Читаем без скачивания Каннибализм в греческих мифах. Опыт по истории развития нравственности - Леопольд Воеводский

«В Миконе (Сикионе), когда боги и смертные люди спорили между собою (о том, которую часть жертвы следует сжигать богам), то предусмотрительный Прометей, разделив огромного быка на две части, предложил его Зевсу с намерением обмануть его. Ибо на одном месте он положил мясо, завёрнутое вместе с жиром в кожу, и прикрыл желудком быка; а на другом месте он искусно уложил кости и ради обмана прикрыл их белым жиром. Тогда к нему обратился отец людей и богов: – Япетионид, знаменитейший из всех владык, как же ты, любезный, неровно разделил части!»

На это Прометей, улыбаясь, предлагает Зевсу выбрать себе ту часть, которая ему подобает.

«Сказал он это, замышляя обман; но премудрый Зевс знал об этом очень хорошо. В душе, однако, он сам замышлял худое для смертных людей, что впоследствии и свершилось. Обеими руками он поднял жир. Но когда он увидел белые кости быка, уложенные ради обмана, то он очень прогневался, и гнев обхватил его сердце. С тех пор племена людей на земле сжигают бессмертным богам белые кости на дымящихся алтарях». [376]

Мысль, что жертвы приносились богам именно в виде пищи, подтверждается ещё и той заботливостью, с которой выбирали только здоровых животных для жертвоприношений, и обрядами, сопровождавшими последние.

Насчёт доброкачественности и здоровья жертвы приведу следующее место из Полидевка: «В жертву должны приноситься животные: стройные, не обрезанные, не лишённые какого-либо члена, здоровые, не изувеченные, со всеми частями тела, хорошо сложённые, не изувеченные (bis), не раненные, не с вывихнутыми (кривыми) членами». [377] Платон порицает лакедемонян за несоблюдение этого предписания: «Лакедемоняне же ни о чем из всего этого никогда (?) не заботились, и они так легкомысленно относятся к богам, что всегда жертвуют повреждённых животных». [378] Годность жертвы для употребления в пищу считалась до того необходимым условием жертвоприношения, что Эсхил мог назвать принесение Ифигении в жертву незаконным на том лишь основании, что он не считал эту жертву съедобной. [379]

Из обрядов, сопровождавших жертвоприношение, стоит упомянуть только о посыпании жертвы жареным ячменём и о сжигании её потом вместе с хлебом из ячменя.

На вопрос, какие вообще животные приносились в жертву, мы находим ответ у Свиды: «Шесть животных употреблялись в жертву, а именно: баран (овца), свинья, бык (корова), козёл (коза), петух (курица) и гусь». [380] Это перечень всех главнейших животных, употреблявшихся в древности в пищу. Из этого мы по необходимости должны заключить, что главным руководящим мотивом при выборе жертвы служила употребительность животного в пищу. Если и допустим при выборе жертвы для отдельных богов и некоторые другие мотивы, то они всё-таки должны считаться второстепенными. Так, по мнению древних, выбор жертвы основывался или на особенном предпочтении, или на ненависти божества к известным животным. У Сервия мы читаем: «Жертвы приносились богам или по предпочтению, или по противности их… Так, например, свинья, вредящая плодам, приносилась в жертву Церере (Деметре), а козёл, вредящий винограднику, жертвовался Вакху». [381] В схолиях к Аристофану читаем: «Свиньи жертвовались Деметре и Дионису, как вредящие дарам этих двух божеств». [382] Впрочем, это мнение, по крайней мере относительно двух приведённых животных, кажется, ошибочно. Можно полагать, что выбор свиньи для Деметры обусловливался приписываемой ей необычайной плодовитостью, а козла для Вакха – сладострастием этого животного, так как известно, что оно считалось и теперь считается самым сладострастным из всех. Но если бы приведённое Сервием соображение и было верно, то во всяком случае оно не могло быть главной мыслью, руководящей при выборе жертвы. По крайней мере нет никакого основания полагать это, ибо в таком случае в жертву приносились бы и змеи, и совы, и павлины, и иные животные, игравшие в некоторых культах столь важную роль, – чего мы, однако же, нигде не встречаем.

Но мы знаем, однако, и несколько, хоть и очень уединённых случаев, в которых известным богам сжигались, кроме других съедобных животных, ещё и некоторые животные, не употреблявшиеся греками в пищу, – по крайней мере не употреблявшиеся в известные нам исторические времена. Вот эти животные: собаки, лошади и, может быть, также ослы и волки. Уже вследствие того, что эти животные сжигались всецело, мы должны отнести таковые жертвоприношения к разряду усиленных. Поэтому может казаться не лишённым для нас интереса вопрос: считать ли усиленные жертвоприношения только позднейшим явлением, или же усматривать в них остатки глубокой старины?

В гомеровских песнях мы находим только два примера усиленных сожигательных жертвоприношений, и то только в честь умерших, а не самим богам. Но тем не менее из этих примеров явствует, что этот род жертвоприношений существовал уже в очень древние времена. Один из них в Одиссее. Одиссей, прибывший в Аид за советом Тиресия, жертвует теням умерших двух чёрных овец.

«Вынувши острый меч, – говорит Одиссей, – я выкопал яму, величиною в локоть вдоль и поперёк. Вокруг неё я сделал возлияние всем мёртвым, сперва молоком с мёдом, потом вином сладким, наконец, водою, и посыпал всё это белою мукою. Долго я умолял тени усопших, обещая, когда возвращусь в Итаку, принести им в моем доме яловую корову в жертву, самую лучшую, и наполнить костёр великолепными подарками, а Тиресию принести особо барана, совершенно чёрного, самого видного в моем стаде. После обращения с обещаниями и молитвами к народам мёртвых, я взял овец и разрезал им шеи над ямою, и чёрная кровь потекла. Собрались души умерших», и т. д. [383] Все они толпятся вокруг ямы, чтобы напиться крови, которая возвращает мёртвым сознание и силу воспоминания. Но Одиссей не допускает их, пока не напьётся Тиресий: «Я повелел товарищам, – говорит Одиссей, – чтобы они содрали кожи с лежащих овец и сожгли их, и самих заставил молиться богам: мощному Аиду и ужасной Персефоне. Сам же я, вынув острый меч, уселся (у ямы), и удерживал их от крови, прежде чем расспрошу Тиресия». [384] Наконец является Тиресий: «Теперь, – говорит он Одиссею, – отойди от ямы и отврати острый меч свой, чтобы я мог напиться крови и вещать тебе истину». [385] Одиссей даёт ему напиться, а затем пьют уже и прочие тени умерших. [386] Это жертвоприношение не представляет ничего такого, что бы противоречило предположению, что и этот род жертвоприношений имел назначение пищи. Напротив, как мы видим, многое очень ясно подтверждает это предположение.

Другой пример, более для нас интересный, но вместе с тем и более затруднительный, мы находим в Илиаде, где описывается жертвоприношение, которым Ахилл желает почтить тень убитого друга, Патрокла. «Радуйся, Патрокл, – говорит он, – хотя ты и в аду! Потому что я теперь уже всё исполню, на что я раньше решился: привлеку сюда Гектора, чтобы отдать его на съедение собакам, и заколю у твоего костра двенадцать знатных сыновей троянских в отмщение за твою смерть». [387] Немного дальше описывается сожжение Патроклова тела следующим образом:

«Они соорудили костёр, длиною и шириною в сто футов, и на самом верху его с тяжёлым сердцем уложили труп Патрокла. У костра они содрали кожи с многих жирных овец и влекущих ноги быков, и держали их наготове (?). Взявши кожи от их всех, великосердый Ахилл прикрыл ими мёртвого с ног до головы, ободранные же тела животных он уложил кругом (на костре). Туда же он поставил кувшины с мёдом и маслом , придвинув их к ложу покойника. Тяжело вздыхая, он с силою бросил на костёр четырёх лошадей с длинными шеями. У владыки (Ахилла) было девять комнатных собак; из них он бросил двух на костёр, разрезав им горло, и, наконец, ещё двенадцать знатных сыновей храбрых троянцев , зарезав их мечом. Страшные дела были у него на уме. После этого он кинул туда железную силу пламени, чтобы оно охватило костёр». [388]

Жертвоприношение, сопровождающее здесь сожжение покойника, представляет собой две различные части, заметно отделённые друг от друга и самой формой рассказа. Одна часть жертвы состоит из быков и овец, с которых сдирают кожи (и которых приготовляют как следует к жертвоприношению, άμφέποντο?). Всё это потом сжигается вместе с мёртвым. Эта часть сама собой не представляет в сущности никакого различия от жертв, всецело сжигаемых для богов. При том характер этой жертвы как пищи, очевиден. Иной смысл можно усматривать во второй части жертвоприношения, состоящей из собак, лошадей и даже людей. Их только закалывают и, не делая с ними ничего больше, прямо кидают на костёр. Тут можно подумать, что души зарезанных троянцев имеют назначение прислуживать Патроклу в аду, и что подобным же образом он там воспользуется и лошадьми, и собаками. Если мы вспомним, что впоследствии сам Ахилл, попавши в страну мёртвых, продолжает повелевать народами, то подобное предположение не представится невероятным.