Читаем без скачивания Дитя Всех святых. Перстень со львом - Жан-Франсуа Намьяс

Ответ на этот вопрос Франсуа де Вивре получил одним погожим сентябрьским днем 1350 года, когда объезжал окрестности замка на своем Востоке. Занятия, как физические, так и умственные, начинались затемно, в девятом часу ночи, когда звонили хвалу, и заканчивались при звоне ноны, то есть в девятом часу дня. После этого Франсуа мог делать все, что вздумается. И почти всегда он выбирал верховую прогулку.

В тот день, поднимаясь вдоль берегов вверх по течению Куссона, он добрался до какой-то деревни, в которой еще не бывал. Уже целую неделю весь их край наслаждался восхитительным бабьим летом; стояла жара, как в начале июля, а Франсуа к тому же изрядно вспотел, совершенствуясь во владении боевым цепом. Поэтому его охватило неудержимое желание искупаться.

Он привязал Востока в близлежащей рощице, разделся, сложил одежду рядом с конем и голышом бросился в реку. Некоторое время он резвился в воде, без труда поднимаясь против течения, которое было здесь, однако, довольно быстрым, а потом с наслаждением расслабился, позволяя реке сносить себя вниз. И тут его кто-то окликнул.

— Эй, что это ты тут делаешь?

Франсуа поднял голову и увидел парня лет четырнадцати, одетого в неказистую крестьянскую блузу и окруженного четырьмя приятелями. Это был здоровенный детина. Подбоченясь, он угрожающе мерил Франсуа взглядом. Поскольку тот не отвечал, он возвысил голос:

— Ты кто такой? Я — Кола Дубле, меня все кличут Большим Кола, потому что я тут самый здоровый!

Франсуа даже вздрогнул от радости. Наконец он нашел то, что искал! Ему подвернулся тот самый случай: ведь он теперь голый и никто не может догадаться о его принадлежности к благородному сословию. Поэтому Франсуа охотно ответил в том же вызывающем тоне.

— А я нездешний, и я тут купаюсь, Большой Кола!

Молодой крестьянин побагровел от гнева.

— Давай вылезай, вонючка!

Франсуа ответил:

— А ты меня достань сперва!

Большого Кола не пришлось упрашивать дважды. Он сорвал с себя блузу, стряхнул с ног деревянные башмаки и прыгнул в реку. Там, где ждал его Франсуа, воды было по пояс. Кола бросился на него, выставив кулаки. Натиск был стремительным, но Франсуа не позволил застать себя врасплох. В самый последний момент он увернулся, чуть отклонив корпус, и противник оказался в воде. Если бы в этот момент Франсуа ударил его по затылку, тот, без сомнения, был бы оглушен. Но Франсуа этого не сделал. Он хотел победить не с помощью своих навыков, но единственно превосходством в физической силе. Поэтому он всего лишь расхохотался, и Большой Кола, обезумев от бешенства, снова ринулся на него.

Он обхватил Франсуа за плечи. И опять Франсуа мог бы освободиться от захвата, но не стал этого делать; он хотел единоборства на равных — сила против силы. А сила у Кола Дубле была немалой, и, кроме того, он был гораздо тяжелее. Франсуа был вынужден пригнуться под его тяжестью, и оказался под водой. Пользуясь своим преимуществом, молодой крестьянин сжал голову противника обеими руками, потом, уперевшись покрепче в речное дно, стал изо всех сил топить его, стараясь пригнуть как можно ниже.

Для Франсуа это был самый критический момент. Он вцепился в пальцы Кола и попытался их разжать, чтобы вырваться. Но не тут-то было. Юный рыцарь находился в слишком невыгодной для себя позиции, хуже того: он был согнут, с головой под водой, воздуха уже не хватало. Но разжать пальцы Большого Кола ему все-таки удалось, и Франсуа, собрав все силы, начал выпрямляться, медленно поднимаясь из воды.

Какой-то миг противники стояли лицом друг к другу, подняв над головой руки с переплетенными пальцами. Приятели Кола, которые вначале шумно подбадривали его, теперь примолкли, обеспокоенные оборотом, который принимала схватка. С помощью одной только силы Франсуа удалось сначала согнуть локти молодого крестьянина, потом подрубить его колени и, наконец, окунуть в воду головой вниз.

Под водой Большой Кола неистово отбивался, но Франсуа держал его непоколебимо. Наконец рывки деревенского силача стали лихорадочными, конвульсивными: он захлебывался. Франсуа вытащил его голову из воды и крикнул:

— Проси пощады!

Тот не отвечал, тогда Франсуа снова его окунул. И так — три раза подряд. Наконец Кола промычал:

— Пощады!

Только тогда Франсуа отпустил его. Молодой крестьянин бросился бежать со всех ног в сопровождении четырех своих приспешников. Победитель лишь хохотал им вдогонку. Кола так торопился сбежать, что даже не надел блузу и башмаки и улепетывал в деревню, держа их под мышкой.

Франсуа тоже вылез из воды, оделся и ускакал на своем Востоке.

В первый раз он отпустил поводья и дал коню волю самому выбрать направление. Восток припустил веселым галопом. Казалось, он испытывает такую же радость, как и его хозяин; время от времени он испускал пронзительное ржание и встряхивал чудесной темно-рыжей гривой. Они скакали долго. Чем дальше, тем легче становилась поступь коня. Когда солнце садилось в густых красных сумерках, Франсуа почудилось, будто он летит…

Да, Франсуа снова пережил свой красный сон. Восток стал волшебным конем Турниром и уносил его на своих широких крыльях в заоблачную высь, в ту страну, которой достойны лишь герои-победители. И Франсуа смеялся — чистым, ясным смехом, радуясь тому, что он самый сильный, что жизнь только начинается, что его ждет слава.

Когда он добрался до окрестностей замка, была уже ночь, и ему повстречался крестный, выехавший на его поиски с половиной своих солдат, вооруженных факелами.

Шесть месяцев спустя, в марте 1351 года, Франсуа сподобился присутствовать при одном знаменательном событии. Война за бретонское наследство затягивалась. Установилось затишье, нарушаемое лишь мелкими стычками. Праздные сеньоры в своих замках уже начинали крепко скучать, вот почему, когда было объявлено о Битве Тридцати, это вызвало немедленное воодушевление.

Скоро обстоятельства стали известны всем. Некий английский капитан по фамилии Бемборо, обосновавшийся в замке Плоэрмель, драл три шкуры с местного населения и вконец разорил их своими поборами. Чтобы не оказаться посаженным на цепь в казематах замка, крестьянин должен был платить, платить и еще раз платить. Соседний сеньор, Жан де Бомануар сир де Жослен, осыпаемый бесчисленными прошениями о защите, сжалился, наконец, над этими несчастными и отправился к Бемборо с требованием прекратить бесчинства. А поскольку тот высокомерно отказался, сир де Жослен бросил ему вызов: пусть они встретятся в чистом поле двумя отрядами по тридцать рыцарей с оруженосцами по собственному выбору. Бемборо принял вызов, и схватка была назначена на воскресенье 27 марта 1351 года на равнине, где возвышался дуб-великан, как раз на полпути между Плоэрмелем и Жосленом.