Читаем без скачивания Вещий Олег - Наталья Павлищева

– Княжич птицу сшиб…

И невольно порадовался, что Игорь не слышит что его назвали княжичем, загорелся бы, как сухая ветка в огне.

Олег прищурил глаза:

– И что?

Теперь Несвуд вместо ответа скосил глаза на разорванную руками Игоря бедную ворону. Олег внимательно посмотрел на останки птицы, потом снова на гридей, которые все также старательно прятали от князя глаза, и тихо уточнил:

– Еще кого обидел?

Несвуд быстро замотал головой:

– Нет, княже, что ты! Нет!

– Так что ж?

Варяг вздохнул:

– Жесток больно…

Это звучало довольно нелепо, варяги не смирные люди, любой из них с легкостью убьет человека, если это нужно, видели всякое и сами часто бывали жестоки… Олег понял, что Игорь переступил какую-то границу, уж если его дружина содрогнулась, значит, слишком жесток оказался мальчик.

Князь шел по переходам терема, размышляя. Игоря не любят в Ново Граде, от него самого стонут ильменцы. Так долго не продержишься. Олег хорошо знал вольный норов города, сами позвали, сами и погнать могут, никакая дружина не поможет. Рюрик взял Приильменье в срок, тогда у словен был разлад, они конунга Геррауда и позвали. Не чужого, внук он их старому воеводе Гостомыслу. Да и позвала-то Ладога, чтоб от других набегов защищал, дальше уж они нынешним Ново Градом сами овладели, крепость поставили. А еще расправились с Вадимом Храбрым и его людьми, тот тоже внук Гостомыслов. Все верно, власть не терпит дележа. Вадимовы бояре кто погиб, кто бежал на Днепр, в Киев. Там Аскольд пригрел перебежчиков у себя, Рюрику дела до них не было, его больше тянуло обратно во Фрисландию, а вот Олег теперь решать должен. Рано или поздно новоградцы Вадима припомнят, хотя и звали под себя взять. Рюрик и то сидел как на котле кипящем, дружина любила, многие ильменцы тоже, но много и недовольных было. Когда Рюрик как бы погиб, Олег сделал все, чтоб его запомнили как героя, и курган насыпал, и не единожды славу конунгу пели, поил-кормил новоградцев в память о погибшем конунге… Люди должны помнить князя как героя, иначе его сыну Игорю тяжело будет править словенами.

Олег вздохнул, Игорю и так будет тяжело, не крепким растет мальчик. Кто виноват, он ли, Ефанда ли? Что сегодня такое сделал княжич? Варягов трудно чем-то смутить, если уж они глаза отводят, значит, отличился Игорь…

Но разобраться, в чем дело, сразу не смог даже Олег. Только через день все же выспросил у Несвуда, тот тоже глаза прятал:

– Зверенышем глядел княжич-то… Точно не ворону убил, а живьем человека растерзал, и любого из нас так же смог бы…

Олег промолчал, но еще крепче задумался. Пора Игоря от матери забирать, поручать дружине, там, может, и грубее, не станут холить и лелеять, но зато и чести быстрее научат. Мелькнула мысль оставить мальчика вместе с матерью в Ново Граде, а самому с верными гридями отправиться искать Доли. Что ему Рюриков сын? Он князя почти ненавидит.

Олег уже много лет в Ново Граде, богатеет город не в последнюю очередь его заботами, сами ильменские словене его почитают, да и те, кто вокруг живет, тоже, бояре побаиваются. Сидеть бы и сидеть у Ильменя, но Олега словно что точит, чего-то ему мало. Да и Ингорь укоряет, что рати нет, ему воинских побед хочется. А сам и в седле едва держится, и стреляет худо, и на мечах бьется плохо. Любит, чтоб те, с кем соревнуется, незаметно уступали. Когда Олег это понял, прогнал вон друзей, которые из-за княжьего звания в споре Ингорю уступают, а новых набрать не смог, боятся все тяжелую руку старшего князя, и учить младшего трудно, не спор да не крепок он. Остались вокруг Ингоря не отроки да молодые, как он сам, а сплошь умудренные жизнью варяги, что еще с Рюриком в Ладогу пришли. Скучно ему с такими, чувствует себя рядом совсем несмышленышем.

Олег Ингоря тоже за несмышленыша держит, учит, наставляет, а того не поймет, что нельзя всему словами научить, надо, чтоб человек сам синяков да шишек набил, тогда скорее поумнеет. А в тепле да в тиши растеньице вырастает слабым, любой ветер его сгубить может. Но так часто бывает, что у сильного отца вырастает слабый сын, особо когда отец его излишне оберегает. Карл пробовал объяснять Олегу, что зря молодого князя так лелеет, тяжело ему потом будет, но старший князь оставался глух к таким речам. Кто хорошо знал Олега и Ингоря, только головами качали с укоризной, весь век человека за своей спиной не продержишь…

Ефанда задумчиво разглаживала рукой детскую рубашонку сына, давно ли пестовала маленького? Быстро жизнь летит, не заметишь как. Кажется только вчера прятала Ингоря от чужих взглядов, чтоб не бросилось в глаза пятно на правой ножке, такое, как у Рольфа. Но вот и Рюрика в живых нет, можно бы сознаться, кто отец ее сына, а молчать приходится еще крепче, не то всем несдобровать. Ефанда никогда не понимала брата, ни когда под Герраудом ходил, ни теперь, когда уж волен сам все решать… Рюрик был нужен Рольфу, сначала, чтоб самому конунгом стать, потом, чтоб Ново Град под себя взять, теперь, чтоб Ингоря у власти удержать. У какой власти? Власть давно у самого Рольфа, при чем здесь Ингорь? Почему брат боится всем сказать, что мальчик его сын? Не по праву власть в Ново Граде захватил? Когда это варяги признавали такое право? Всегда знали только право сильного, зачем же теперь под славян подстраиваться? Рольф не хочет лишней крови проливать? Это непохоже на конунга, совсем непохоже… А еще Ингоря в безволии корит. Ингорь все больше становится похож на самого Рольфа и еще почему-то на Силькизиф. Но в его крови все напутано: Ефанда – сестра Рольфа, а Силькизиф – дочь Рюрика. Чьи черты взял Ингорь? Если хорошо подумать, то и Рольф – наследник Рюрика, ведь зять же. Но это только после Ингоря.

Вдруг княгиню осенило – Хельги боится, что власть не по праву получил. Так пусть на ней, Ефанде, женится! Вот и примет на себя власть по праву, через вдову получит и княжьи права, и саму княгиню, и ее сына. У Ефанды заблестели от такой задумки глаза, она даже себе не хотела признаться, что с той самой ночи, когда зачала Ингоря, не могла забыть горячих рук Рольфа, его сильного тела, в любой ложнице чудился его запах… Если князя можно заполучить таким способом, то она согласна. Не беда, что у Рольфа есть Силькизиф, он давно забыл о существовании жены. Раньше прогнать ее не мог, все же дочь Рюрика, а теперь ничего не мешает.

Когда скрипнула, открываясь, дверь ложницы, Ефанда вздрогнула, как от удара. Точно подслушав ее мысли, в дверь, согнувшись, чтоб не расшибить лоб о притолоку, шагнул Хельги.

Олег изумился, увидев блестящие глаза сестры. С чего это она? Глаза Ефанды буквально впились в лицо князя, она точно просила о чем-то. Тот нахмурил брови, никогда не знаешь, чего ждать от этих женщин, недавно волком глядела, теперь глаз не сводит. Что она задумала? Князю хотелось расспросить об Игоре, может, мать что скажет? Пора княжича в дружину отдавать, хватит его женщинам воспитывать. Уже второй год мальчик – наследник, нужно привыкать к ратной жизни.

В ложнице было сумрачно, хотя за окном ярко светило солнце. Князь сел на лавку, окончательно заслонив солнечный свет, слабо проникавший в узкое оконце, но Ефанда даже не заметила этого. Взволнованно пройдясь по ложнице, она встала перед братом, щелкая костяшками пальцев. Эту ее привычку ненавидел Олег, вот и сейчас хотелось схватить за руки, остановить.

– Ты хотел власти? Возьми меня в жены, станешь князем по праву. И Ингорь станет твоим сыном по праву.

Секунду Олег смотрел на сестру не мигая, та даже съежилась под тяжелым взглядом. Вся решимость Ефанды разом пропала. Вдруг глаза князя стали насмешливыми:

– Хочешь меня к себе в ложницу заполучить? Князь я и без тебя. И власть у меня давным-давно без тебя!

Олег тяжело поднялся, на миг всей громадой навис над сестрой, та почему-то даже глаза закрыла, и уже от двери добавил:

– А про Ингоря лучше молчи, ему же лучше. Придет время – сам скажу.

Главное, что понял для себя Олег после этого разговора, – пора забирать Ингоря у матери и уходить с ним подальше. Он почти злорадно усмехнулся, пусть княгиня сидит в своей Ижоре, как ей Рюрик оставил. Рольф сам себе не сознавался, почему так не любит, почти ненавидит сестру. Скорее всего из-за давней общей тайны, каждый день грозившей бедой. Даже когда Рюрик сказал, что знает, чей сын Ингорь, легче не стало. Вот из-за этой зависимости от сестры Олег и ненавидел ее. Зря Ефанда надеялась вернуть его к себе на ложе, только хуже сделала. Глупая женщина решила, что он ради власти подчинится ей? У него и без Ефанды есть власть, а вот что делать с Ингорем? Если оставить его здесь с матерью, мальчика быстро уничтожат. Все-таки это его сын…

У Олега созрело решение: уйти из Ново Града, забрав с собой Ингоря. А Ефанда? Пусть как знает. Брат совсем не задумывался о том, что будет с сестрой. У нее есть Ижора, остальное его не интересовало.

Глава 23

Раголд рассказывал про Итиль, а князь пытался понять, почему так боятся хазар все, кто живет рядом, почему славяне безропотно платят дань этим набежникам. Чем живут хазары? Часть их них пасет скот, с ранней весны до поздней осени кочуя за свежей травой с места на место, но не от того богатство Хазарского каганата. Живут они на самом перекрестье торговых путей с полуночи на полудень и с заката на восход. Византия заперла свой пролив, от франков к арабам не пройдешь, остается путь через Итиль. Вот и сидит Хазария, как паук в центре паутины, дергает за ниточки, собирает со всех проходящих десятину. И у самих торги богатые, отовсюду товары. Кое-какие купцы привозят, а больше и сами торгуют. Мехами, медом, оружием… Откуда меха, если лесов своих нет, степь вокруг? Дань это со славян, одни вятичи вон сколько мехов поставляют! Все платят… А кто платить не хочет, тех набегами разоряют, да и плательщиков время от времени тоже, чтоб не забывали про угрозу.