Читаем без скачивания Весь Роберт Хайнлайн в одном томе - Роберт Хайнлайн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Когда танец закончился, он вернул Сью Биллу, поклонился, поблагодарил и, усталый, но довольный, сел на свое место, которое никто никогда не занимал. Марджери с помощниками начали раздавать что-то маленькое, поджаристое, насаженное на деревянные шампуры. Род взял свою порцию, принюхался.
— Какой аромат, Мардж! Что это такое?
— Копченая оленина, а внутри ма-а-аленькая булочка. Соль, местный шалфей. Не вздумай сказать, что тебе не понравилось: мы провозились чуть ли не весь день!
— М-м-м! Как насчет добавки!
— Подожди. Все тебе сразу!
— Но мне нужно еще. Я работал в поте лица и должен восстановить силы.
— Я тебя сегодня днем видела: это и есть та самая работа? — Марджери вручила ему еще порцию.
— Я занимался перспективным планированием. Мой мозг буквально жужжал.
— Жужжание я тоже слышала. Ты, когда спишь на спине, «жужжишь» довольно громко.
Марджери на секунду отвернулась — Род тут же стащил третью порцию, поднял глаза, поймал взгляд Жаклин, подмигнул и улыбнулся.
— Ты счастлив, Род?
— Еще бы! А ты, Джекки?
— В жизни не чувствовала себя счастливее, — ответила она серьезно.
Джимми обнял ее за плечи.
— Видишь, какие чудеса творит любовь мужа, Род? — сказал он. — Когда я встретил это бедное дитя, ее били, морили голодом, заставляли готовить, и больше всего на свете она боялась открыть свое настоящее имя. А теперь посмотри на нее — толстая и счастливая!
— И никакая я не толстая!
— Ну хорошо. Очаровательно упитанная. Род взглянул в сторону пещеры.
— Джекки, а ты помнишь тот первый наш вечер?
— Разве такое забудешь?
— И мою дурацкую теорию насчет Африки? Вот скажи: если бы все случилось снова, ты бы хотела, чтобы я оказался прав?
— Никогда об этом не думала. И кроме того, я знала, что ты ошибаешься.
— Да, но если бы? Ведь ты давным-давно была бы уже дома.
Ее рука нашла ладонь Джимми.
— Но тогда я не встретила бы своего мужа.
— Встретила бы. Это неизбежно. Ведь ты уже была знакома со мной, а Джимми — мой лучший друг.
— Возможно. Но я не хочу никаких перемен. Меня не тянет «домой», Род. Наш дом здесь.
— И меня тоже не тянет, — согласился Джимми. — И знаешь что? Колония, я смотрю, все растет, быстро растет, и, если она вырастет еще чуть-чуть, нам с Голди пора будет открывать адвокатскую контору. Никакой конкуренции, и можно выбирать клиентов! Он будет заниматься уголовным правом, я — бракоразводными процессами, а корпоративным законодательством — вместе. Мы огребем миллионы! Я буду разъезжать в лимузине с восьмеркой оленей, курить толстую сигару и посмеиваться над крестьянами! Верно, Голди? — крикнул он.
— Совершенно верно, коллега. Я уже готовлю вывеску: «ГОЛДШТЕЙН и ТРОКСТОН. С нами не сядешь!».
— Отлично! Только сделай «ТРОКСТОН и ГОЛДШТЕЙН».
— Но я старше! Я изучал право на два года дольше.
— Ерунда! Род, на твоих глазах какой-то тип из Теллерского университета обижает старого приятеля из школы имени Патрика Генри. Ты это стерпишь?
— Возможно. Однако мне вот что не понятно: как ты собираешься вести дела? По-моему, у нас нет закона о разводе. Давай спросим у Кэрол.
— Какие мелочи! Ты занимаешься бракосочетаниями, разводы — это уже по моей части.
— Что «спросим у Кэрол»? — вступила в разговор Каролина.
— У нас есть закон о разводе?
— Ха! У нас нет даже закона о браке.
— Это лишнее, — пояснил Голдштейн. — Он — естественная часть нашей культуры. А кроме того, у нас кончилась бумага.
— Совершенно верно, господин советник, — согласился Джимми.
— А ты почему спрашиваешь? — не отставала Каролина. — Никто пока разводиться не собирается — уж я бы знала.
— Да мы, собственно, не о разводах говорили, — объяснил Род. — Просто Джекки сказала, что не хочет возвращаться на Землю, и Джимми развил эту мысль дальше — только ничего серьезного от него, как всегда, не дождешься.
— Кому же захочется теперь на Землю? — удивленно спросила Каролина.
— Вот и я говорю, — поддакнул Джимми. — Планета у нас что надо! Ни тебе подоходного налога, ни толп, ни автомобилей, ни рекламы, ни телефонов. В самом-то деле, Род, ведь все мы планировали попасть во Внеземелье, иначе никто из нас не стал бы сдавать экзамен на выживание. Так какая разница? Просто мы добились своего гораздо раньше. — Он сжал руку жены. — И черт с ней, с большой сигарой. Я и без того теперь богат, сказочно богат!
Привлеченные разговором, подошли Агнесса и Курт. Услышав последнюю фразу, Агнесса кивнула и сказала:
— Наконец-то Джимми заговорил серьезно. Что до меня, то первый месяц я каждую ночь засыпала в слезах, боялась, что нас никогда не найдут. Теперь я знаю, что не найдут, но мне уже все равно. Даже будь у нас такая возможность, я бы на Землю не вернулась. Единственное, чего мне здесь не хватает, это губной помады…
Ее муж оглушительно расхохотался.
— Вот тебе и вся правда жизни, Род! Поставь на том берегу косметический прилавок, и все наши женщины пойдут по воде как посуху!
— Ну вот, опять ты смеешься, Курт! Кстати, ты обещал сделать помаду.
— Дай время — все у нас будет.
Подошел Боб Бакстер и сел рядом с Родом.
— Сегодня утром тебя не было на собрании, Род.
— Увяз в делах. На следующей неделе появлюсь.
— Хорошо. — Вера Бакстера не требовала посвящения в духовный сан, и он просто начал проводить службы, став таким образом помимо главного медика еще и капелланом. Проповедовал он безо всякого догматизма, и потому очень многих — христиан, иуда-истов, монистов, мусульман — службы эти устраивали. На собраниях у Боба всегда было людно.
— Боб, а ты бы вернулся?
— Куда, Кэрол?
— Назад, на Землю.
— Да.
Джимми изобразил на лице карикатурный ужас.
— Чтоб я сдох! Но зачем?
— Не волнуйся, я не надолго. Просто мне надо закончить медицинский колледж. — Он улыбнулся. — Возможно, я сейчас лучший хирург в округе, но, сам понимаешь, это не бог весть что.
— Понятно… — сказал Джимми. — но нас ты вполне устраиваешь. Да, Джекки?
— Да.
— Я очень жалею, — продолжал Боб, — что не сумел спасти тех, кого должен был спасти. Но это беспредметный разговор. Мы здесь, и здесь мы останемся.
Подходили новые люди, и всем приходилось отвечать на тот же вопрос. Точка зрения Джимми оказалась очень популярной, хотя и к аргументам Боба тоже нельзя было не отнестись
