Читаем без скачивания Богиня мщения - Джеки Коллинз

Он сразу заметил, что сегодня Нона была сама на себя не похожа — она не пыталась с ним заигрывать, и Бобби потихоньку вздохнул с облегчением. Он еще не научился правильно держать себя с озабоченными женами богатых клиентов, каждая из которых старалась залучить его в свою постель, стоило мужу на мгновение отвернуться. Их было немало — этих выхоленных, пресыщенных, развратных женщин, и все они смотрели на Бобби как на свою законную добычу. Бобби уже догадался, что постоянные контакты с такими клиентками являются чем-то вроде профессионального риска для каждого владельца модного, престижного клуба, особенно если он молод, привлекателен и богат. Пока, впрочем, ему удавалось не поддаваться на их уловки.

Сейчас он тоже не стал задерживаться за столиком Константайнов. Пригубив шампанского, он пожелал гостям приятного вечера и перешел к следующему столику, чтобы немного посидеть с Чарли Долларом и Купером Тернером — двумя знаменитыми актерами из старой гвардии, которые, несмотря на возраст, продолжали пользоваться успехом у совсем юных поклонниц. Бобби и сам чувствовал, что в киноартистах старой школы есть нечто особенное — что-то, что не позволяло окружающим относиться к ним как к обычным развратным старикашкам, которым некуда девать деньги. Кажется, припомнил он, в желтой прессе существовал даже специальный термин, описывавший таких людей. Синдром Николсона — Аль Пачино или что-то в этом роде…

Пока Бобби сидел с Чарли и Купером, к нему подошел Паоло и шепотом предупредил, что приехала Зейна — знаменитая певица, суперзвезда, которая была широко известна не только своей экстравагантной манерой одеваться, но и своим не менее экстравагантным поведением — как на сцене, так и в других местах. Зейна сразу заметила Бобби и теперь приглашала его за свой столик.

С Зейной Бобби сталкивался уже несколько раз, и не только в клубе. В последний раз звезда неожиданно появилась в его номере в Вегасе, когда Бобби принимал душ. По-видимому, он забыл запереть дверь — впрочем, Зейне ничего не стоило вскрыть замок с помощью кредитной карточки, — и она беспрепятственно проникла в комнаты, сделала ему минет и исчезла, чтобы пару часов спустя объявить о произошедшем прямо со сцены во время своего эксклюзивного концерта. И надо же было случиться, что Бобби пригласил на концерт Денвер, с которой только недавно познакомился. Объяснить ей, что́ все это значит, оказалось довольно сложной задачей, поэтому поначалу их отношения складывались совсем непросто. К счастью, со временем все разъяснилось, но Бобби очень не хотелось, чтобы Зейна снова все испортила.

Напомнив Паоло о необходимости следить, чтобы в клубе никто не фотографировал, в том числе с помощью мобильных телефонов, он поднялся и нехотя направился к столику, где Зейна восседала в окружении своей обычной свиты: поклонников, прихлебателей и кавалеров. Сегодня в числе последних был и новый бойфренд звезды — бледный, худой как щепка английский актер, прославившийся исполнением роли кровожадного вампира в популярном телесериале.

Сама Зейна выглядела как обычно, то есть великолепно. Ее экзотическая красота (она была наполовину бразильянкой, наполовину — индианкой) производила ошеломляющее впечатление и способна была загипнотизировать кого угодно.

— А вот и малыш Бо-би-бо, — промурлыкала звезда своим низким, чуть хрипловатым голосом. — Давненько Зейна его не видела. Где же был мой Бобби все это время?

Бобби смело взглянул в ее кошачьи глаза и вдруг понял, что чувство, которое он когда-то питал к этой женщине, давно умерло.

— Да я почти все время здесь, в клубе, — ответил он небрежно, здороваясь за руку с бледным, словно и впрямь только что из гроба, бойфрендом.

— Не навестить ли Зейне малыша Бобби? — проворковала певица. — Хочешь, я приду к тебе?

— Нет, — неожиданно твердо сказал бойфренд. — Он не хочет, и я тоже не хочу.

Наконец-то, подумал Бобби. Похоже, Зейна связалась с человеком, который не боялся ей возражать. И он рассмеялся, разряжая возникшее напряжение.

— Рад был повидаться. Я пришлю вам бутылку шампанского за счет заведения. Всего хорошего…

И прежде чем Зейна успела его остановить, Бобби встал и двинулся к следующему полукабинету, где в окружении юных моделей обоего пола сидели Адриан Броди и его друг Дитер Абт.

Иногда быстрое отступление, решил Бобби, оказывается лучше глухой обороны.

— Если бы я тебя не знала, — тепло сказала Лаки, — я не дала бы тебе больше семидесяти.

Джино расхохотался. Несмотря на возраст, он сохранил все зубы, а его волосы, хотя и поседели, оставались густыми и блестящими. Годы не согнули его — Джино по-прежнему был полон энергии, а его живому, острому уму могли позавидовать и сорокалетние мужчины.

— А ведь мне уже за девяносто, детка, — ответил он. — Я пережил всех. И знаешь, я ничего не стал бы менять в своей жизни. Я ни о чем не жалею — разве только о том, что в свое время мы с тобой так редко разговаривали по душам. А порой вообще не разговаривали… — Он улыбнулся.

— Но ведь это случалось не слишком часто, правда? — сказала Лаки, припоминая их яростные ссоры, которых, если говорить честно, было не так уж мало.

— Часто — не часто… Главное, я знал, что это ненадолго, — ухмыльнулся Джино. — Ты всегда была отходчивой.

— Ну уж и отходчивой, — сказала Лаки не без сарказма.

Они сидели в «Ключах», в любимом ресторане Лаки, — уютном заведении с итальянской кухней, которое находилось вдалеке от лифтов и не особенно бросалось в глаза. Ресторан она назвала «У Джино». Естественно, в нем подавались блюда, которые больше всего любил ее отец: тефтели с чесноком в густом томатном соусе, спагетти, пенне, телячьи котлеты с жареным тосканским картофелем и овощами и многое другое — в том числе несколько сортов пиццы, поименованных в честь членов семьи Сантанджело.

Пейдж с ними не было. Жена Джино осталась в номере, сославшись на усталость, но Лаки поняла, что это был только предлог. Пейдж была достаточно тактична и умна, чтобы догадаться: Лаки и Джино хочется побыть вдвоем.

— Как поживает Макс? — спросил Джино. — Все еще мечтает о побеге из родительского гнездышка?

— Еще как мечтает, — ответила Лаки, не скрывая своего огорчения. — И похоже, даже мне ее не остановить. Вот исполнится ей восемнадцать — и все. Убежит.

— Совсем как ты когда-то, верно?.. — заметил Джино, погружаясь в воспоминания.

— Надеюсь, что нет. Я была упрямой как осел и к тому же без царя в голове. Макс, слава богу, что-то соображает.

— Ты и сейчас упрямая, дочка.

— Спасибо, папа. Но… Я не знаю.