красное все греет и всех радует, и только ему все равно — есть ли солнце или день пасмурный. Ему «все скучно здесь и холодно». Поэт просит, чтобы его похоронили вдали от людей, он хочет уйти на вечный покой и просит людей не посещать его могилу.

Мочалов не знает сентиментальности и светлой печали. Он никого не хочет разжалобить, он объят гордым отчаянием.

Редактор антологии «Песни русских поэтов» Ив. Н. Розанов расценивает довольно высоко и техническое мастерство Мочалова-поэта. Он указывает на свежесть поэтической вольности поэта, на неожиданные рифмы и прочее.

Воспроизведем из напечатанных как А. Ярцевым, так и Ив. Н. Розановым только одну русскую песню Мочалова, — наиболее популярную, прочно вошедшую и в народный и в концертный репертуар:

Ах ты, солнце, солнце красное.Все ты греешь, всех ты радуешь.Лишь меня не греешь, солнышко!Лишь меня не веселишь и в ясный день.Все равно мне, день ли пасмурный,Или ты играешь на небе,Все мне скучно здесь и холодно…Нет уж, видно, солнцу красномуНе придется веселить меня:А придется солнцу тепломуГреть могилу мою темную.

Собранное Ярцевым литературное наследство Мочалова необходимо дополнить теми его стихами, которые мы нашли среди уцелевших бумаг великого артиста.

В тетради сшитой из трех листов писчей бумаги большого формата, помещено одиннадцать пьес. Среди них — знакомые нам по воспроизведению Ярцева, но есть и неизвестные.

Вот Экспромт (сказано после представления «Гамлета» в Киеве).

Ты для чего ж его пленила,Зачем в безумье хороша?И для чего твоя душа,Так много сердцу говорила?

Под № 11 помещено стихотворение «На игру артиста в роли»

Спасибо вам, спасибо от души,За те минуты наслаждений,Когда вы были без сравненья хороши.Когда согрело вас артиста вдохновенье.Теперь узнал, товарищ верный, отчегоИ грудь болит — тоскует сердце, скучно,Как будто ждет ответа от кого,Но все молчит — и мы к молчанью равнодушны

И часто наш великий миг забвенья,Который мы сердцам людей передадим.Один наградою артиста наслажденьем,Но за него творца в душе благословим.Спеши, мой друг, стремись к высокой цели,Достигнуть назначенья Твоего,И ежели плоды твоих трудов созрели,Ты награжден и на верху блаженства своего —

Стихотворение без заглавия, судя по содержанию, посвящено актрисе, игравшей с Мочаловым Луизу в пьесе «Коварство и любовь»: