Читаем без скачивания Седьмое небо - Элис Хоффман

— Сходи полюбуйся, кого твой сынок притащил домой.

Святой постучался в комнату сына и вошел, а увидев щенка, наклонился и похлопал в ладоши.

— Иди сюда, малыш, — сказал он, но Руди испугался и забился под кровать. Святой распрямился и негромко свистнул, но пес к нему не пошел.

— Такой не помешал бы мне на заправке, — сказал Святой сыну.

— Прости, бать, — ответил Эйс, — Он предпочитает не выпускать меня из виду.

Вечером, когда они ужинали, щенок в комнате Эйса принялся скулить и царапать лапой дверь, чтобы его выпустили.

— Твоя собака? — спросил Джеки.

Эйс уткнулся в свою тарелку. После аварии он избегал брата, не пошел даже кататься на новеньком «бель-эйре» Джеки, том самом, на который копил деньги.

— Моя.

— Смотри, чтобы твоя псина не брехала по ночам.

Эйс посмотрел на брата. Со вставными зубами и заново собранной челюстью Джеки казался солидней, взрослее. И все же, когда щенок заскулил, Джеки, похоже, занервничал. Тогда-то Эйс понял, что его брат знает — это щенок Кэти, и родители тоже откуда-то знали это, но не подавали виду, в точности как мистер Корриган. Отец Кэти беспокоил Эйса, он опасался, как бы тот не устроил скандал. Он мог бы обвинить Эйса в воровстве: дескать, это у Маккарти семейное, а потом забрать собаку и вызвать полицию. Или, еще хуже, врезать Эйсу, а у того рука не поднялась бы дать сдачи. Но это не остановило бы мистера Корригана, он дал бы Эйсу оплеуху и оставил лежать на лужайке перед домом.

Однако же, когда их пути таки пересеклись, мистер Корриган повел себя так, будто видел и Эйса, и щенка впервые в жизни. Он притворился, будто всецело поглощен прилаживанием крышек к жестяным мусорным бачкам. Зато щенок узнал мистера Корригана: шерсть у него на загривке встала дыбом, он навострил уши и негромко зарычал. Эйс замер, ожидая, что мистер Корриган набросится на него, но тот лишь развернулся и потащил бачки к дому.

Так что когда и в школе тоже никто не поинтересовался, откуда у Эйса взялась собака, он уже не удивлялся. Парни, курившие за углом перед началом уроков, не сказали ни слова, хотя и попятились при виде щенка. Руди повсюду ходил за Эйсом как привязанный. Он растягивался на кафельном полу в ванной, когда Эйс принимал душ, он трусил по пятам, когда тот отправлялся на свидание с Рикки Шапиро к забору у Южного шоссе, где они целовались, пока у обоих не начинали саднить губы. Но, как и ребята в школе, Рикки боялась щенка. Даже Дэнни Шапиро, похоже, стало не по себе, когда он понял, что щенок будет сопровождать их после учебы каждый день.

— А он кусается? — спросил Дэнни.

— Бог ты мой, он ведь еще щенок. У него молочные зубы.

Эйс зашвырнул теннисный мячик на заснеженную лужайку перед домом Вайнманов, и Руди бросился за ним.

— Угу, — с опаской сказал Дэнни, глядя, как четвероногий друг мчится обратно к ним. — Молочные клыки.

— Брось, — приказал Эйс, и щенок положил мячик у его ног.

— Он тебя понимает, — изумился Дэнни. — Клянусь богом!

Эйс опустился на корточки.

— Голос! — приказал он щенку и тайком, чтобы не видел Дэнни, сделал знак пальцами.

Руди послушно гавкнул, как научил его Эйс.

Дэнни Шапиро свернул с дорожки на улицу.

— Странный он у тебя.

Эйс все еще смотрел на Руди, свесив язык, пес не сводил с него немигающих глаз.

— Хороший мальчик, — похвалил его Эйс.

Руди вытянул шею и обнюхал хозяйскую ладонь, потом медленно лизнул ее. Эйс потрепал щенка по загривку, поднялся и зашагал по Кедровой улице. Когда он проходил мимо дома Дерджинов, то вдруг понял, что Дэнни рядом с ним нет.

— В чем дело? — окликнул его Эйс.

Дэнни пожал плечами. Эйс вернулся к нему, щенок потрусил следом.

— Я не хочу, чтобы этот пес ошивался вокруг моей сестры, — сказал Дэнни.

— А что так?

— По правде говоря, я не уверен, что хочу, чтобы ты ошивался вокруг нее.

— Ты серьезно? — опешил Эйс.

— Ей всего шестнадцать. И она моя сестра.

— И что?

— А то, что она все время спрашивает меня о тебе. Я знаю, что происходит. А тебе вообще нельзя к нам ходить из-за «кадиллака».

— Я вашего «кадиллака» в глаза не видел. И вообще, он купил себе новый.

— Ну да, конечно.

— Ну да, конечно, а может, ты скотина?

— Может, и скотина, — задумчиво ответил Дэнни.

Ни слова не говоря, Эйс развернулся и вместе со щенком зашагал к дому.

Дэнни остался стоять и принялся бросать снежки в тополь, росший перед домом. У него был неплохой бросок, но в подающие он не годился, зато отбить мог почти любой мяч. Многие годы он тренировался с Эйсом, тот не умел отбивать, но у него был дар обучать этому других, к тому же он соглашался часами торчать на пустой спортплощадке, даже при температуре тридцать пять градусов в тени. Он единственный не отказывался подавать мячи на биту Дэнни до темноты или до тех пор, пока за кем-нибудь из них не приходила мать.

Просто они перестали быть друзьями, вот и все. Дэнни не знал, что так бывает, однако же это произошло. Наверное, с ним что-то не так, ему бы думать о девчонках и о поступлении в Корнелльский или Колумбийский университет, куда он подал заявления. Ему бы готовиться к выпускному вечеру, который должен состояться в июне, и переживать из-за того, что его лучший друг ушел от него, не сказав ни слова. Однако же все это его не беспокоило. Он думал о бейсболе, об июльских деньках и о том, как отдается в ладонях удар биты, когда отбиваешь крученый мяч.

Когда ему надоело бросать снежки, не оставалось ничего иного, как пойти домой. Вошел он через боковую дверь, чтобы не нанести снега на ковер в гостиной, поцеловал мать и сказал ей, что рулет, который она недавно поставила в духовку, пахнет божественно. Она даже не спросила, как дела в школе и много ли уроков задано, дела у него всегда шли отлично, а с уроками он справлялся без напоминаний. На него можно было положиться, и все это знали. Как первому ученику класса, ему доверили произнести прощальную речь на выпускном, ему были открыты двери любого университета, в который он захотел бы поступить. По субботам он работал научным ассистентом у доктора Меррика из университета штата Нью-Йорк, участвовал в исследовании влияния витамина С и конопли на рост и агрессивность. Он до сих пор каждую субботу садился на шоссе на автобус и ехал на биологический факультет, но больше не скармливал марихуану хомячкам. Им он давал душицу, прихваченную из дома, подделывал результаты наблюдений, а марихуану забирал себе.

Ему никогда не пришло бы в голову попробовать покурить ее, и он так и продолжал бы послушно кормить ею хомячков, если бы не подслушал случайно разговор двух студентов-дипломников. Они просто шутили: дескать, многие люди продали бы душу, лишь бы покурить то, что достается хомячкам на халяву. Дэнни стащил у одного из них сигарету и, закрывшись в туалете, мял ее в пальцах до тех пор, пока не вылущил весь табак. Перед уходом он набил бумажную гильзу марихуаной и выкурил ее на углу, пока ждал автобус. С тех пор он никогда больше не переводил марихуану на хомячков.