Читаем без скачивания Как уморительны в России мусора, или Fucking хорошоу! - Дмитрий Черкасов

— Откуда? — испугался генеральный директор.

— Из Выборгского РУВД, — секретарь сверилась с бумажкой. — Наверное, из города Выборга… Вам географический атлас принести? — осведомилась «Искусственный интеллект», памятуя о том, что Ираклий Вазисубанович требует сборник карт всякий раз, когда речь заходит о каком-нибудь городе или регионе.

— Не нужно, — буркнул книгоиздатель.

— Придется принять, — пожал плечами Козлюкин. — Если пришли, то просто так не уйдут…

— Зови, — Дамский обречено махнул рукой.

ГЛАВА 3

Я ВАС ЛЮБИЛ, ДЕРЕВЬЯ ГНУЛИСЬ

Казанова попросил водителя тягача на десять минут остановить машину у одного дома, рысцой взлетел на четвертый этаж «хрущевки», по пути обогнав какого-то здоровяка в серо-черно-желтом пуховике, направляющегося к той же парадной, и затрезвонил в обшарпанную дверь.

— Ну, Люся, давай по-быстрому! — капитан потеснил вглубь прихожей начинавшую заплывать жирком давнюю пассию с фабрики «Зеленый гегемон», которая вышла замуж за боксера-тяжеловеса и теперь наслаждалась ведением домашнего хозяйства.

Предварительно Казанцев позвонил даме, выяснил, что супруг отсутствует, и нагрянул в гости.

— По-быстрому — это тебе в общагу надо. К «Карлосу Ильичу», — манерно пропела пассия, оправляя сиреневый халатик с бордовыми оборочками. — Я теперь эстетично люблю…

— Какой там эстетично! — возмутился оперативник. — Времени в обрез! Раз-раз, и бежать надо…

— Ладно, — девица бросила томный взгляд на Казанову. — Только…

Беседу прервал настойчивый звонок во входную дверь.

Хозяйка квартиры прильнула к глазку и отшатнулась.

— Он!

— Кто? — опер похолодел.

— Муж!

— К-как м-муж? — зашептал капитан, понимая, что ему живым не уйти. — Т-ты же г-говорила, что он на работу п-поехал…

— В-в-вернулся зачем-то, — у Люси подкосились ноги.

— Надо что-то д-делать! — на Казанцева напала нервная икота.

В дверь забили кулаком.

— Меня он не тронет, — бывшая прядильщица взяла себя в руки. — Но тебя надо выводить…

Решение созрело быстро, ибо его выработке очень способствовали удары в дверь и невнятные крики «Убью!», доносившиеся с лестничной площадки.

План был такой: погуливающая женушка тяжеловеса должна была резко распахнуть дверь, благо та открывалась вовнутрь, Казанцев быстро пробегал мимо мужа-рогоносца и несся вниз по ступеням, а с супругом Люся разбиралась сама.

Всё сделали, как и задумали — капитан разогнался, взяв низкий старт у батареи на кухне, дама в нужный момент отбросила щеколду и дернула на себя дверь.

Но то ли дверь слишком медленно открывалась, то ли опер изначально взял немного не тот курс…

В общем, Казанова влетел точно в торец двери, отбив себе всё, что можно отбить, проведя вертикальную черту по середине среднестатистического мужчины — лоб, нос, подбородок, грудь, живот и достоинство.

Очнулся он на диване, куда его отнес давящийся от хохота боксер.

— После такого я тебя даже бить не буду, — сказал тяжеловес, пристраивая на голове капитана мокрое полотенце. — Ты лежи, лежи… Я Люську уже послал твоим сказать, что ты задерживаешься.

Поиски подполковника Петренко напомнили Соловцу его первый и единственный поход за кедровыми шишками, в который он отправился, будучи в командировке на бескрайних просторах Красноярского края.

Тогда начальника ОУРа отправили в помощь коллегам, ловивших питерских гастролеров-домушников, ибо фотороботов преступников не существовало, а он единственный знал членов шайки в лицо. По весьма прозаической причине — по пути на работу сильно перебравший портвейна майор в порыве пьяного благородства помог трем архаровцам загрузить в неприметный серенький джип «исудзу родео» коробки с видеотехникой, а через час узнал, что помог в выносе краденного из квартиры одного бизнесмена, специализировавшегося как раз на торговле импортной аппаратурой…

Домушников тогда в Сибири так и не поймали, просто пробухали две недели, но зато красноярские менты свозили Соловца в тайгу.

Поначалу питерского гостя отрядили таскать мешки.

Однако через четверть часа начальник ОУРа устал носить мешки по бурелому и решил сам пособирать шишки. Огляделся и цепким ментовским взглядом обнаружил местного мужичка, сидевшего на дереве. Шишкобой также заприметил Соловца.

В процессе содержательной беседы с аборигеном майор узнал, что для сбора шишек надо колотить по кедру большой деревянной киянкой — «колотом». Мужичок подсказал питерскому менту, где лежит колот, а сам остался на дереве, где счищал нужную ему для каких-то целей смолу.

Колот оказался тяжеленным дубовым пнем, притороченным к еловому шесту.

Соловец с трудом подтащил инструмент к дереву, сплошь усыпанному большими шишками, и приступил к отбою.

Еле-еле приподнял колот на метр от земли, прицелился, махнул — и мимо.

Второй раз чуть себе по ноге не въехал.

И на третий, и на четвертый раз — та же фигня…

На пятый — в кочку воткнулся.

На шестой раз, багровый от напряжения гость из Северной столицы снес древесный гриб на стволе соседней сосны и обессиленный, рухнул в кусты черники.

На плечо Соловцу легла рука мужичка, спустившегося, наконец, с верхотуры.

— Сынок, а ты чё по пихте-то палишь? — осведомился абориген…

С аналогичными вопросами майор сталкивался все те три часа, пока обзванивал различные учреждения, пролистывая страницы телефонного справочника, и интересовался местонахождением начальника РУВД.

В конце концов главе «убойщиков» это надоело и он справедливо рассудил, что подполковник Петренко — не лох какой-нибудь и сам объявится. Поэтому Соловец отложил справочник, высосал восемь бутылочек «Балтики № 0», подивился отсутствию привычного эффекта, за исключением раздувшегося мочевого пузыря, прочитал наклейку на обороте пустой тары, понял, что влил в себя четыре литра беспонтового безалкогольного пива и пошел грустно в туалет.

— Ну, так, в молчанку играть будем или как? — спросил грубый Дукалис у трясущегося Дамского, когда тот был привязан к креслу.

Ларин в это время обыскивал Козлюкина, поставленного враскоряку у стенки.

— Я буду жаловаться, — прошептал генеральный директор «Фагот-пресса».

Опрос свидетеля, коим являлся Ираклий Вазисубанович, сразу пошел не по тому руслу, которое предполагали издатель и начальник отдела сбыта. Вместо того, чтобы сесть друг напротив друга и обсудить сложившуюся ситуацию с исчезновением Б.К.Лысого и продолжающимся вот уже год повальным бегством недовольных гонорарами авторов из «Фагот-пресса», бравые правоохранители наставили пистолеты на Дамского с Козлюкином, заперли изнутри дверь кабинета, и теперь готовились к проведению допроса «третьей степени устрашения».

Идея о такой методике воздействия родилась в голове Ларина, когда опера сидели в приемной и ждали приглашения к директору.

Капитан справедливо рассудил, что миндальничать с издателем не следует, ибо тот «хоть в чем-то, да виноват». Ни один российский барыга честно своим бизнесом не занимается, так что, ежели поднажать, глядишь — что и польется. А там можно будет и отказ заставить написать, и налоговикам помочь…

Плюсов в силовом воздействии множество, а минусов — кот наплакал.

Ларин закончил шарить по карманам деморализованного Козлюкина, сковал руки книготорговца разболтанными браслетами, посадил на стул и встал за его спиной.

Дукалис взгромоздился на стол и придавил носком давно нечищенного ботинка мужское достоинство побледневшего Дамского:

— Что ж, приступим…

ГЛАВА 4

ПУТЬ К УСПЕХУ

— Георгич! — в дверь автобуса просунулось шелушащееся лицо лейтенанта Волкова. — Там это…

— Что это? — Соловец оторвался от рапорта осведомителя, косноязычно сообщавшего о своих подозрениях в адрес соседа по коммунальной квартире, вроде как замешанного в убийстве двух армян на рынке, случившегося пару дней назад.

— Из Главка, — просвистел простуженный инспектор по делам несовершеннолетних. — Проверяющий.

— От, блин, принесла нелегкая! — майор нахлобучил шапку и выскочил из автобуса.

За два часа разговора по душам, привязанный к стулу и повизгивающий Дамский поведал Ларину и Дукалису массу интереснейших подробностей из своей нелегкой жизни.

Как он в детстве чуть не попал под вертолет, впервые попробовав брюквенной самогонки и уснув на взлетном поле местного аэроклуба.

Как начинающий бизнесмен торговал по электричкам пошитыми в братской Армении женскими сапогами на «рыбьем меху», выдавая их за итальянские, и как бегал от ментов из линейных отделов на транспорте и от покупателей, возмущенных разваливающейся на второй день носки обувью.

Как в пьяном безобразии метал тумбочки из окна гостиничного номера, попал по голове директору издательства «Виагриус» и свалил всю вину на валявшегося в отключке своего партнера и бывшего главного редактора «Фагот-пресса» Витольда Никаноровича Пышечкина.