Читаем без скачивания Дневник офицера КГБ - Александр Никифоров

Тот утвердительно качает головой. А куда ему с «подводной лодки» деться?

В мошаверке ребятам рассказал про Алима.

— А как ты с ним здоровался, Саша? — спросил меня Махир.

— Покажи правую руку, — прошу его.

Махир, ничего не подозревая, протягивает мне свою руку.

— А вот так! — с этими словами сжимаю ее. — Теперь вся зараза к тебе перешла.

Вырвавшись из моего крепкого рукопожатия, с криком «дурак!» Махир убежал в туалет мыть руки.

Ребята от смеха лежали вповалку.

— Смейтесь, смейтесь! Ручки, вот они! Теперь вы все в моей власти, — шучу я.

Некоторые ребята на всякий случай сели подальше от меня. Шутки шутками, но всякое может быть.

С Махиром я, конечно, поступил не по-джентльменски, но он сам напросился. Предложенный мною мир он принял, но руки не подал и до самого отъезда в Союз ходил с «камнем за пазухой» и куском мыла в кармане. Я ему хотел предложить веревкой запастись, но это было бы уже слишком…

Врачи, толком не поняв, что с Алимом, вкололи ему антибиотики и на дорожку дали универсальное средство от всех болезней — аскорбиновую кислоту. Мне тоже сделали укол. Болючий, зараза! Думаю, для профилактики, чтобы подобных больных им больше не поставлял.

Через два дня у Алима от прыщей не осталось и следа. Удивительно, как быстро у афганцев все заживает!

Слава о моих медицинских способностях разнеслась по всему Кандагару. Работу в отделе я начинал с обхода поступивших больных, которые, укрывшись покрывалами, сидели вдоль забора, ожидая моего приезда.

Бади я сразу предупредил, чтобы никаких денег и бакшишей. Всех больных лечил исключительно аскорбиновой кислотой и анальгином. Помогало.

Все бы ничего, но Бади стал приводить афганцев с гнойными ранами, язвами и прочими нехорошими болезнями. Чтобы не подорвать свой авторитет и не обидеть старика, я пошел на хитрость: сделал его своим «заместителем» по лечению больных с подобными болезнями. Выделил ему значительную порцию аскорбиновой кислоты, анальгина, активированного угля, йода, марганцовки. Объяснил, как все это нужно применять. Своей новой «должностью» Бади очень гордился…

«Здравствуете, мои родные Нина, Андрюша, Сергуня. У меня все нормально. Погода теплая… Недавно приезжал к нам Лещинский. В программе «Время» был его репортаж о Кандагаре. Если смотрели, всерьез не воспринимайте. Обстановка у нас спокойная, просто наши «сказочники»[76] любят людей пугать… Отпустил бороду. Совсем седая стала, надо будет сбрить…

Глава 6

«Дерни, деточка, за колечко…»

Еле-еле поднялся с постели. Вышел во двор. Мимо пролетела бабочка. Взмахи ее крыльев набатом отозвались в голове… Нервным выдался вчера денек. Утром наши машины обстреляли из камышей. Пули просвистели над крышами. Одна рикошетом от асфальта пробила тормозной шланг Володиной машины — «Мустанга», так мы ее называли. Ему до Кандагара пришлось «ногой» тормозить.

В горотделе траур. В засаде погибли двое сотрудников горотдела. Жаль, толковые были ребята. Через Гауза передал их семьям кое-что из продуктов: тушенку, сгущенку, сухое молоко и прочее. Хоть чем-то помочь.

Когда возвращались из Кандагара, на наших глазах афганец на тракторе «Беларусь» съехал на обочину и подорвался на мине. Сам, на удивление, отделался мелкими царапинами, но трактор…

Вечером предложил Алику расслабиться, поиграть в нарды. Поиграли… Подошел Тахир. Потом Женька-борода, Володя-шифровальщик. Через некоторое время вся честная компания плавно перекочевала к обеденному столу.

Посидели… Может, сегодня в Кандагар не ездить?

Нет, надо ехать. Мы люди служивые. Подписку давали: честно и не щадя живота своего. (За эту подписку дать бы «им» сейчас «под писку»…)

Надо ехать. Долг зовет. Долг? Куда это он нас зовет? Хотя с нами все ясно, а вот когда и кому успели задолжать восемнадцатилетние парнишки?..

Что-то я с утра раздухарился? Хватит извилины напрягать. Пора в дорогу собираться.

«Мой друг уехал в Магадан, снимите шляпу…» — бормоча себе под нос, пошел на кухню.

Из своих «одиночек» поочередно выползают Тахир с Аликом. Женек, похоже, с вечера в госпитале торчит.

— Да, «братья мусульмане», с такими лицами вам только в Китае агентами-нелегалами работать, — говорю улыбаясь (смеяться нет сил, в голове сплошной гул).

— На себя в зеркале смотрел? — шипит Тахир.

— Шутишь! — парирую я. — Чтобы до конца жизни заикой остаться?

— Чем лучше вечер, тем хуже утро, — пропел Алик, по синусоиде, от стены к стене, шлепая босиком в туалет.

— Лучше два вечера, чем одно утро, — бросаю ему вслед.

— Санек, попить что-нибудь найдется? — спрашивает Тахир.

— А как же! Водочка в холодильнике.

Тахир хватается руками за рот.

— Ты и садист… От одной мысли чуть не стошнило. Чайку поставь.

— Будет сделано, шеф, — без обычной бодрости в голосе отвечаю я.

После чаепития нашим растущим организмам лучше не стало.

В машину залезали минут пятнадцать. Я за рулем. Отъехав от базы километров десять, почувствовал что-то неладное.

— Руль мне не нравится. Как-то странно болтается, — говорю вслух.

Днем раньше мы отдавали «Машку» афганцам для небольшого ремонта.

— В голове у тебя болтается. Давай я поведу, — говорит Тахир.

— Как же. Руль меня и спасает. Если бы не он, давно бы уже уснул.

Тахир с Аликом переглянулись.

— Расслабьтесь, шучу! — смеюсь я. — Но с рулем действительно что-то не так.

До Кандагара добрались без приключений. Видимо, «духи» побоялись тревожить нас в таком состоянии. Уж мы бы им показали…

Въехав во двор Управления, я заглушил мотор. Покачав баранку из стороны в сторону, резко дернул ее на себя. Руль остался в моих руках.

— В голове у меня, говоришь? Ты ремонтом машины занимался? Забирай…

Взяв у меня руль, Тахир, ворча, отправился на поиски автослесаря.

— Санек, пожалуй, я с тобой в горотдел пойду, — говорит Алик, — для обмена опытом. В своем отделе в таком виде не хочется появляться. Не возражаешь?

Я посмотрел на Алика…

— Поехали!

На столе Гауза лежали три стопки документов. Большая стопка — документы о том о сем. Поменьше — документы, требующие оперативного внимания, и третья — документы, по которым необходимо принимать решение. С самого начала работы в отделе я поставил Гаузу условие, чтобы он сам оценивал информацию и отбирал только важные документы. Переваривать всю информацию физически было невозможно. Да и смысла не было.

Я расположился в кресле. Алик сел на диване; облокотившись на его спинку, он прикрыл глаза руками.

— Ну, что там у нас новенького? — спрашиваю Гауза.

Показывает мне агентурное сообщение. Интересная информация, но тяжело воспринимается. «Сейчас бы холодненького пивка».

— Может, масти принести? — словно угадав мои мысли, спрашивает меня Гауз.

Масти — это что-то вроде нашей простокваши, только погуще ее. По — русски означает «пьяница» или «пьяный». Пробовать масти мне не доводилось. Простокваша, конечно, не пиво, но, как говорится, при отсутствии фруктов и свекла за апельсин сойдет.

— Неси!

Через двадцать минут на столе стояли две большие чашки масти с кусочками льда.

Выловив из чашки «издержки» производства и разом проглотив холодный освежающий молочный продукт, я почувствовал такой прилив сил…

— Гауз! Я готов, как и обещал ранее, провести занятие по оперативной технике с твоими сотрудниками, — бодро пропел Алик, также махом осушивший свою чашку.

Вот тебе и простокваша! Вот тебе и масти! Понятно, отчего такое название. Я бы его переиначил: «Великолепное средство от вечерних посиделок».

Спросив разрешения, в кабинет вошел начальник первого отделения Набард. Наклонившись, он что-то сказал Гаузу.

— Чего шепчетесь? Говорите вслух, — делаю замечание.

— Вот.

Набард достает из пакета четыре эфки.

— Откуда они у тебя?

— Источник принес. Говорит, что у одного дуканщика купил. Просит возместить затраты.

— У дуканщика, говоришь, приобрел? — задумался я.

Вспомнился недавний рассказ Валеры, земляка по Волгограду (Валера служил в вертолетном полку по линии военной контрразведки). Так вот, в Герате за торговлю боеприпасами военная прокуратура взяла прапорщика. Он на этом деле более шестисот тысяч афгани наварил. Чего греха таить, попадались в Афганистане и такие вояки. Прапорщика под суд, а он: «За что? Мне орден положен за мою тайную борьбу с душманами».

Оказывается, патроны он варил, после чего стрелять ими было бесполезно. А в гранату вносил конструктивные изменения. При выбросе спусковой скобы она не через три-пять секунд, как положено, а мгновенно взрывалась.