Читаем без скачивания Двойная засада - Сергей Самаров

И хотела было отойти. Мне пришлось взять ее за руку, чтобы остановить. Рука была неестественно горячая. Такое, кстати, от испуга тоже бывает.

– Хорошо… Тогда позовите мне Мовлади Ахматовича Базуева… Такой у вас работает?

Она стрельнула в меня глазами, потом на ширму посмотрела и только после этого медленно вытянула свою руку из моей руки. Она не понимала, как себя со мной вести.

– Я позову… – сказала официантка и заспешила за ширму.

По документам, как выяснил подполковник Капустин, Базуев ингуш. Ингуши и чеченцы народы братские, оба принадлежат к вайнахской группе народностей, между собой вообще-то дружат только тогда, когда им надо вместе русским противостоять. А в другое время не слишком хорошо друг к другу относятся. И наш утренний пленник назвал кафе чеченским и сказал, что ингушам здесь делать нечего. Он ингушей, кажется, не сильно любит. На Кавказе вообще отношения сложные. Сами чеченцы – это то же самое, что ингуши. А горные чеченцы, которые зовут себя ичкерийцами – совсем особый народ. Грабители и воины. Нищие абреки в душе. Но в межнациональных отношениях верховодят всегда они. Как так получилось, что кафе, принадлежащее человеку, который по документам является ингушом, стало считаться чеченским? Может быть, мнимый Мовлади Ахматович сможет ответить мне на этот вопрос…

Входные двери смазаны плохо. Я обратил на это внимание, когда только входил в зал. Дверь и тогда скрипнула. Скрипнула и сейчас. И вошел человек, как я увидел периферийным зрением, поскольку сидел к двери боком. Вошел и у двери замер. Мой взгляд был естественным и рассеянным. Но я сразу определил, что вошел не посетитель. Высокий кавказец занял пост у двери. Человек пришел не с улицы, а скорее всего, со стороны туалета. Там, наверное, есть выход и в служебные помещения. Тем не менее – пост выставлен… Значит, сейчас еще кто-то появится. Уже с другой стороны…

Так и оказалось. Вышли сначала два высоких чеченца, внимательно посмотрели на меня, но никому, кто мог бы идти за ними, ничего не сообщили. И только тридцать секунд спустя вышел еще один человек. Я не вздрогнул при виде его, я вообще не показал, что узнал его. Этот человек и сел ко мне за стол. Двое телохранителей, а первые были, несомненно, телохранителями, обошли стол с двух сторон и встали между мной и хозяином.

– Я – Базуев… Меня зовут Мовлади Ахматович… Вы меня искали, уважаемый товарищ подполковник…

Он узнал меня. Должно быть, имел мою фотографию…

Я смотрел на его варварски сломанный нос, и в душе у меня закипало желание сломать его в другую сторону. И я с трудом удержался.

– Скажи-ка мне, Шарани… – И не увидел смущения оттого, что я тоже узнал его. – Ответь-ка мне… Только на один вопрос перед тем, как я убью тебя… То есть извини, на два вопроса… Первый… За что меня пытаются убить?

– Если бы я знал, я бы ответил… Но меня не интересуют чужие проблемы… Мне заплатили деньги, я посылаю парней… Наверное, ты стоишь пули… И денег, что за тебя заплатили, стоишь… Если бы я знал, что ты стольких моих парней положишь, я запросил бы в два раза больше… Но теперь торговаться поздно. Ты не уйдешь отсюда. Я человек слова, и, даже если кафе окружено, я все равно убью тебя… Потому что я обещал и взял плату…

– Кафе никто не окружал… И снаружи никого нет… – Я не обманывал. Я вообще честный человек. – Только я все равно убью тебя, чтобы освободить своего брата… И вот мой второй вопрос… Где он?

– Твой брат мне не нужен… За него мне не платили… Но я все равно убью его после того, как убью тебя… Он уже узнал слишком много, чтобы жить…

– Ладно… Два вопроса выяснили, но из первого следующий сам собой вытекает… – продолжал я допрос, не показывая, впрочем, что это допрос. – А кто заплатил тебе за мою смерть?

– Если бы я даже знал, я не сказал бы… Я понимаю, что легче умирать, когда душу вопросы не мучают… Но ничем не могу тебе помочь… Деньги привез посредник… Привез и уехал…

Краем глаза я заметил, как от двери в нашу сторону двинулся третий охранник.

– Неужели вы думаете, что вчетвером со мной справитесь? – улыбнулся я.

Я вовсе не хотел сказать, что я сильнее четверых, хотя мог бы и посоревноваться в умении быстро стрелять и эффективно бить. Я просто сообщал капитану и старшему прапорщику расстановку сил. Они это поняли и отозвались:

– Я – Немец. Я за дверью. От двери до выхода в зал два шага…

– А где Парикмахер? – спросил я капитана.

– Какой парикмахер? – не понял Шарани, и его сломанный нос странно пошевелился.

– Он подходит с вашим братом, товарищ подполковник…

– Я здесь, – отозвался старший прапорщик сам, – на кухне… Антон свободен и даже прихватил из кабинета автомат… Мы прикрываем со спины… Кухня под контролем…

– Ты не знаком с Парикмахером? – спросил я у Гочияева и увидел в его глазах беспокойство. – Ничего, познакомишься… Он сегодня одним ударом убил твоего парня на квартире Антона… Просто сломал ему грудь… А парень был покрепче тебя… Да и твоих телохранителей покрепче… Если встретитесь, я опасаюсь за твой нос…

– Ты же сказал, что пришел один… – в голосе Шарани послышалось нарочитое презрение к обманщику.

– Этого я не говорил. Я сказал только, что снаружи никого нет…

Это было уже предупреждением о том, что внутри кто-то есть следовательно, боевые действия уже начались, и Шарани Гочияев не контролирует их ход. То есть иносказательно я обрисовал создавшееся положение словами. Они, конечно, поняли и напряглись.

Не собираясь еще активизироваться, я чуть пошевелил рукой, отодвигая от себя книжечку меню, но телохранители среагировали. Один захватил мою правую руку, второй навалился на мое левое плечо и сразу вытащил у меня из подмышки пистолет. Этого, говоря по правде, я ожидал, я даже специально подставлялся под это, но берег от захвата левую руку, положив ее на колени. И держали они меня, пригнув к столу и не отпуская, но при этом не видели, что левая моя рука свободно свисала под стол, к ноге, где под штаниной пряталась вторая кобура. И пистолет сразу же оказался в моей руке.

– Вот вам и хваленый спецназ… – сказал Шарани.

– Не зря хвалили…

Я выстрелил под столом ему в пах и одновременно спокойно, почти лениво скомандовал своим подчиненным:

– Начали, ребята, чистим…

Капитан Ламберт со старшим прапорщиком Волосняковым и брат Антон следом за ними появились раньше, чем Шарани, зажавший в неприличном месте рану двумя руками, успел упасть, и даже раньше, чем телохранители успели отпустить меня, чтобы самим выхватить оружие. Телохранители не среагировали на звук выстрела. Но среагировала моя группа поддержки. Ламберт сразу выстрелил в третьего, подходящего к столику и уже достающего пистолет. Даже мне, выпрямляющемуся, было видно, как ноги и тело еще продолжали движение, а пуля, попавшая в голову, отбросила ее назад, и боевик на бегу стал откидываться на спину. Старший прапорщик Волосняков не пожелал, видимо, обрызгать кровью мой светлый костюм и ударом ноги с разбега отбросил одного из телохранителей через два столика так, что тело и голова упали на пол, а из-за столика остались торчать ноги. Антон, к сожалению, не подумал о моем костюме и дал короткую очередь в того, что несколько секунд назад давил на мое плечо. Я почувствовал, как чужая кровь брызнула мне за шиворот. Принеприятнейшее ощущение…

– Кто на кухне? – спросил я, показывая стволом пистолета на ширму и одновременно забирая со стола свой второй пистолет.

– Только женщины… – ответил Антон.

– Все кончено?

– Все кончено… – подтвердил Ламберт.

Я потрогал пальцами свою шею. Пальцы оказались в чужой крови.

– Есть у них здесь служебный душ? – повернулся я к старшему прапорщику, поскольку именно он обследовал внутренние помещения, когда искал Антона.

– Есть… – за Волоснякова ответил Антон. – Там меня держали…

– Теперь я там подержусь… Показывай…

В кухне, как оказалось, не было уже ни одной живой души. Только что-то подгорало на большой плите и противно воняло. Повара разбежались…

– Врача вызовите… – услышал я за спиной голос Шарани, обращенный к капитану и старшему прапорщику, которые связывали единственного оставшегося в живых телохранителя. Олег Волосняков каким-то образом умудрился не убить его. Видимо, удар ногой оказался слабее удара рукой. Впрочем, мне уже неоднократно говорили, что удары рукой всегда более эффективны. – Может, что-то еще можно сделать…

Кровавый и жестокий полевой командир напрасно надеялся остаться мужчиной. Пуля не считается с полом и летит туда, куда ее посылают. Я знал, куда пулю послать.

– Я позвоню подполковнику Ларичеву… Он решит, нужно ли вызывать «Скорую»… – сказал я через плечо.

Уже из тесного душа, отправив Антона как врача осмотреть раненого Шарани, я набрал номер Капустина, поскольку не знал номер Ларичева. Капустин ответил не сразу. Но все же ответил.