Читаем без скачивания Банк - Всеволод Данилов

Со «Светочем», куда его взяли полтора года назад, ему наконец повезло – совсем другая зарплата. Но скопить таким путем средства на покупку новой квартиры тоже малореально. Предложение Забелина меняло все. Перспектива честно заработать аж пятьдесят тысяч долларов – он даже про себя старался не произносить эту цифру, чтоб не сглазить, – разом решила бы все его проблемы. И сегодняшняя находка нешуточно приблизит развязку. Да, надо будет дома еще раз крепко подумать.

Он резко остановился в холодящем предчувствии допущенного крупного промаха. Что-то он только что забыл. Что-то очень важное.

Петраков в очередной раз ожесточенно перетряхивал опустошенные ящики: векселей не было. Он точно помнил, что положил их под коробки внизу. Или неточно? Но и в других ящиках оказалось пусто. В другом кабинете? Теоретически возможно, но там этаж заперт, и проверить это можно будет только завтра. А если все-таки этот долговязый инспектор? Тоже не простофиля. Но и не из тех, кто роется в чужом белье. Да даже подумать, что такие документы могли попасть в руки налоговиков, не хотелось. Тогда где? Черт, ведь векселя эти он должен был уничтожить еще с месяц назад. И ведь сказал, что уничтожил. Чертова привычка перестраховываться. Привычка, впрочем, нелишняя – тоже знает, с кем дело имеет. Тут без страховки нельзя. Но ведь собирался положить на хранение в какую-нибудь банковскую ячейку. Прособирался…

Петраков с легким ознобом представил, что завтра, если не обнаружатся договоры в другом кабинете, придется признаваться седоволосому председателю правления «Балчуга», что обманул, не уничтожил, векселя существуют и теперь кем-то похищены. А может, по недомыслию выбросила уборщица?

Он поднялся, откладывая поиск до завтра. Повернул выключатель у двери, но возле стола продолжал гореть тусклый огонек – фининспектор забыл отключить принтер. Петраков вернулся, повернул рычаг на «Off». Увидел три лежащих сверху, вышедших из принтера листа, с любопытством перевернул и медленно осел в кресло. Перед ним лежал разграфленный и обсчитанный перечень задолженностей института за последние два года. Цифры шли нарастающим итогом по двум колонкам: «получено формально», «получено фактически». Ну, это ты еще замучишься доказывать! Стоп! А вот это уже – за что боролись, на то и напоролись. Тело его перетряхнуло в ознобе, – в разделе "Задолженность перед банком «Балчуг» была проставлена дополнительная графа – «встречные незарегистрированные векселя». Абсолютно точная цифра!

Сомнений не было – Астахов нашел и только что при нем выкрал документы. Петраков вспомнил, как закрывал он замки своего портфеля, куда перед этим наверняка их засунул. Что же делать? Не признаваться же в самом деле в обмане? Об этом не хотелось и думать. Но думать-то надо. Петраков еще раз скользнул взглядом по списку арендаторов. Четвертым сверху значилось кафе «Улыбка». Кафе это открылось в полуподвальном помещении с год назад. С трудом тогда удалось обломать Мельгунова. И только сам Петраков знал, что невинное это кафе – один из способов отмывки денег влиятельной группировки. Они даже пытались предложить институту свою «крышу». Ну что ж, ни одно доброе дело, как говорится, не остается безнаказанным. Настала пора отработать. Да, адрес Астахова? Это-то установят через свои каналы. Уже набирая телефонный номер, он с некоторым даже сочувствием подумал о налоговом инспекторишке, по неразумию ввязавшемся в мужскую игру.

Войдя во двор, Астахов увидел, что окна квартиры освещены. Похоже, опять появился сосед и, воспользовавшись отсутствием хозяев, влез в их комнату. Может, тряхнуть его как следует, пока нет Нины? Возле обшарпанного подъезда странно выглядели две иномарки, около которых бродили трое качков, заинтересованно на него посмотревших. Астахов прошел мимо и натруженно принялся подниматься на четвертый этаж. Сломавшийся лифт с месяц как не могли починить: в лифтоуправлении проходила какая-то реорганизация. Возле двери, разыскивая ключи, он замешкался.

– Помочь, папаша?

Сзади стояли поднявшиеся следом качки. Один из них лениво нажал пальчиками на незапертую дверь.

– До сих пор обходился, – догадка пронзила Астахова, и в тот же миг его с силой втолкнули внутрь квартиры.

Едва устояв, Виктор Николаевич обернулся к грубияну – розовощекому здоровяку с родинкой.

– А если я так?

– А если ты так попробуешь, так я тебя раком поставлю, – пообещал тот. – И вообще – въезжай в ситуацию. С людьми вон поздоровайся, когда входишь.

В комнате, у стола, сидел плечистый, лет тридцати мужчина и с интересом разглядывал вошедшего. Боковым зрением Астахов углядел и приоткрытую дверь подслушивавшего соседа.

– Садись, отец, в ногах, как говорят, правды нет. – Сидящий приглашающе отодвинул стул подле себя. – Хотя если по правде, так ее и вовсе нет… Меня можешь называть Гордей.

– Чему обязан?

– Ну, что уж так официально. Сам все знаешь. Должок за тобой.

– Не помню. – Астахов поискал глазами, куда отложить портфель, но тут же почувствовал, как портфель этот из его руки вынимают. Он оглянулся, неохотно разжал пальцы.

– Да не кочевряжься, – успокоил его, принимая портфель, Гордей. – Сейчас векселечки изымем и – разбежимся по-доброму. Как говорится, делов-то.

Он перелистал вынутые документы, вопросительно посмотрел на одного из сопровождающих.

– Сказано было – в портфеле, – заверил тот.

– Может, я могу помочь? – полюбопытствовал Астахов.

– Можешь. И должен. Для твоей же пользы. Где векселя?

– Векселей много. Что вам-то нужно? И вообще кто вы собственно?..

– Не мельтеши, налоговичок. Если пожить хочешь. А пожить хочешь. С молодой-то жинкой, а? В деревню, говоришь, укатила? К больному деду?

– Так вот же он! – показывая на Астахова, загоготал здоровячок.

– Шутит он неудачно, – извинился Гордей. – Так как эту деревеньку-то сосед назвал?.. Нашли на карте?

– Веденеево, – подсказали ему. – Семьдесят километров.

– Можно и съездить. Не велики концы. А можно и договориться. Так что, отец?.. Ау, папик, очнись! В векселях этих уворованных тебе пользы нет. Ну, примчишься к начальству. Ну, погладят по головке по лысой. И вся любовь. А вот в их исчезновении очень даже большая польза приключиться может. Улавливаешь? Заинтересованные люди… догадываешься о ком?

– Боюсь, что да… Петраков?

– А ты не бойся, – засмеялся Гордей. – Потому что на самом деле удача это твоя. За векселя эти вшивые тебе десять тысяч баксов обломилось. С воздуха, можно сказать. Ты в своей вшивой налоговичке за год столько в лапу не получишь. И главное – безвредно. Потому как никто о них не знает и знать-то не будет. Каково? Круто?

И Гордей засмеялся. В смехе его не было издевки. Наоборот, редко удавались такие удачные разборки: без крови, без ругани. Да еще и мужику, в общем-то симпатичному, нежданный гостинчик.

– Вот так-то. Въехал в тему?

– Въехал.

– Тогда пошли в закрома. Где векселя?

– В институте. Чего уставились? Или думали, что я такие документы при себе таскаю?

– А это? – Гордей ткнул на вываленные на стол записи.

– Черновики. А серьезные бумаги, они и требуют серьезности… Ну, ты сам-то потащишь разве на дом улику?

– Да, подстава. Ну что ж, тогда гоним в институт.

– Что ж, поехали, – с деланной неохотой согласился Астахов, прикидывая, что при входе главное рывком перескочить через вертушку, а дальше при помощи вооруженной охраны можно будет отбиться. Особенно чесалась рука на ухмыляющегося грубияна здоровячка.

Но надежда угасла так же быстро, как и появилась.

– Да не, Гордей, – вмешался сидящий рядом. – Петраков говорил, что вечером институт перекрывают. Туда теперь до утра не попасть.

– Так? – зловеще поинтересовался Гордей.

– Может, и так, – вынужден был подтвердить Астахов.

– Чего ж тогда прикидывался? Иль наколоть думал?.. А ты, налоговичок, как погляжу, штучка.

– Да нет, ребята. Просто забыл. Я-то к ним по ночам не хожу, порядки не очень знаю. Мое дело – проверка. Так что подъезжайте с утра. Сядем, доедем. Там и отдам. Подходит?

– Почти, – улыбнулся Гордей, но теперь от улыбки его Астахову стало неуютно. – Стало быть, делаем так. Мы тут с тобой до утра покантуемся, чаек погоняем, в буру перекинемся. Ну, чтоб тебе не больно скучно было. А ребятки мои трое как раз пока в Веденеево сгоняют. Бабу твою прихватят. А чего? И ей потом на автобусах тащиться не придется, и тебе спокойней. А уж как сигнал от Петракова получим, что векселя на базе, так и твою – гуляй – не хочу. Нет возражений?

– Этого нельзя, мужики! – Астахов почувствовал, как пот прорвал его поры и он разом слипся с рубахой. – Женщина ни при чем. Я-то у вас здесь. Я вам нужен, не она. Сами поутру и разберемся. Ну, мужики?

– Так бы так, – сморщился Гордей, – и нам тащиться не в цвет. Но надежней. Да ты не дрейфь так, отец, мы ж тоже при понятии: никто ее не обидит. Ну, если ты, конечно, чего не выкинешь.