Читаем без скачивания Искатель. 2013. Выпуск №5 - Олег Азарьев

Марина несогласно фыркнула.

— Ну, спрячутся. — Петя затянулся сигаретой. — Просто мы с тобой, Маринка, сегодня впервые на необитаемом острове. А завтра поплещемся, позагораем, обвыкнемся и после заката выясним, будет нам снова что-то мерещиться или нет. А вдруг все твои страхи за день соленой водичкой смоет? Притремся к острову и забудем все эти нелепые жутики и кошмарики.

— А что скажет наш предводитель? — спросила Марина.

Костя хмыкнул. Он точно не помнил, что испытывал в прошлом году с приятелями и приятельницами на этом островке. С самого приезда они крепко пили и отчаянно блудили, и он позже с трудом припоминал, что они вообще делали. Но сейчас ему тоже было немного жутко. Потому он и вытащил гитару — пошуметь песнями. Но в том, что и ему не по себе, он не признался бы ни Пете, ни тем более Марине — ни при каких обстоятельствах.

— А ничего, — насмешливо сообщил он. — И пошли спать. Поздно уже! — Он встал, бросил окурок на багровые угли, шагнул к палатке. Потом обернулся. — Ты идешь, Мариша?

Марина нехотя поднялась и, придерживая на плечах плед, подошла к нему.

Петя тоже встал. «Говоришь, ничего? — подумал он, глядя на друга. — Знаю я тебя. Раз ничего, значит и тебе тут бздовато. Красуешься перед нами. И не перед нами, а перед Маринкой. Ладно, красуйся дальше, скаут без страха и упрека».

— Костя! — окликнул он. — Оставь сигареты. И зажигалку.

Костя засунул зажигалку в пачку сигарет и бросил пачку Пете. Он с нетерпением ждал того момента, когда останется в палатке вдвоем с Мариной. Ему бешено захотелось почувствовать ладонями ее упругое тело, а губами — ее шею, податливые губы, копну ее волнистых волос, почувствовать ее покорность, ее готовность отдать себя…

— Костик, я вообще-то на матрасе спать буду, — сообщила Марина и повернулась к Пете. — А ты спать не идешь?

Петя уронил окурок в песок у костра, сунул пачку с сигаретами за резинку плавок и скучным голосом ответил:

— Пройдусь по бережку перед сном. Половлю кракозябров.

— Не забудь котелки помыть, — напомнил Костя.

— Весь вечер только и мечтаю…

Когда Костя, недовольно бурча под нос, заволок сопротивляющийся матрас в палатку, и они с Мариной скрылись за пологом, а по стенкам палатки запрыгали карикатурные тени в желтом пятне фонаря, Петя собрал грязную посуду, нырнул в свою палатку за фонариком, а затем, загребая босыми ногами остывший песок, медленно пошел к лодке. Он догадывался, чем сейчас Костя и Марина займутся. Ему неприятно было бы слушать вздохи и стоны из их палатки. Он решил подольше задержаться на берегу, может быть, отсидеться в лодке, наедине с ночным морем — черным, маслянистым, слабо поблескивающим, подвижным и оттого опасным и завораживающим. И пусть волны заглушат ночную жизнь их привала.

Петя шел к лодке в тусклом свете молодого месяца и множества ярких звезд, обсыпавших небо. В одной руке он нес большой котелок, в который положил котелок поменьше с мисками и ложками, а в другой — походный двусветный фонарь. Сейчас фонарь был включен на рассеянный боковой свет, и слабое желтое пятно моталось по песку под ногами.

Петя вглядывался в темноту, откуда доносился угрожающий шум невидимых волн, пытался разглядеть лодку. Днем разгруженную лодку они с Костей почти полностью вытащили на берег… Вот и смутный силуэт ее, немного наклоненный на один борт.

Петя поставил фонарь на землю, светом к морю, прошел пару шагов и почувствовал, как босые ступни погрузились в водно-песчаную смесь. Он уронил большой котелок под ноги (в котелке лязгнули миски с ложками) и сел на корточки. Достал маленький котелок, поставил рядом с большим. Потом оглянулся на палатки. Они едва виднелись в отсвете угасающего костра.

«Интересно, что они там сейчас?.. — сумрачно подумал Петя, чувствуя тяжесть в груди. — Уже начали? Или только укладываются?.. — Он сжал зубы. — Да хрен с ними, в конце концов!.. Что мне, нечем заняться? Вот сейчас буду с удовольствием железо драить… До оргазма». Он взял большой котелок, зачерпнул им песок с водой, сунул руку внутрь и, стараясь ни о чем не думать, начал сильно и зло оттирать подсыхающую кашу.

Когда в чистый большой котелок были сложены выдраенные маленький котелок, миски и ложки, Петя медленно выпрямился, потирая занывшую от неудобной позы поясницу, взял котелок и фонарь и отнес подальше от прибоя. Фонарь он погасил, и темнота сразу стала гуще. Он взглянул на тлеющий костер, потом решительно развернулся и пошел к лодке. Ему захотелось посидеть в этой старой, видавшей виды посудине, поглядеть на звезды, послушать, как накатывают на берег волны. Успокоиться. Отрешиться… Посудомойные радости отрешиться не помогли. Только добавили усталость и раздражение. И мысли о Косте и Марине тоже никуда не делись, он лишь отгонял их, как назойливых и опасных ос.

Петя коснулся носа лодки, на ощупь прошел вдоль корпуса к корме. Волна резко ударила его по ногам выше колен.

«А море-то к ночи разошлось, — подумал Петя, невольно делая два шага назад. — На шторм, конечно, не тянет. Однако не сволокло бы лодку в воду. — Он взялся рукой за влажный борт. — Вымоет песок из-под кормы, и не заметим, как унесет наш крейсер. Вот хохма будет!»

Следующая волна была мощнее. Она с такой силой ударила в корму, что лодка содрогнулась. Мелкие брызги осыпали всего Петю. Вода забурлила вокруг ног, потащила песок в глубину. Петя почувствовал, что его ноги тоже ползут вместе с песком. Его вдруг охватила паника — на миг показалось, что вода уже поборола его и сейчас утянет с берега в черную бездну. Даже дыхание перехватило, как будто он уже тонет. Петя судорожно и крепко вцепился руками в качнувшийся навстречу борт, перегнулся и неуклюже упал на влажное дно лодки.

«Прямо-таки девятый вал, — подумал он успокаиваясь. — Ладно, подождем, что дальше будет. Если начнет подмывать дно, я почувствую — лодка будет покачиваться… Не пришлось бы прерывать ласки влюбленных и бурлачить лодку дальше на берег. — Он злорадно хмыкнул. — Вот облом будет для Кости!..»

Он кое-как устроился на носу, на сыром настиле, пахнущем деревом, водорослями и рыбой, жалея, что не прихватил спальник, но возвращаться к палаткам не было желания. Вытянул ноги, достал из пачки сигарету и зажигалку, поднял голову и загляделся было на звезды, но тут большая волна снова гулко ударила в лодку, прошуршала вдоль корпуса, плюхнулась на берег.

Петя с беспокойством прислушался к журчанию убегающей воды, закурил и спрятал пачку в плавки. Присутствие Марины на острове его стесняло. Лучше бы они приехали сюда чисто мужской компанией. Два парня и всего одна девушка на острове, да еще когда она нравится обоим, и не просто нравится, но и вызывает весьма определенные чувства и желания… Впрочем, он думал, что все в порядке, все в прошлом, что ничего такого не будет, никаких эмоций… И так ошибся! Да, Костя точно сглупил, когда взял ее на остров. А он, Петя, просто идиотище, раз без боя уступил Марину. Как же! Благородство. Дружба. Последнее слово остается за дамой… А Костя? Поступил бы он также? Этот вопрос постоянно мучил Петю. Вот только задать его другу он не решался, опасаясь, что Костя оскорбится. Да и скажет ли правду? Дружба дружбой… Где-то он слышал, что мужскую дружбу могут разрушить лишь две вещи — женщины и деньги. «Хотя, нет, не только, — сказал он себе. — Любые отношения может разрушить еще и раздутое тщеславие. А у Кости его и так больше, чем надо. Боюсь, заматереет со временем дружище, и попрет из него чванство, как гной из прыща. Будет ли тогда вообще узнавать старых друзей? Станет ли принимать товарищеские замечания или будет считать, что все замечания — суть, производные тайной зависти? Будут, конечно, и завистники. Только вряд ли среди них окажусь я. Да только ему ведь не объяснишь… Впрочем, возможно, я не прав, может, ничего такого и не случится. Будет он по-прежнему всем друг и хороший парень… со званиями и наградами. Если такое, конечно, бывает в жизни… А Марина?.. А что — Марина?..»