Читаем без скачивания Одержимость - Фридрих Незнанский

— Я могу тебе чем-то помочь?

— Да. То есть, наверное. Скажите, если это, конечно, не тайна вашего следствия, в дневнике Константина Львовича было написано, из-за чего он собирается выброситься из окна? Мне кажется, если я все буду знать, будет лучше. Вы можете сказать?

— К сожалению, нет.

— Тайна? Ну, извините.

— Данила! Данила! — Нужно было его как-то успокоить, может, даже признаться ему, что о дневнике они и слыхом не слыхивали, пообещать ему что-нибудь, но он уже положил трубку.

— Что-то случилось? — спросил Чирков.

— Мальчик очень нервничает, — пояснила Женя.

— Еще бы. Смерть Константина плюс Мовсесяну сейчас не до него, а у ребенка на носу важные соревнования.

— И еще Данила сказал, что Мельник вел дневник. В материалах следствия ничего об этом не сказано. И вообще, я слышу об этом первый раз.

— Может, и вел.

— Слушайте, — возмутилась Женя, — почему вы не сказали об этом сразу же?! А вдруг там есть его взгляд на смерть Болотникова? Да наверняка есть!

— Это — к его тетушке, — устранился Чирков. — Хороший был шоколад.

Бывший ведущий программист Development Comp.Inc. Органский, накануне вызвавшийся лично явиться на Гоголевский, 14, оказался высоким, грузным и неповоротливым человеком лет сорока, с выражением уязвленного самолюбия на широком малоподвижном лице. Гордеев вспомнил гениального хакера Макса из «Глории» и подумал, что, наверное, все настоящие компьютерные гении толсты, неповоротливы и немолоды, а киношные образы юнцов-живчиков, терроризирующих сети Пентагона и крупнейших банков, — не более чем сказки. Правда, в отличие от того же Макса Органский выглядел до неприличия стильно и аккуратно: светлый костюм, шелковый галстук с огромным узлом, щегольские светло-коричневые ботинки сорок восьмого размера, вероятно, сделанные на заказ, и не менее щегольской портфель мягкой кожи с серебряной пряжкой. Он неспешно, с чувством собственного достоинства снял пальто, повесил на плечики и с недовольной миной пристроил его в углу шкафа, чтобы полы не доставали дна.

— Я надеюсь, Иван Николаевич, — сказал Гордеев, когда посетитель наконец устроился в кресле, — что вы сможете пролить свет на некоторые темные места, связанные с шахматной программой. Лучше вас вряд ли кто способен это сделать, «Владимир» ведь — ваше детище.

Органский поморщился: точь-в-точь старый клоун за кулисами, перед выходом на арену разминающий лицо улыбкой.

— Давайте!.. Не будем. Не нужно мне чужих лавров. Тем более — сомнительных.

— Давайте! — легко, даже радостно согласился Гордеев. — о чем разговор?!

— Вам виднее.

— Мне виднее?

— Вы что, пригласили меня голову морочить?!

— Это вопрос?

— Нет! Синтетическое априорное суждение.

— Оно сформулировано на основании вашего предыдущего опыта, не имеющего отношения к настоящему визиту?

Тот факт, что Гордеев не попросил перевести на русский язык «синтетическое априорное суждение», несколько смутил Органского. Он отвернулся и тяжело задышал, то ли вспоминая более могучий термин, то ли изобретая новую стратегию поведения.

На самом деле Гордеев имел весьма смутное представление о значении прозвучавших терминов, но отповедь определенно удалась. Он дождался, пока дыхание Органского станет ровным.

— Думаю, вы желаете убедиться, что я не представляю интересы ваших бывших работодателей — Development Comp.Inc.? Вы ведь с ними расстались на минорной ноте.

Органский пожал плечами и тут же передернул ими, сделав вид, что вопрос вообще не по адресу.

— В газетах пишут: Development Comp.Inc. инициировала собственное расследование. Шахматная федерация ведет свое. И я представляю интересы именно Шахматной федерации. И даже если бы представители Development Comp.Inc. предложили мне деньги, я бы их не взял. Потому, в первую очередь, что здесь замешаны вещи поважнее денег. Я прав?

— Вот уж не знаю. Вы не объяснили, что для вас важно.

— Объясняю. В связи с самоубийством двух шахматистов меня интересует методика психологической борьбы, реализованная в известной вам программе. Можете не сомневаться, я собираюсь исследовать вопрос самым тщательным образом и готов обсуждать любые, повторяю, любые гипотезы!

— Интересно, — программист саркастически закряхтел, старательно избегая встречаться с Гордеевым взглядом. — Очень интересно! Кто вам вообще сказал, что я могу посодействовать в ваших изысканиях? Епихов, да?

— Кто такой Епихов?

— Значит, все-таки Епихов.

— Нет. Он ваш преемник? — равнодушно поинтересовался Гордеев.

— Понятно, Епихов! И что же вы надеетесь услышать?

— Вы хотите спросить, имеется ли у меня собственная теория произошедшего?

— Мне до этого нет никакого дела.

— Ответ — да! — разозлился Гордеев. — Но я очень хочу выслушать вас как человека наиболее компетентного и в силу сложившихся обстоятельств наиболее объективного.

— И ради этого вы меня пригласили? Да чушь это все! Собачья.

Повисла пауза.

— Допустим! — первым возобновил разговор Гордеев. — Все — чушь. Тогда давайте разберем по частям. Каким образом компьютер учитывал личностные особенности соперников?

— Дался вам этот «психологический модуль»! Меня от него третий год тошнит. Это химера! Понимаете? Сказка для вислоухих обывателей.

— Вислоухим бывает осел, — заметил Гордеев, — обыватель, он — лопоухий.

— Не будем спорить о терминах! Думаете, «шахматной общественности» трудно запудрить мозги?

— Не знаю, не пробовал.

— Тривиально! Или выдающимся программистам, которые весело и с удовольствием все это изваяли?

— Под вашим руководством, — тут же напомнил Гордеев.

Органский судорожно отмахнулся. Замечание, словно вполне материальная муха, прервало свое назойливое кружение и шмякнулось об пол. Во всяком случае, лицо Ивана Николаевича отражало именно это.

— Знаете, сколько программистов в России? Сто тысяч. А знаете, сколько из них способны справиться с задачей, реально требующей профильного высшего образования, которое все они как бы получили?

Гордеев понимающе кивнул:

— Значительно меньше ста тысяч. Но речь о другом…

— Не значительно меньше, а ноль. Ноль! Еще несколько лет назад было человек пять, я лично знал двоих. Но у них тоже в какой-то момент не стало сил заниматься ЗДЕСЬ онанизмом, и они уехали ТУДА заниматься делом! Понимаете?..

— Чай будете? — прервал Гордеев.

— Не буду!

— А с черной смородиной?

— С лимоном, — буркнул Органский.

Гордеев принялся медленно священнодействовать. хорошо, что Заставнюка нет, его бы удар хватил, увидь он, как Гордеев загружает кофеварку чаем. Но Савелий Ильич тактично удалился обедать, чтобы не мешать Гордееву «проверять свои завиральные теории». Разливая чай, Гордеев сознательно повернулся к Органскому спиной. Обращаться с монологом к пятому элементу собеседника тот, разумеется, не стал, и нежелательный разговор угас сам собою.

— Хорошо, считайте, что донесли до меня свою боль, — на всякий случай подытожил Гордеев, — мне тоже стало обидно за державу. Такая универсальная держава: всем обидно. Это не имеет отношения…

— Имеет.

— То есть вы хотите сказать, что сами тоже некомпетентны как специалист? Другого вывода из ваших слов сделать нельзя!

— Можно. Можно! Епихов вам черт знает чего наплел — вот какой отсюда следует вывод. А вы вместо того, чтобы уши развешивать, лучше бы проверили, знает ли он таблицу умножения! Вы понимаете вообще, в чем проблема? Шахматная программа, способная обыграть ведущих гроссмейстеров, устроена чудовищно сложно. Протестировать ее тщательно за разумный промежуток времени нельзя. Прежде чем набрасываться на ее создание, нужно формализовать алгоритм до такой степени, чтобы можно было доказать его непротиворечивость. Причем доказательство тоже должен выполнить компьютер: для человека такие выкладки слишком громоздки. Сахара не надо! — Сделав несколько глотков, Органский подобрел: — Все партии на шахматных турнирах, как известно, протоколируются.

— Естественно.

— Я имею в виду не только ходы, но и сколько времени соперники затратили на обдумывание. Осетров разработал многоступенчатую иерархическую классификацию игровых стилей. Она в значительной степени произвольна, но почему бы ее не испытать? На него работает целая армия помощников, деньги-то он им платит не из своего кармана, а фактически из кармана Шахматной федерации. Той самой, ради которой вы напрягаетесь. Кто-то для него собрал данные по всем мало-мальским соревнованиям за последние лет тридцать и подверг статистической обработке. На выходе получились коэффициенты для каждого из ныне действующих гроссмейстеров: в какой мере им присущ тот или иной стиль, другими словами, их сильные и слабые стороны — в количественном выражении. Разумеется, исходя из осетровской классификации. Дело оставалось за малым: создать шахматную программу, которая при расчете вариантов принимала бы во внимание эти коэффициенты. А тут как раз наш пентагон свернул за нехваткой средств очередной проект, целый отдел остался без работы.