Читаем без скачивания Спецназ ГРУ. Элита элит - Михаил Болтунов

В своей книге «„Альфа“ — моя судьба» Герой Советского Союза генерал-майор Геннадий Зайцев, который к тому времени уже был назначен на вышестоящую должность, скажет так: «Я знал, что группой „А“ затыкают дырки в „горячих точках“ страны».

То же было и с «Вымпелом» и его бойцом прапорщиком Ульяновым. В качестве примера, чтобы понять обстановку тех лет и накал событий, обратимся к тому же Зайцеву.

«В Баку мне довелось лично руководить бойцами „Альфы“, „Вымпела“ и „Витязя“ выполняя поставленные руководством КГБ задачи», — пишет он.

Какие это были задачи и что происходило в Баку в январе 1990 года?

Откровенно говоря, через полтора десятка лет многое из тех событий забыто, а надо бы помнить. Хорошо помнить. Тогда станет более понятно, через какие огни и воды, опасности и страдания прошли сотрудники наших спецподразделений.

В одной из газет было опубликовано письмо беженки из Баку Н. Таржимановой. Его, кстати, в своей книге приводит генерал Зайцев.

«Там творилось что-то невообразимое. С 13 января начались погромы, и мой ребенок, вцепившись в меня, кричал: „Мама, нас сейчас убьют!“.

А после ввода войск директор школы, где я работала (это вам не на базаре), азербайджанка, интеллигентная женщина, сказала: „Ничего, войска уйдут — и здесь на каждом дереве будет по русскому висеть“.

Мы бежали, оставив квартиры, имущество, мебель. А я родилась в Азербайджане, да и не только я: там еще бабушка моя родилась!..»

Улицы Баку были увешаны плакатами: «Русские, не уезжайте: нам нужны рабы и проститутки». Всюду пылали костры погромов, русскоязычных, армян убивали и жгли прямо на привокзальной площади. Начались обстрелы колонн бронетехники, входящих в город, нападения на воинские части, склады.

Вот в такой по-настоящему боевой обстановке набирался опыта Владимир.

Все закончилось в октябре 1993 года событиями у Белого дома. Прапорщик Ульянов, как и большинство его товарищей, после передачи «Вымпела» в МВД в милицию уходить не пожелал.

Ему предложили место в весьма уважаемом в те годы подразделении — в Главном управлении охраны. Он согласился, служил в так называемом выездном отделении, в личной охране.

Служба, как и в свое время работа на заводе, шла своим чередом. Жена Светлана, едва успокоившаяся после его боевых командировок, с тревогой следила за настроением мужа. Как могла, уговаривала, находила веские, на ее взгляд, аргументы: мол, и безопаснее здесь, и денежнее, и времени свободного для семьи, для сыновей побольше.

Владимир слушал жену и умом понимал: права его Светка, все так — и денег больше, и времени, и душа у супруги на месте. Но в том-то и дело, что его душа не находила места. Не любил он, ненавидел однообразие и размеренность.

Всего год с небольшим продержался Ульянов в Главном управлении охраны — и запросился в «Альфу».

В группе «А» многие его знали, вместе мотались по «горячим точкам». Словом, зачислили в подразделение.

Как скажет о нем потом сослуживец:

«Володя пришел к нам такой веселый, с шевелюрой волос. Глаза горят, жизнерадостный! Это подкупало.

Обычно люди, когда приходят к нам в подразделение, немного робеют, смущаются, взвешивают каждое слово. А он вел себя естественно. Да это и понятно, за плечами уже немалый опыт — служба в „Вымпеле“, в управлении охраны. Он очень быстро и органично вошел в коллектив».

Однажды в «Альфе», когда говорили о нем, кто-то из сотрудников спросил меня:

— А вы знаете, какое прозвище у него было?

Я лишь пожал плечами.

— Ленин. Кстати, у него и позывной такой же…

— Это потому что Владимир Ульянов?..

— Да, но не только.

— А еще почему?

Сотрудник задумался:

— Как бы вам объяснить? Он был очень любознательным, много знал, умел и готов был общаться на любую тему.

— Например?

— Например, компьютеры. Классно в них разбирался, в последнее время увлекся фотографией. Я уж не говорю о боевых специальностях.

Да, осваивая боевые специальности, он старался дойти до самой сути, стать мастером. Был классным специалистом в парашютной подготовке, которой, кстати, начал заниматься еще в юности.

В армии, потом в «Вымпеле», позже в «Альфе» в тонкостях познал минно-взрывное дело.

«Он был настолько хорошим специалистом-подрывником, — сказал о нем сослуживец Сергей Е., — что все взрывные дела во время работы на Северном Кавказе всегда возлагались на него.

В Чечне главная наша задача — задержание главарей бандформирований. На счету Владимира Ульянова их много. Даже трудно перечислить.

Как правило, он был всегда на острие, учитывая его подготовку и большой опыт.

Трудно выделить какой-нибудь особый случай. В любой операции перед сотрудником нашего подразделения стоят индивидуальные цели. Не бывает одинаковых задержаний. Однако не было ни одного случая, чтобы он не выполнил поставленной задачи».

Володя Ульянов, без сомнения, был талантливым спецназовцем. Он умел найти нетрадиционные, оригинальные подходы к делу.

Летом 2003 года группа бойцов «Альфы» работала по определенному «адресу». У чеченского села их высадили «вертушки», и сотрудники вышли к одному из домов. Огляделись. На первый взгляд, дом был безлюден, засовы закрыты с внешней стороны, все заперто.

Обычно, не теряя время, пользуясь щитами, прикладами, а то и просто ногами, вышибается дверь, и спецназ врывается в помещение. Так поступили и на этот раз. Но дверь оказалась крепкой, не поддалась.

Прозвучало обычное, привычное для всех предложение: взорвать дверь накладным зарядом.

— Стоп, — остановил товарищей Ульянов, — пока готовим заряд, подрыв, уйдет время, шум. Через минуту я открою дверь. Засекайте…

Он вытащил складной нож, отвертку, раскрутил замок, и бойцы проникли внутрь.

В доме никого не было.

— А печка-то теплая, — сказал Ульянов. — И во дворе армейский дизель. Откуда он здесь?

И сделал заключение:

— Мне кажется, в доме есть схрон с оружием.

Догадку Владимира подтвердили и приборы, которые он развернул.

Ульянов стал копать. Выкопал большую яму, но ничего не нашел. Начинало темнеть, следовало покинуть эту опасную зону, а Владимир досадовал:

— Не мог я ошибиться. Тут есть оружие.

Действительно, через несколько дней сообщили: майор Ульянов оказался прав, наши войсковые подразделения обнаружили в доме склад с оружием. Он был зарыт еще глубже. Владимир не успел добраться до него, не хватило времени.

Таким он был в деле, на службе. Однако не одной службой жив человек. Хотя порой казалось, что у Владимира Ульянова служба и есть вся его жизнь. Даже когда родился сын, он был на службе, в командировке в одной из «горячих точек».

Когда я спросил у матери, чем он занимался в свободное время, Светлана Петровна ответила: у него и свободного времени не было. Не припомню сына с газетой на диване.

Да, диван был не в чести у майора Ульянова. Вот спорт — другое дело. Или повозиться с сыновьями, что-нибудь смастерить для них своими руками — турник или детские кроватки.

Несмотря на свою разговорчивость, общительность, про работу в семье говорить не любил. О том, что он служил в «Вымпеле», в семье не знал никто. Жена все это время была уверена, что муж служит прапорщиком в воинской части. Работа у него тихая, непыльная, поскольку занимается он связью. Правда, когда уходил из «Вымпела» в управление охраны, пришлось кое-что рассказать.

Но про то, что переходит в «Альфу», жена и мать узнали всего за день до выхода Владимира на новое место службы. И только потому, что по традиции в семью для беседы должен был прийти его непосредственный начальник.

Примерно то же было и с наградами. Переезжая на новую квартиру, которую получил Владимир с семьей, жена случайно в тумбочке, в ящике стола наткнулась на сверток. Развернула и ахнула — медали! Одна из них была «За отвагу».

Теперь в семье хранится и золотая звезда Героя России.

…У Володи Ульянова было два друга — Пашка и Олег. Они дружили с детства. В июле 2003‑го, перед последней командировкой Володи, встретились. Посидели. Выпили. Посмеялись. Вспомнили детство.

Вдруг Володя, глядя на друга, сказал:

— Ты что-то постарел, Паша.

— А ты, Володя, как?

— Я еще как огурчик. Хочу, Паша, чтобы вы меня запомнили молодым.

И засмеялся.

Эту историю мне рассказала мать Владимира, Светлана Петровна.

— Тогда за столом мы приняли эти слова за шутку. А вспомнили о них после гибели Володи, — вздохнула она. — Теперь часто думаю: может, это предчувствие было у него?

Кто знает, может, и предчувствие. Но слова его трагически сбылись: его запомнили молодым. Как сказал один из сослуживцев — веселым, жизнерадостным, с шевелюрой волос. И глаза горят!