Читаем без скачивания Туда и обратно - Клиффорд Саймак

Саттон был такой клеткой в игре. Он был такой клеткой, которую следовало занимать и во что бы то ни стало удерживать. Он был логикой, которая одна стояла на пути движения людей. И коней. Он был той пешкой, которую хотели завоевать обе стороны, враждующие стороны, и они использовали все для того, чтобы приложить еще большее усилие в этой борьбе и именно в этом единственном пункте…

И когда одна из сторон получит это преимущество, тогда-то и начнется разгром.

Адамс положил голову на скрещенные руки. Его плечи вздрагивали от рыданий, слова с трудом прорывались через плотно сжатые губы.

— Аш, дорогой, — говорил он, — Аш, я так рассчитывал на тебя, Аш…

Молчание. Затем он снова выпрямился в кресле. Сначала он не мог разобрать, определить, что случилось. Что-то было не так. Затем он понял. Психометр перестал издавать свои булькающие звуки.

Адамс наклонился вперед, над прибором, но не услышал никакого звука, звука работающего сердца, дыхания, тока крови, пульсирующей в сонной артерии. Та сила, которая пробуждала этот прибор к действию, прекратила существование.

Адамс медленно поднялся в кресле, взял свою шляпу, надел ее.

Впервые в жизни Кристофер Адамс возвращался домой, прежде чем закончился рабочий день.

26

Саттон напрягся, сидя в своем кресле, а затем расслабился.

«Это блеф, — сказал он себе. — Им необходима книга, а мертвые не пишут книг».

Кейс ответил ему на это, как будто Саттон высказал свои мысли вслух.

— Вы не должны рассматривать нас как честных людей, поскольку мы даже и не пытаемся выглядеть таковыми. Прингл, я полагаю, даже в большей степени, чем я.

— Да, совершено точно, — подтвердил Прингл. — Я даже не знаю, зачем нужна такая вещь, как благородство.

— Хотя это что-то может означать для нас, если бы мы могли привезти назад к Тревору и…

— Минуточку, кто такой Тревор? — спросил Саттон. — Он что, новый?

— О, Тревор, — усмехнулся Прингл. — Разве вы не знаете? Тревор является главой корпорации.

— Корпорации, — объяснил Кейс, — которая хочет получить вашу книгу.

— Тревор осыплет нас наградами, — продолжал Прингл, — и богатством, если мы добудем ему эту книгу. Но поскольку вы не хотите с нами сотрудничать, нам придется искать другие возможности заработать себе и то, и другое.

— Итак, — сказал Кейс, — мы переменим позицию. Мы застрелим вас. Морган тоже заплатит за вас много, но он хочет, чтобы вы были мертвы. Ваше тело будет стоить довольно дорого. Да, это непременно будет так.

— И вы продадите тело ему? — спросил Саттон.

— Определенно, — подтвердил Прингл. — Мы не упускаем своего шанса никогда.

Кейс мягко обратился к Саттону:

— Надеюсь, вы не возражаете?

Саттон покачал головой.

— То, что вы сделаете с моим трупом, — сказал он, — это уже не мое дело.

— Тогда… — сказал Кейс и поднял пистолет.

— Минуточку, — проговорил Саттон спокойно.

Кейс опустил пистолет.

— Что? — спросил он.

— Он хочет сигарету, — усмехнулся Прингл. — Люди перед казнью, всегда просят сигарету, или стакан вина, или жареного цыпленка, или что-то в этом роде.

— Я хочу задать вопрос, — ответил Саттон.

Кейс кивнул.

— Я полагаю, — сказал Саттон, — что в ваше время я уже написал книгу.

— Правильно, — согласился Кейс, — и, с вашего позволения, я должен сказать, что это очень откровенная книга.

— Она опубликована в вашем издательстве или в чьем-либо другом?

Кейс засмеялся.

— Конечно, в чьем-либо другом. Если бы ее издали мы, зачем бы мы вообще оказались здесь, в ваше время.

Саттон поднял брови.

— Я уже написал ее. Без чьей-либо помощи и чьего-либо совета… и без какого-либо редактирования. А теперь, если я напишу ее еще раз и напишу так, как вы хотите, то могут возникнуть какие-либо осложнения.

— Нет ничего невозможного, — возразил Кейс. — Нет ничего, что не сможет быть удовлетворено.

— А теперь, раз вы собираетесь убить меня, вообще не будет никакой книги. Как вы это объясните?

Кейс нахмурился.

— Это будет очень трудно и неблагодарно. Но мы как-нибудь с этим справимся.

Он снова поднял пистолет.

Саттон покачал головой.

«Они не будут стрелять, — сказал он себе. — Это блеф. Пол холодный…»

Кейс нажал спусковой крючок.

Могучая, как удар кулака, сила обрушилась на тело Саттона и отбросила его назад, так что покосилось кресло, в котором он сидел. Саттон поплыл куда-то, будто находился на корабле, попавшем в магнитную бурю. Огонь блеснул в его мозгу, и он ощутил дыхание смерти, охватившей его своими когтями, и эта боль потрясла его нерв, процарапала каждую его кость. Явилась одна мысль, ускользающая мысль, за которую он пытался ухватиться, но она вырывалась из его разума, как угорь из пальцев.

«Изменение, — сформулировалась мысль, — изменение, изменение».

Он чувствовал происходящее изменение, чувствовал, как оно начинается уже в то время, как он умирал.

И смерть стала такой мягкой, черной, прохладной, сладкой и в то же время вызывающей чувство благодарности к ней. Он погрузился в нее, как пловец погружается в прибрежный прибой, и волна накрывает его и удерживает тело. И Саттон почувствовал пульсацию и биение того, что, он знал, не имеет границ, и в то же время оно потрясло его своей уверенностью.

А на Земле психометр остановился, и Кристофер Адамс впервые в жизни отправился домой, прежде чем окончился рабочий день.

27

Херкимер лежал на кровати, пытаясь заснуть. Но сон не приходил. А он удивлялся тому, что ему приходится спать, есть, пить, как человеку. Но Херкимер не был человеком, хотя и был очень близок к нему и по уму, и по способностям. Так близок, как это только может быть. Его происхождение было химическим, а происхождение человека — биологическим. Он представлял собой лишь имитацию, а человек служил оригиналом.

«Дело в методе, — сказал он себе. — В методе и терминологии. Именно это отличает меня от человека, поскольку во всем остальном мы совершенно одинаковы.

Метод и термин, а также татуировка, которой я помечен между бровями. Я такой же, как человек, такой же хитрый и умный. И все же я только паяц. И я буду таким же ненадежным и подлым, как человек, если мне представится для этого возможность. Да, конечно, у меня есть татуировка, и мной кто-то владеет, и у меня нет души… хотя иногда я в этом сомневаюсь».

Херкимер спокойно лежал, глядя в потолок, и пытался припомнить некоторые вещи, но память не приходила к нему на помощь.