Читаем без скачивания Огонь в его глазах (СИ) - Лина Люче

- Альбумена, ты не слишком…

- Заткнись! Заткнитесь все, страдалицы! Мы в сердце миров. Мы должны верить. Кто, если не мы? Все будет хорошо, ясно? Все. Будет. Хорошо.

«Я пока только прошу». «Нет другого выхода». «Всего один день». «Тяжелая ситуация». «Мы найдем решение»…

Слова Ксеара доходили словно сквозь туман. Касиана посетило ощущение полной нереальности происходящего. На лицах людей, стоявших впереди, отражался первоклассный ужас. Несколько десятков исчезли прямо во время речи правителя, чтобы сбежать, спрятаться в Первом, надеясь, что их не удалят. Касиан вздохнул: их чувства были понятны, но поступок – все равно очень глуп. Служба безопасности всех отфиксирует и разыщет. А когда все наладится – все они получат приличный штраф за неуважение к Ксеару.

Несмотря на всю очевидную тяжесть ситуации, Касиан твердо верил, что все наладится. Он всецело доверял Ксеару. Кроме того, количество повелителей значительно выросло, а значит, нагрузку можно распределить. И просьба правителя миров выглядела мягкой и обоснованной. Если бы Касиан не ходил до пятого – он бы на нее откликнулся первым. Но он ходил, и, следовательно, нагрузки не создавал. Своим уходом он не облегчит ее ни на грамм.

С огромным уважением к коллегам он заметил, что многие полицейские Первого мира первыми подошли расписываться на бумагах, разрешая себя удалить, но Ксеар покачал головой:

- Ребята, я ценю ваш поступок, но вы в последнюю очередь. Полиция нам сейчас нужна в полном составе, - сказал он в микрофон. Кто-то из девушек, стоявших рядом с Касианом, заплакал в голос, и он отвернулся, стиснув зубы. Сцена казалась какой-то дикой, театральной, апокалиптической. Все шмыгали носами, кто-то плакал, кто-то прощался, кто-то что-то друг другу кричал и втолковывал, кто-то спорил… И кругом испуганный шепот «я не хочу, я не хочу».

«Кая», - его вдруг что-то дернуло, когда он разглядел ее фигурку с опущенными плечами, совсем рядом с Ксеаром. Она подошла к одному из чиновников ксеариата, оформлявших удаление и кивнула, быстро расписываясь в документах.

- Нет. Нет! – Касиан бросился к ней сквозь толпу, твердя «дура, дура, дура» сквозь стиснутые зубы. Только не Кая. Только не она. Он проталкивался сквозь плотно стоящих людей и понимал, что не успевает. К Ксеару, кроме полицейских, подошло всего три человека, и она была третьей.

- Кая! – крикнул он, не надеясь перекричать всех и, чертыхнувшись, совершил правонарушение: перенесся прямо к ней, едва не сбив девушку с ног.

Охнув, Кая шарахнулась в сторону, но он поддержал ее и сжал за плечи:

- Не смей, - гаркнул он прямо ей в лицо. – Даже не думай об этом.

- П… почему? – Кая широко раскрыла глаза

Касиан оттащил ее в сторону, пропуская к Ксеару других людей.

- Ты ходишь до третьего. Ты почти не создаешь нагрузки.

- Но все же создаю, - опустив глаза, пробормотала она.

- Кая, в этом мало смысла, - он потряс головой, в отчаянии сообразив, что аргументов почти нет. Кроме одного – он не хотел, чтобы она уходила. Когда он увидел ее, идущей к Ксеару с подписанной бумагой, на него обрушился липкий ужасный ужас: что, если решение не будет найдено? Что, если ей не удастся вернуться?

- Он прав, - вдруг сказал из-за спины Касиана Лей. – Просьба Ксеара в первую очередь адресована к тем, кто не ходит дальше первого, Кая. Ты молодец, что согласилась, но в этом пока нет смысла. Подождем 20 дней, и тогда, если это необходимо, ты принесешь эту жертву. Как и остальные.

- Хорошо, - тихо сказала Кая, опустив глаза. И Касиан ощутил такое облегчение, что у него даже звездочки перед глазами заплясали. Хоть это было и нечестно, и эгоистично, и совершенно ему не свойственно.

- Друзья, - Ксеар за их спинами вновь взял микрофон после удаления пары десятков добровольцев. Больше их пока не было.

Касиан обернулся, чтобы посмотреть в его усталое, явно искаженное болью лицо. И ему в лицо бросилась краска стыда – как он мог радоваться посреди этого хаоса и кошмара?

- Друзья, - с мягкой улыбкой сказал Ксеар. – Я понимаю, что вы чувствуете. Я понимаю, как вам тяжело решиться. И поэтому я обещаю, что каждый, кто подойдет сейчас ко мне добровольно, может считать себя лично оказавшим мне услугу. И вы получите право попросить об ответной услуге, как только весь этот кошмар закончится. Я обещаю, что каждый из вас в любое время сможет прийти ко мне и попросить об одной услуге. И я для вас сделаю все, что будет в моих силах. Но в рамках закона, конечно.

Как ни напряжены были люди, но от последней фразы кое-кто рассмеялся, а потом толпа пошевелилась, и к регистраторам из Ксеариата потянулся ручеек добровольцев. Касиан прерывисто вздохнул и повернулся к подопечной:

- Подожди здесь, пока все закончится, - сказал он и исчез в толпе.

Когда Ксеар объявил, что удаленных достаточно, и исчез, микрофон взял Каль Ягиль:

- Нас здесь, как многие заметили, стало меньше, чем было, даже с учетом удаленных. Оставшихся я попрошу отметиться у регистраторов. Не отметившиеся получат штраф за неуважение к Ксеару, - сказал он, окинув тяжелым взглядом толпу. – Кто отметился – может уходить.

- Орел, - насмешливо прокомментировал кто-то слева, и Ягиль, повернув голову, увидел свою бывшую коллегу, опытную и известную в мирах журналистку по имени Нейра из газеты «Мнение». Поймав его взгляд, чего ей и требовалось, она выбросила вперед руку с диктофоном, словно оружие:

- Чем ты займешься в первую очередь, Каль?

На губах Ягиля заиграла улыбка – правила этой игры были ему известны лучше, чем кому-либо другому. Он мягко обхватил ее руку своей и выключил диктофон:

- Извини, Нейра. Сейчас нет ни минуты.

- Каль, обещай, что ты мне первой дашь интервью, - выпалила она.

- У тебя хорошие шансы. Пришли мне свои вопросы до завтра, - улыбнулся он снова и, развернувшись, ушел внутрь скалы. Полиция за его спиной сомкнула оцепление, не пуская журналистов следом в Ксеариат.

Миры Яльсикара. Изначальный. Днем раньше.

В мире стихий Яльсикара, похожем на Седьмой, братья провели больше времени, чем рассчитывали. Огромное облако, смесь воздуха и воды, смотрелось в зеркало льда, растянувшееся от горизонта до горизонта. Лед смотрелся в облако. Они оба были ошеломлены.

Облако беспрестанно меняло форму, разделялось на части, поднимался ветер, гнал перья, на небе проступали причудливые рисунки. Игра продолжалась, узоры менялись. Небо беспрестанно двигалось и менялось, бесконечно прекрасное. Лед не двигался, ровный и мертвый, как огромное зеркало. Ему оставалось отражать, но не создавать. Смотреть, но не наслаждаться движением. Лежать, а не лететь.