Читаем без скачивания Буря и натиск - Артем Тихомиров

Краем глаза заметны вспышки. Бежать! Гвозди рассекают воздух возле ног Крота, бьют в пыльную землю. Ему удается спрятаться за гору мусора. Перед его глазами расщепляется от прямого попадания доска.

– Ну и веселуха, – скалится Хилый, скрючившийся в три погибели позади него.

Пыль оседает. Справа и спереди строчит кто-то из своих. Гвозди вышибают из стены дома, из бочек, из фундамента первоначального строения мелкие осколки. Гвозди взвизгивают или ударяются с глухим звуком, точно их кто-то забивает молотком.

Со стороны дома дают несколько очередей Сказочник и Ржавый.

Крот выглядывает из укрытия. Мотоциклы стоят дальше к воротам, а совсем неподалеку раскрашенный сине-зелено-коричневыми разводами джип. Пользуясь передышкой, подпех дует к машине и прячется за ней.

Успел. Никто из эльфов не попал.

– Шершень, заходи с востока! – ревет со стороны дома лейтенант.

Высунувшись, Крот стреляет по бочкам, за которыми прячутся два стрелка. Посреди двора рвется граната. Столб пыли и земли, неровный, заслоняет от Крота мишень. Снова за машину.

– Уходят! Крот, Хилый! Смотреть в оба!

Крот видит, как двое эльфюг трусят к мотоциклам. Огонь ведется с трех сторон, и непонятно, почему их до сих пор не завалили. Через пару мгновений один уже в седле, второй запрыгивает в коляску, низко пригибая голову.

Вдоль здания чешет кто-то из зеленых. Оказывается, Сказочник. Пытаясь перехватить мотоциклистов, он попадает под обстрел тех троих, что укрепились на противоположной стороне. Только сейчас Крот понимает, как близко враг.

Споткнувшись, Сказочник падает. Гвозди врубаются поверх его тела в серый фундамент. Сыпется пыль.

– Хилый! – рычит Крот. – Обойдем. Они там! – Подпех указывает направление.

– Ага! Что ж наш гобломант – уснул, что ли?

От машины – на мусорные отвалы. Ползти. Встать, перепрыгнуть через что-то, что похоже на ржавый бак для воды. Хилый шипит сквозь зубы.

Мотоцикл заводится с пол-оборота, эльф дает по газам и выворачивает руль. Машина виляет в сторону, чуть не переворачиваясь, но тут же выправляется и мчится к выезду с фермы. Солдат, сидевший в коляске, тонко вскрикивает, заваливается назад; кровь из его горла заливает лицо, шею, плюхается тяжелыми каплями позади коляски.

Крот не видит, что происходит дальше, обзор справа загораживают руины бывшей конюшни.

Водителю удается выскочить из зоны перекрестного огня, хотя гвозди бьют по машине рядом с ним.

Ржавый выпускает очередь – и в бег, вдогонку. Сказочник где-то позади, возле крыльца, где свалился несколько секунд назад.

– Гробовщик! – орет лейтенант. – Перехвати его!..

Выпрыгнув на открытое место, гоблин останавливается и стреляет вслед мотоциклу. Но не он остановил эльфа. Справа и сверху с пронзительным свистом воздух рассекает что-то ярко-синее, светящееся, полупрозрачное.

Засмотревшись на чудо, лейтенант получает шальным гвоздем по каске, и та съезжает ему на левое ухо. С громогласной руганью Ржавый бросается в сторону, а синий пузырь опускается на ревущий мотоцикл. Эльф не доезжает до ворот фермы метров трех, когда его переворачивает какая-то сила. Солдат взвизгивает, отпуская руль и хватаясь за голову. Вместе с мотоциклом он летит вперед, охваченный ярко-синим свечением. Машина накрывает его с отчетливым хряском ломающихся костей, перекувыркивается через руль. Ржавый замечает, как худое тело эльфа скручивает, словно какие-то незримые руки приняли его за мокрое полотенце. Последний захлебывающийся вопль. А потом эффектные брызги из-под упавшего мотоцикла. Эльф лопается, а чары, наведенные Гробовщиком, еще некоторое время терзают железо.

– Туда, видишь, в проломе…

Крот и так это знает. Два эльфа скрючились под деревом с толстым стволом и обстреливают двор. Третий где-то рядом, пока вне пределов видимости, но явственно слышно, как гавкают три ствола.

Хилый и тут опережает Крота. «Шустрый малый», – думает гоблин, выскакивая из пролома в стене следом за ним. Между зелеными и Детьми Цветов – четыре шага, не более.

«А что теперь?» – думает подпех, хотя руки делают все сами. Гвоздемет дергается у плеча. Из эльфа летит пыль, словно из коврика, который выбивают. Кровь ложится на ствол широкими неровными мазками. Перворожденному сносит полголовы, а тем временем Хилый приканчивает еще одного. Эльф делает попытку убежать, однако его ноги закручиваются жгутом, и сам он медленно, почти по-танцевальному красиво падает в траву.

– Третьего держи! – кричит Хилый, но последний уходит. Его гонят в сторону двора. Перворожденный перескакивает через валяющиеся доски и видит перевернутый мотоцикл. Следом мчится Крот.

Эльф кричит что-то и кидается к воротам фермы в последней отчаянной попытке спастись. Ворох и Шершень встают из своего укрытия в полный рост.

– Твою мать, – цедит Крот, останавливаясь.

Два гвоздемета превращают перворожденного в месиво костей и мяса. Последний выплеск крови из разорванной аорты – и эльфюга падает, теряя часть внутренностей из разорванного живота.

Крот сплевывает, облизывает губы.

Кузнечики все так же поют в нагретой траве. От их голосов тишина кажется еще более острой, тяжелой.

Ворох поднимает руку, подходя к мертвому эльфу.

– Готово!

Гоблины выходят из укрытий, оглядываются, не опуская оружия. Ржавый ворчит себе под нос. Подпехи подтягиваются к нему, замершему посреди двора. Гвоздемет лейтенант кладет на плечо.

– Все целы? Кто ранен?

– Никто…

– Целехоньки, командир…

– Эти уроды только мазать и умеют. Разведка, так ее растак…

– Отставить! Где Гробовщик?

Крот остановился у развороченного – в буквальном смысле – мотоцикла. То, что лежало под ним, трудно было назвать трупом. Во все стороны разлетелись кости, внутренности, лоскуты кожи, обрывки одежды. Тот, что погиб раньше, раненный в шею, свисал из коляски, словно язык из собачьей пасти, лицо и форма залиты кровью, и она продолжает течь. На нее с гулом слетаются мухи.

Горячка боя проходит, но в ушах какое-то время стоит несильный гул. Крот отпивает из фляжки, брызгает на морду.

Чары Гробовщика смяли, искорежили, изгрызли металл. Мотоцикл точно напоролся на противотанковую мину, причем одновременно сверху на него сбросили чаро-фугасную бомбу.

Появился сам чародей. Шаркающей походкой он выплыл из развалин и направился к Ржавому. Натуральный зомби, подумалось Кроту.

– Живой, колдун? – осклабился лейтенант.

– Да вроде…

Гробовщик остановился, осматривая поле боя.

– В следующий раз будь порасторопней, магик, – сказал Ржавый. – Не на прогулке.

– Да уж конечно, – ответил гобломант, не глядя на командира.

– Гробовщик, ты просто супер, – сказал Шершень, указав на мотоцикл. – Такое сотворить, ой-ей…

Крот присел на корточки, заметив, как то же самое делает Сказочник. Но подпех увидел на земле что-то блестящее, а сержант пытался ослабить давление на вдруг разболевшуюся ступню.

Крот протянул руку и выковырял из земли штуковину – овальный медальончик на обрывке цепочки. Металл потемнел от времени, витиеватая вязь по краям отломилась при первом же нажатии.

Гоблин подкинул находку на ладони, но открывать пока не стал, а сунул в набедренный карман штанов.

– Ворох, Хилый, Шершень – прочешите территорию. Крот – приведи сюда Отвертку и наш драгоценный, курвина холера, груз. Выполнять!

Сказочник посмотрел на разбегающихся рядовых, бросил короткий взгляд на лейтенанта и достал сигарету. Спичка зажглась только с третьего раза. Руки почему-то дрожали – словно у салаги после первого боя.

– Идем, сержант, глянем, что в доме. Гробовщик, прошманайся у жмуриков по карманам – вдруг чего интересное найдется.

Гобломант повел головой.

– Может, им еще гробы сколотить?

На ходу Ржавый обернулся, стаскивая каску. Шальной гвоздь, чуть не пробивший ее несколько минут назад, оставил в металле отчетливую зарубку.

– А что, попробуй! Зря, что ли, тебя так прозвали? – бросил лейтенант.

Сказочник посмотрел на чародея. Взгляд гобломанта не то что бы блуждал, но явно не мог хорошенько сфокусироваться. Сержант подумал, что, пожалуй, кудесник перетрудился. В последнее время в батальоне на него свалилось слишком много работы, а каждый дурак знает, что чароплетение требует хренову уйму сил, которую не сразу-то и восстановишь. Вот и этот – еле ноги волочит.

У самого Сказочника дело обстояло не лучшим образом. Наступать на правую ногу становилось раз за разом больней. Гоблин ощущал, как ступня в месте недавнего воспаления снова сделалась больше, и ругал Ресницу, чьи усилия пропали даром. Не то, видимо, сделал лекарь, не то лекарство дал, не всю заразу вычистил.

Гоблин отправился вслед за лейтенантом, стараясь не демонстрировать хромоту. От боли – хотя гоблины могут терпеть всякую – аж темнело в глазах. В ноздри лез острый запах крови и гари. И это дерьмо, боги свидетели, уже пыталось вывернуть сержанта наизнанку. Тошнота подбиралась к самому горлу, отчего Сказочник только бранился про себя и стискивал челюсти. Отпил воды. Не сильно помогло.