Читаем без скачивания Неотразимое чудовище (сборник) - Светлана Алешина

— Понятно, — кивнула женщина, и ее губы сжались. — То есть вы хотите, чтобы мы вам платили, так?

— Нет! — вырвалось у меня.

— Напрасно вы решили, что можете поживиться за наш счет! У нас нет денег. И потом, что вы собираетесь изменить? Если мой сын не виновен, как вы утверждаете, это сможет доказать и следствие! А наживаться на чужом горе…

— Да выслушайте же меня! — я стукнула кулаком по колену. Мои нервы начали сдавать. — Я не собираюсь брать с вас деньги! Мне не нужны ваши деньги, понимаете? Только маленькая справка, что вы обратились в частное агентство «ЛМ» для выяснения обстоятельств трагической гибели Марии Тумановской. Это ведь естественно — вы хотите доказать непричастность вашего сына к убийству! А деньги… Они сейчас меня совершенно не интересуют!

— Значит, начнут интересовать потом, — она была неумолима. — И я не собираюсь платить за то, что вы не сможете сделать.

— Почему?!

— Потому что это глупо — пытаться опровергнуть очевидное. Мой сын виновен. И вы с этим ничего поделать не сможете. Как бы нам всем не хотелось обратного…

Ее голос дрогнул, но она взяла себя в руки. Быстро развернулась и вышла прочь из комнаты.

— Я же вам говорил, — тихо произнес Воронцов. — Мы не верим в невиновность Игоря.

— Да почему?

Господи, какая дикая ситуация! Собственные родители не желают поверить в невиновность своего ребенка!

— Потому что он хотел ее убить, — спокойно ответил Воронцов. — Он хотел и сделал это. Что еще я могу сказать? Больше ничего.

Он всем своим видом показывал, что мое дальнейшее присутствие не обязательно.

И все-таки я не хотела так просто сдаваться.

Я протянула ему визитку.

— Тем не менее я очень прошу вас подумать, — попросила я. — И если все-таки вы поймете, что вам и Игорю нужна моя помощь, позвоните. Я буду ждать.

С этими словами я развернулась и, наскоро одевшись, вышла прочь из этого странного дома, где мне не хотели верить.

Впрочем, что мне!

Там не хотели верить даже собственному сыну…

Я чувствовала себя злой, вымотанной и уставшей. Погруженная в собственное бессилие, я даже не заметила, как добралась до дома. Как будто я проделала безумно тяжелую работу, просто камни перетаскала с одного места на другое — и труд оказался сизифов!

— Сашка, ты выглядишь, как сжатый пряник! — озабоченно сказала мама. — Сережа, ты взгляни на нее только!

Пенс вышел с кухни и, внимательно изучив мою скорбную физиономию, согласился с мамой:

— Да уж, Алекс, твое лицо напоминает похоронную фотографию! Что-нибудь случилось?

— Да так, — отмахнулась я. — Неприятности на работе… Сама виновата. Лезу вечно не в свои дела. Вот и получаю по физиономии, от чего она краше не становится!

Я прошла в свою комнату. Если честно, мне сейчас никого не хотелось видеть. Бывает иногда такое острое желание отшельничества — особенно, когда тебе плохо.

Собственно, почему мне так плохо?

— «Что тебе Гекуба»? — напомнила я себе, глядя в окно.

Если никто не хочет твоей помощи, отойди в тень. А то вон чего дождалась — тебя уже сравнивают с Ксанфом, предлагая «выпить море». «Но его можно выпить, если остановить все реки!»

А тебе это, надо думать, по силам, а?

Дверь скрипнула.

— Саша…

Я обернулась.

На пороге стоял Пенс и смотрел на меня, как собака, которой ужасно хочется помочь хозяину, но она…

Нет, это кретинское сравнение!

— Все в порядке, Сережка! — сказала я, выдавливая улыбку. — Все в абсолютном порядке. Даже начинает подташнивать от стерильности и чистоты…

— Что случилось?

— Да ничего особенного. Просто мне предложили выпить море, и я теперь напряженно думаю, можно ли это сделать. Ты вот как считаешь?

— Честно? — спросил он.

— Естественно, как же иначе?

— Думаю, ты бы смогла, — сказал он с лукавой улыбкой. — Или сумела бы заставить всех поверить, что ты это сделала. Не потому, что ты такая гениальная. А потому, что твое упрямство стало притчей во языцех. Так что ты наверняка можешь добиться своего. Даже «выпить море».

Может быть, я наивная дурочка, но мне в тот момент стало намного легче.

Я обняла моего лучшего в мире Пенса за шею и уткнулась носом в его плечо.

— Ну, вот, — рассмеялся он. — Оказывается, моя куртка может иногда послужить хорошим вместилищем слез…

— Да я и не плачу, — сердито сказала я. — Я думаю.

— Вот и хорошо. Пусть лучше будет вместилищем мысли.

Я фыркнула. А потом мы вместе не могли сдержать хохот. И я немного успокоилась и подумала: завтра все наверняка будет лучше, чем сегодня. Поэтому я обо всех делах подумаю, пожалуй, именно завтра.

Как Скарлетт.

Глава 5

С утра мне думать о вчерашних неприятностях тоже совсем не хотелось.

Да и, в конце концов, если никто не хочет, чтобы я ввязывалась в это явно безнадежное предприятие, чего с ума сходить? Мне тоже все равно, если подумать хорошенько. Почему я должна так напрягаться-то?

Вот такие трезвые мысли посетили меня, и веселее мне от этого, честно признаюсь, совсем не стало. Даже наоборот. Почему-то в душе царило уныние, да и погода за окном сегодня соответствовала повышенной тоскливости, поскольку радостное солнце сменилось пасмурным небом.

— Доброе утро, — сказала, появившись на кухне, мама. — Как настроение? Улучшилось?

— Наверное, — передернула я плечом. — Главное — закончилась внутренняя истерика. Сегодня моя душа присмирела, хотя и поверглась в уныние.

— Это с ее стороны довольно глупо, — назидательно молвила мама. — Поскольку уныние — страшный грех.

— Постараюсь исправиться, — выдавила я улыбку.

— Может быть, все-таки поделишься со мной своими житейскими трудностями? — предложила мама.

— Ты, как и все остальные, будешь считать меня полной идиоткой.

— А я надеялась, что отличаюсь индивидуальностью, — развела мама руками. — Но раз моя собственная дочь считает, что я не способна иметь собственное мнение…

— Ну, хорошо. Я встретила одного человека.

— Бедный Пенс!

— Да это совершенно из другой оперы, и Пенс тут ни при чем! Это просто мужчина…

— Они все просто мужчины.

— Вот видишь, ма, — возмутилась я. — Ты претендовала на ярко выраженную индивидуальность, а сама уподобляешься всем! Потому что все абсолютно так и решили, что я просто-напросто влюбилась в этого Воронцова! А я не думала в него влюбляться, просто с ним творится явная несправедливость, с которой мне очень трудно мириться! Все, представляешь, абсолютно все считают, что он убийца! А я, как последняя дуреха, хотела доказать обратное!

— Ну, так за чем дело стало?

— За маленьким нюансом, — развела я руками. — Я же проклятая частница. Соответственно, чтобы всем этим заниматься, надо, чтобы кто-то уполномочил меня на это. Обычно для этого есть клиент. Ты вроде как нанят им, и какие-то двери перед тобой открываются. Не все, конечно, но в большинстве случаев ты всегда можешь сказать рассерженному представителю милиции — скузи, но меня нанял Иванов-Петров-Сидоров, и обращайтесь прямо к нему, я просто выполняю мою работу.

— Так. Я это поняла. Ну и в чем дело?

— В клиенте, — развела я руками. — Пока меня никто не спешит нанять. И, если они этого сегодня не сделают, Лариков, которому почему-то тоже не нравится моя заинтересованность господином Воронцовым, придумает для меня какую-то меркантильную пакость — отправит или выслеживать жену босса мафии, или разыскивать какого-нибудь Бабицкого в Чечне. Все, что угодно, только подальше от родных пенат с господином Воронцовым. Но я больше не буду об этом, потому что слишком портится настроение.

— В Чечню он тебя не отправит, — усомнилась в лариковском зверстве мама. — Он к тебе очень даже хорошо относится. А клиенты… Ну, значит, не судьба. Ты можешь так относиться к делу?

— Могу, но не хочу. Я еще попробую сегодня кого-нибудь переубедить. Хотя не знаю, что из этого выйдет, но вдруг? А уж если и сегодня выйдет полный абзац, тогда уж придется ехать туда, куда босс пошлет!

Так как ничего хорошего я от моего Ларикова сегодня не ждала, я и на работу не спешила. То, что довольно долго пришлось ждать автобуса, меня не расстроило. Я преспокойно слопала в ожидании оного мороженое, потом внимательно изучила с совершенно неизвестными целями содержимое аптекарского ларька. Когда через двадцать минут все-таки появился этот пропавший автобус, я спокойно влезла в его переполненное и душное чрево, где помимо меня успешно трамбовалась еще куча народа, и ко мне немедленно вернулось плохое настроение с его идиотскими предчувствиями и кислым привкусом неудач.

По мере приближения к дому Ларикова настроение падало все ниже, ниже, и, если уж говорить откровенно, мне совсем не хотелось вылезать из автобуса, когда он остановился.