Читаем без скачивания Эликсир и камень - Майкл Бейджент

В 1614 году в Германии появились первые манифесты, якобы изданные таинственным и неуловимым розенкрейцерским братством, стоявшим на позициях герметизма. Эти манифесты распространялись так же быстро, как девяносто пять тезисов Лютера, и вызвали поляризацию мнений во всей Европе, от горячей поддержки, с одной стороны, до истерической волны паники, паранойи и враждебности, с другой. По общей философской направленности манифесты розенкрейцеров были типично герметическими, алхимическими и каббалистическими – они возвещали приход новой мировой религии, нового мирового порядка со свободой, гармонией и всеобщим братством. В то же время в этих манифестах явно просматривались симпатии к протестантской вере и сильная неприязнь к Римско-католической церкви. Как это ни парадоксально, но в них провозглашалась верность императору Священной Римской империи, который должен был быть защитником католической веры: «В политике мы признаем Римскую империю и ее монарха нашим христианским главой»[137].

Первый их этих манифестов, содержащий приведенную выше фразу, был опубликован в 1614 году, через два года после смерти Рудольфа. Однако, по общему мнению, розенкрейцеровские воззвания имели хождение в обществе задолго до их открытой публикации. Учитывая исторический контекст, это высказывание могло относиться только к Рудольфу. Он с радостью поставил бы свою подпись под содержавшейся в манифестах программой. Его преемник Максимилиан II вскоре попытается сделать прямо противоположное и искоренить подобные воззрения.

Если приведенная фраза действительно относится к Рудольфу, то ее можно считать еще одним доказательством уважения, которым он пользовался среди европейских сторонников герметизма, и особенно среди тех, которые называли себя розенкрейцерами. Кроме того, эти слова могут свидетельствовать о стремлении европейского герметизма к политической власти. По мнению таких ученых, как Фрэнсис Йейтс, это стремление внесло свой вклад в создание предпосылок катастрофы, известной под названием Тридцатилетней войны. В масштабе всей Европы Фауст вызвал из небытия силы, с которыми не смог справиться.

8. Фауст

В настоящее время одно лишь упоминание о Возрождении вызывает в памяти целую галерею выдающихся имен. В первую очередь мы вспоминаем величайших художников: Джотто, Боттичелли, Леонардо, Микеланджело, Дюрера, Брунеллески, Донателло, Палладио, Рабле, Ронсара, Марло, Шекспира, – а также покровителей искусств, таких как Лоренцо де Медичи, Людовико Сфорца, Гонзага из Мантуи. Мы вспоминаем о династии князей Борджиа, прославившихся своими политическими интригами и борьбой за власть. Мы вспоминаем имена мореплавателей, исследователей и завоевателей: Васко да Гама, Генриха Мореплавателя, Колумба, Веспуччи, Магеллана, Дрейка, Рэли, Кортеса, Писарро, – а также религиозных деятелей, таких как Лютер, Цвингли, Кальвин и Джон Нокс, и писателей-гуманистов Эразма и сэра Томаса Мора. Мы вспоминаем монархов, оставивших заметный след в истории: французского короля Франциска I, императоров Священной Римской империи Карла V и Рудольфа II, Филиппа II Испанского и Елизавету I Английскую.

Однако за всеми этими личностями вырисовывается основополагающая фигура Фауста, мага эпохи Возрождения, со всеми ее позитивными и негативными аспектами. В этой личности воплотилось господствовавшее в те времена мышление – душевный подъем, духовный и моральный (или аморальный) контекст и мандат, обещание, ожидание и оптимизм, лежавшие в основе всех действий и оправдывавшие их. Художники и их покровители, путешественники и завоеватели, богословы, гуманисты и монархи – все действовали в твердом убеждении, что создают лучший, более духовный мир, в котором знания и власть, как никогда прежде, объединятся вместе, провозглашая наступление новой зари человечества. Именно эту особую связь знания и власти наиболее ярко воплотила в себе фигура Фауста, или мага эпохи Возрождения. С приходом Возрождения Фауст превратился в главный архетип и парадигму современного западного человека, основной миф самоидентификации западной культуры и западной цивилизации.

С немецкого языка «Фауст» переводится как «первый», и большинство современных комментаторов, не считая этот факт особенно важным, предпочитают не углубляться в него. В переводе с латыни «Фауст» означает «счастливый» или «удачливый». Можно вспомнить, что именно так называл себя Симон-волхв, который якобы путешествовал в компании блудницы, считая ее реинкарнацией Елены Троянской. В большинстве вариантов истории Фауста, включая пьесу Марло и поэму Гете, главный герой использует свои сверхъестественные возможности, чтобы вызвать тень Елены и соединиться с ней. Можно возразить, что, по крайней мере, в пьесе Марло он подвергается вечному проклятию, поскольку союз с Еленой означает союз с суккубом, бестелесным демоническим существом. По мнению такого комментатора, как Жорис Карл Гюисманс, соитие с таким существом – инкубом мужского пола или суккубом женского пола – является тайным, запретным и распространенным «прегрешением против Святого Духа», грехом, который не подлежит прощению.

Несмотря на то что личность Фауста быстро обросла огромным количеством легенд и мифов, как устных, так и литературных, такой человек действительно существовал. Первое упоминание о нем встречается в письме, которое было написано в 1507 году алхимиком и философом-герметиком Тритемием и в настоящее время хранится в библиотеке Ватикана. В послании, адресованном Иоганну Вирдунгу, последователю герметизма и придворному астрологу[138] при дворе курфюрста Пфальцского в Гейдельберге, Тритемий сообщает следующее:

«…тот человек, Георгий Сабелликус, о котором вы мне писали (sic) и который осмеливается называть себя первейшим из чародеев, является ненадежным человеком, болтуном и проходимцем… постоянно делающим публичные заявления, которые оскорбительны для учения церкви и противоречат ему… Говорят, что магистр Георгий Сабелликус, Фауст младший, кладезь некромантии, астролог, преуспевающий маг, хиромант, аэромант, пиромант и преуспевающий гидромант… утверждал… что чудеса, которые творил Христос, не так уж удивительны и что он сам в состоянии повторить все это… Он пришел в Кройцнах и… обещал сотворить еще более удивительные вещи, заявляй. что в алхимии он превзошел всех предшествующих мастеров, и что он может выполнить любое желание человека. Тем временем освободилось место преподавателя: и он был назначен на эту должность по протекции Франца фон Зиккингена, который служит вашему князю и чрезвычайно интересуется оккультными науками. Вскоре он стал тайно совращать мальчиков, а когда его поведение открылось, избежал наказания, спасшись бегством…»

Комментарии Тритемия интересны во многих отношениях Безотносительно Фауста они свидетельствуют об увлечении Франца фон Зиккингена герметизмом. Зиккинген был близким другом Ульриха фон Хаттена и одним из самых могущественных «Вольных рыцарей» и лидеров так называемого Восстания рыцарей против властей империи. Подобно Фаусту, он приводил в восхищение Гете и стал одним из основных персонажей его драматической поэмы «Гец фон Берлихинген», в которой описывается Восстание рыцарей.

Что касается самого Фауста, то нарисованный Тритемием портрет открывает перед нами убогую и печальную картину. Вместо величественного мага перед нами предстает мелкий шарлатан и педераст. Однако Тритемий явно разглядел связь между Георгием Сабелликусом и библейской фигурой Симона-волхва. Возникает вопрос, не является ли само имя Фаустус, которое использует Тритемий в своем уничижительном описании. просто намеком на то, что этот человек – жалкий подражатель библейского волшебника.

В любом случае – было ли оно придумано Тритемием, или его взял себе сам Георгий Сабелликус – это имя осталось в истории. То же самое относится и к характеристике, которую дал этому человеку Тритемий. Ни одно из нескольких дошедших до нас последующих упоминаний о Фаустусе нельзя назвать лестным. В письме от 3 октября 1513 года Конрад Муциан Руф утверждает, что встречал Фаустуса, слышал, как тот «разглагольствовал на постоялом дворе», и говорит, что он показался ему «просто хвастуном и глупцом…»[139].12 февраля 1520 года Фаустус якобы был в Бамберге и составил астрологический прогноз для городского епископа, дружившего с Ульрихом фон Хаттеном. В бухгалтерской книге епископа есть запись, датируемая этим числом, о выплате гонорара за гороскоп «философу доктору Фаустусу»[140].17 июня 1528 года перепись в Ингольштадте зафиксировала присутствие «доктора Йорга Фаустуса фон Хайдлеберга», который вскоре после этого был выслан из города[141].

Перед высылкой Фаустус якобы утверждал, что он является рыцарем ордена св. Иоанна и главой одного из отделений ордена на границе австрийской Каринтии. Кроме того, по свидетельству горожан, он выступал с астрологическими прогнозами, например о том, что пребывание Солнца и Юпитера в одном созвездии благоприятно для рождения пророков. Фаустуса называли «Георгий Фаустус Хельмштет(ский)»[142]. Расположенная близ Гейдельберга деревушка Хельмштет дала современному исследователю Фрэнку Барону возможный ключ к разгадке тайны личности Фаустуса. Барон просмотрел записи Гейдельбергского университета в поисках студентов из Хельмштета и нашел одного Георгия из Хельмштета, который учился в Гейдельберге с 1483 по 1487 год. Из шестидесяти семи студентов, присутствовавших в списках в этот период, он был одним из двух, отказавшихся указать свою фамилию. 12 июля 1484 года он получил степень бакалавра искусств, а 1 марта 1487 года удостоился звания магистра[143]. Это вся дошедшая до наших дней информация о происхождении исторической личности по имени Фаустус. Не очень-то много.