Читаем без скачивания Не плачь по мне, Аргентина - Виктор Бурцев

– Они так и делают, – тихо сказал Генрих. – По крайней мере, им так кажется.

– Но с кем они воюют? – удивился Видела.

– С вами.

– Со мной? – Генерал приложил руку к сердцу и наклонился вперед. – Со мной?!

– Да-да! – Генрих пожал плечами. – Вы – это диктатура, вы – это кровавый режим.

– Я?!

Генрих заметил, что шрам у генерала покраснел.

– Конечно. Вы и еще шеф тайной полиции. А также шеф простой полиции. И генеральный прокурор. И мадам президент. Хотя она в последнюю очередь. Но только потому, что является, как ни крути, женой Перона. Это пропаганда, генерал. Обычная пропаганда. Которая прикрывает борьбу за власть. Всего лишь борьбу за власть. Вы же сами понимаете, нельзя заставить солдат атаковать неизвестно кого или там… Врага с большой буквы. Солдату нужен конкретный враг, как Иван или какой-нибудь Франсуа-лягушатник. Тогда солдат поднимется из окопа, потому что ему есть в кого воткнуть штык. Сейчас в качестве врага выступаете вы. Лично. Я вас уверяю, когда-нибудь вы еще увидите этот плакат: «Видела – палач!», хотя не думаю, что вы лично замучили хотя бы одного марксиста.

Хорхе Видела погладил усы.

– Да, конечно, вы правы. Я, признаться, едва не вспылил. Меня очень раздражает невозможность действовать.

– Как и всякого военного, – ввернул фон Лоос.

– Да, вероятно. Собственно, я пришел к вам как раз с этим…

Фон Лоос изобразил живейшую заинтересованность.

– …я знаю, что у вас есть определенное влияние… В парламенте.

– Ну, это, конечно, сильно сказано… – Лоос покачал головой. – Кто же может влиять на этих крикунов.

Генрих отметил, что тот ведет себя как невеста на выданье. Он уже начал приблизительно догадываться, что за сватовство проходит сейчас на его глазах.

– Не преуменьшайте своих возможностей. – Генерал опять оскалился. – Тем более что многого и не нужно.

– Что же?

– Всего лишь чтобы меня позвали.

43

Многие ошибочно предполагают, что парламент – это обыкновенное сборище трепачей.

Такая точка зрения, безусловно, имеет право на существование. Однако часто ее придерживаются люди, недостаточно знакомые с историей вопроса.

Что же такое парламент?

Помимо названия сигарет производства компании «Филипп Морис», это еще и один из высших органов государства, который считается представительным. То есть теоретически люди, ежедневно заседающие в большом и светлом дворце, пользующиеся государственными льготами и получающие немаленькую зарплату, представляют интересы народа при управлении государством.

Откуда это известно?

Ответ прост. Выборы.

С определенной регулярностью, раз в три-четыре года, каждая страна, где имеется такое замечательное политическое изобретение, как парламент, сходит с ума. На улицах появляются плакаты с изображением «лучших представителей». Письменные ящики забиваются листовками, где будущие власти предержащие сыплют обещаниями, главное из которых просто и незатейливо было выражено в одном антисоветском анекдоте: «Жить будет лучше!» На каждом заборе объявления о пропаже, купле, продаже, обмене, просто неприличные надписи и рисунки заклеиваются важными чинными лицами. И за одну ночь эти радетели о благе народа сменяются другими, из конкурирующей партии. В глазах пестрит. От лозунгов хочется взвыть. И все те же рак, лебедь и щука пытаются подобраться к веревкам, которыми намертво приделана к берегу телега государства. Не дай бог, кто-нибудь отвяжет да потянет в свою сторону. Так продолжается долго, абсурд городится на нелепость, комедия превращается в фарс. И наконец! В кульминационный момент, когда, кажется, страна сошла с ума бесповоротно и окончательно, все замирает.

Выборы.

И оболваненные граждане несут свои паспорта в избирательные пункты, чтобы там черкнуть пару крестиков в бумажке и бросить ее в картонный или деревянный ящик, называющийся странно – урна. В сознании обывателя прочно закрепилась связь слова «урна» и слова «мусор». Таким образом, приравнивая свои голоса к мусору, избиратели ни на что не надеются в этот день. Для них, простых граждан, жизнь успокаивается. Волшебным образом с заборов и стен за одну ночь исчезнут напыщенные рыла, в ящики перестанет сыпаться предвыборная брехня, а газеты и телевидение вновь превратятся в то, чем были некоторое время назад, – в развлечение.

И только там, где сидят будущие народные избранники, накал страстей только-только доходит до максимума. Тут нервы напряжены до предела, до звона. Тут выпиваются десятки литров алкоголя, выкуриваются пачки сигарет. Шерсть на загривках дыбом, с клыков падает слюна, пена, а кое-где и кровь.

В истории выборов были случаи, когда кое-кто из особенно рьяных и азартных борцов за народное счастье пускал себе пулю в лоб, не выдержав этого страшного затишья, где слышен только шелест бумаги в стенах избиркома.

Но для чего же люди так рвутся в большой дворец, где каждый день они будут вынуждены слушать занудную трескотню о налогах, законах, проблемах, вопросах? Для чего?

Конечно же – ради власти.

И не просто абстрактной власти человека над человеком, а ради того, что эта власть дает. А дает она во всех странах мира немало. Помимо традиционной депутатской неприкосновенности, возможность кулуарно решать торговые вопросы в пользу своих фирм, иметь касание к государственному бюджету, брать взятки, наконец. И заработать себе пенсию. И множество мелких, приятных, выгодных мелочей.

Власть нужна человеку, чтобы иметь деньги и ничего при этом не бояться.

Однако никто не станет отрицать и влияние парламента на Историю. Деньги, власть – все это мелко! Лишь История делает человека великим.

Полагаю, что английские монархи, живущие в стране «древнейших парламентских традиций», не раз прокляли своего предка, Иоанна Безземельного, за чертову «Великую хартию вольностей».

В 1641 году парламент отказался финансировать подавление мятежа в Ирландии. И через год все те же парламентарии, радетели о народном благе и процветании, вытащили на свет божий Оливера Кромвеля, завертев кровавую мельницу по всей стране.

Фрондирующая Государственная дума, втыкавшая палки в колеса самодержавия, так или иначе привела к власти большевиков, сделав возможной Октябрьскую революцию.

В Веймарской республике правительство довело народ, о благосостоянии которого неустанно пекся опереточный парламент, до того, что люди легко и радостно приняли идеи Адольфа Шикльгрубера.

В 1789 году Генеральные штаты в своих попытках «исправить сложившееся положение» провоцируют Великую французскую Революцию. Говорят, что помосты, на которых стояли гильотины, вскоре перестали впитывать кровь и стали источать стойкий запах гниющей плоти.

За каждой из революций, за каждой гражданской войной, за каждым кровавым потопом стоят эти тени без лица, совести и чести. Парламентарии. Избранники.

Счастлива страна, чей правитель имеет сильную руку. И несчастен тот народ, кто полностью полагается на тех, кого якобы избирает.

Называть парламентариев сборищем трепачей можно, но в этом не будет всей правды.

Нет.

Парламент – это сборище болтунов, чьи руки всегда будут по локоть в крови. В крови собственного народа.

44

День выдался трудным. Антон встретился с десятком разных людей, так или иначе имеющих отношение к подполью. Он беседовал, добивался встреч, цедил информацию. Трое оказались простыми жуликами, прикрывающимися идеей о «Великом Деле». Еще один просто сумасшедшим. От остальных толку было не больше.

Все делали вид, что знают много и информация, которой они обладают, стоит очень и очень дорого. Некоторые пытались сагитировать Антона на «помощь революции». А у отдельных личностей хватило ума угрожать Ракушкину. С последними Антон разобрался легко и даже с некоторым удовольствием.

Операция, так лихо начавшаяся, откровенно заходила в тупик. Подобраться к товарищу Кристо не получалось никакими силами. То ли революционер закопался очень глубоко, то ли везение Антона взяло отпуск… Складывалось ощущение, что вокруг Кристобаля Бруно работал хорошо отлаженный механизм, который отводил от него внимание, отталкивал ненужных людей.

После того как были отменены все заседания Комитета, связь Антона с разными подпольщиками прервалась. Оставшиеся адреса и контакты, обозначенные в тетрадке у Рауля, оказались пустышками. Там либо никто не жил, либо обнаруживались совершенно посторонние люди. Один раз указанного адреса вообще не оказалось на карте Буэнос-Айреса. Либо это был хитрый шифр и надо было знать ключ, либо старик просто ошибся. Спросить было не у кого. Рауль Ловега лежал в коме и в сознание не приходил. Антон часто навещал его, персонал больницы уже знал Ракушкина в лицо. Люди Ловеги старались держаться от Антона подальше. На контакт шли неохотно. Часто давали противоречивую, ложную информацию.