Читаем без скачивания Дневник из преисподней - Ирина Гордеева

Тепло его души привлекло меня, словно мотылька, летящего на огонь, но свет Алекса не опалял и не обжигал. Он приносил мне тихую радость, спокойствие и удовлетворение. Я нуждалась в нем больше, чем Алекс представлял себе. И только Алекс был способен наделить меня небольшой частичкой этого света, одна лишь искра которого согрела и растопила лед в моем сердце. Его любовь удержала меня на краю бездны. Она осветила ее до самого дна и я поняла, что тьма не является моим домом, и мое стремление к ней — не единственное мое желание…

День продолжался, но я помнила про мертвые звезды в моих грезах и вечером, когда солнце, встретившись с горизонтом, прощалось с нами закатом умирающего дня, я спросила Алекса:

— Почему ты здесь, а не со своим народом?

Мой вопрос прозвучал для него так неожиданно, что Алекс чуть не подпрыгнул, внезапно вернувшись из задумчивого состояния в реальную жизнь. Глаза его блеснули каким-то мрачным удовлетворением, но вновь покрылись холодной дымкой задумчивости и отрешенности. Он попытался сделать вид, что не заметил моего вопроса, но я была слишком настойчива, повторив его, и он сдался:

— Мой брат стал королем и не желает больше видеть меня.

Недосказанность в его словах, интонация голоса и ускользающий взгляд сказали мне больше, чем он мог предположить.

— Лан изгнал тебя?

— Почему ты спрашиваешь? — Алекс смотрел на меня и в его серо-голубых глазах царил холод.

— Ты думал о погасших звездах и мертвом небе. Тебе было больно, Алекс, и мне тоже.

Он смотрел на меня, а вечерние тени наползали на его красивое лицо.

— Ты читала мои мысли. Не делай этого больше, Лиина.

— Я постараюсь, но мне кажется, я всегда буду хотеть этого, независимо от твоей воли. — Я была совершенно уверена в своих желаниях.

Солнце скрылось за горизонтом, наступили сумерки — предвестники глубокого вечера. Небо все еще было светлым, но окружающий город стала покрывать темная пелена. С балкона, где мы сидели, было хорошо видно, как зажигаются огоньки в окнах, разгоняя эту пелену. Настроение Алекса становилось все более мрачным, по крайней мере, мне так казалось. Но я должна была спросить:

— Ты уверен, что твоим друзьям ничего не грозит? Не захочет ли Лан… — Я запнулась, не в силах подобрать правильное слово.

Но Алекс понял меня и ответил сразу:

— Не захочет ли изгнать еще кого-нибудь? Нет, Лиина. Ты не должна волноваться. Мой народ выбрал своего короля. К тому же я всегда знал, что во мне больше от человека, чем от орла. Я не ощущаю своего превосходства над людьми или отличия от них. Когда-нибудь я смогу вернуться к своему народу. Что такое несколько лет по сравнению с вечностью, которую живут орлы?

Алекс наклонил голову и слегка улыбнулся, глядя в сторону возвышавшихся гор. Мой добрый, хороший, умный, сильный, красивый и по-своему несчастный друг…

Он что-то говорил мне потом, когда мы неторопливо спускались по лестнице, но мои мысли были слишком далеко. Как и свой отец, Алекс преподал мне урок, даже не желая этого.

Прощение! Эта способность жила в его сердце. Ни чужие законы, ни человеческая мораль, ни требования его брата не влияли на его совесть и не могли сделать Алекса менее значительным. Не было необходимости во лжи или неполной правде. Лишь я, рожденная в мире, где добродетель презираема, а истина губительна для того, кто ее проповедует, продолжаю бояться собственной совести. И мой инстинкт самосохранения не позволяет мне следовать ее воле. Слова и поступки моих друзей даже сейчас кажутся мне неестественными, словно я не могу понять и принять отсутствие в них тайного смысла или двойных стандартов. Мой мир не способен прощать и раскаиваться. И я не способна, потому что я — его дитя. Может быть, именно это увидел Король Орлов — мою зависимость от темных демонов, скрытых в моей душе? И если да, то почему он не отшатнулся от меня?

После стольких прожитых лет я понимаю, что еще при жизни мамы — в самые счастливые времена своей юности, я почти никогда не прислушивалась к своему сердцу, не слышала его, отталкивала и не желала мириться с его нежными и всепрощающими порывами, словно стыдилась своих чувств. Ее смерть лишь усилила противостояние между моими самими темными инстинктами и внезапно образовавшейся пустотой, заполнить которую я не могла.

Но благодаря Алексу и его отцу, я наконец-то задумалась над тем, как жить в мире со своей душой. Алекс смог научить меня не бояться собственных страхов, не позволять им причинять боль другим людям, как бы велика не была моя ненависть. Алекс научил меня тому, что прощение — не слабость. Алекс не просто преподал мне урок, он позволил увидеть искренность его слов и его желаний, искренность этого мира.

Она была во всем и везде. Искренними были друзья. Искренними были враги. Одни — в своей дружбе и преданности, другие — в ненависти и боли. Сам мир дарил ощущение правды и открытости, словно в нем не рождались люди, использующие слабость или отчаяние человека, чтобы завоевать его доверие. Не раз встречавшиеся мне, такие люди входили в мою жизнь под маской друга или приятеля и совершенно легко предавали меня без сожаления и раскаяния, и даже при отсутствии видимых причин и мотивов. Во мне это порождало обиду и недоумение, а в самых худших ситациях — злобу и ненависть. Благодаря таким людям, я не смогла научиться дружить и любить, и перестала нуждаться в себе подобных, предпочитая абсолютное одиночество. Но благодаря Алексу, я поняла, что не могу ненавидеть их, словно увидела их больные души. А благодаря его отцу, я научилась ценить искренних людей, даже если они становились моими врагами.

Всему же остальному меня научили мои родители и я различаю границы того, что дозволено и не дозволено. Я чувствую чужую боль, как свою, и потому не могу сознательно причинить ее другому, даже тому, кто не способен на искреннюю любовь, крепкую дружбу, сочувствие и сопереживание.

В тот вечер я сказала Алексу, что мне трудно принять его мир таким, каким он является. Я сказала ему, что мое болезненное состояние заставляет меня сравнивать наши миры, сравнивать себя с ним и принцем Дэниэлем. Я сказала, что такое сравнение приводит к серьезным сомнениям в собственной готовности к жизни в этом мире, и я ощущаю себя никем и ничем, несмотря на усилия Короля Орлов.

Я пыталась объяснить Алексу, почему