Читаем без скачивания Инспектор и «Соловей» - Георгий Иосифович Барбалат
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Пойдем сыграем, — предложил Канарейкин. Соскучился по людям. Как волки прячемся от каждого встречного и поперечного.
— Я тебе сыграю, — пригрозил Броницкий. — Самый момент добыть документ. Пошли.
Снова пришли к освещенному окну.
— Полезай, — скомандовал Броницкий.
— Никогда не домушничал, — попытался отказаться Канарейкин.
— Надо ради дела. Подашь мне руку. Я следом пойду.
Залезли. Вывернули карманы пиджака. Пусто. Погасили свет и начали в шкафу перетряхивать одежду. В темноте копошились долго. А в это время парень из соседней квартиры возвращался из кино. Проходил мимо окна, услышал какой-то шум в квартире. Подошел к доминошникам и удивленно спросил:
— Дядя Коля, кто в вашей комнате ходит? Никак гости приехали?
— Вчера гости уехали, — ответил игрок. И тут же смекнул: — Может, кто залез? Пойдемте, проучим.
Через несколько минут участковый инспектор слушал захлебывающийся в телефонной трубке голос:
— Приезжайте скорей… Мы их захлопнули в квартире Твердохлебова. Может, у них оружие есть.
Немолодой инспектор нехотя снял со стола планшет, проверил свой пистолет и отправился по указанному адресу. Он устал. Несколько дней праздника вконец измотали его. Все время вызовы. В одном доме пьяная драка, в другом — семейный скандал. И каждый раз ему приходилось разбирать жалобы, писать протоколы, опрашивать свидетелей. И сейчас ему было неприятно, что в этот теплый вечер придется снова заниматься какими-то протоколами.
И как только он увидел Канарейкина и Броницкого, подумал — пустяки. А бумаги придется извести немало.
— Кто такие? — спросил он, усаживаясь за круглый стол в квартире Твердохлебова.
Броницкий и Канарейкин молча переминались с ноги на ногу. Не волновались, не суетились. Наконец, Броницкий, не скрывая улыбки, проговорил:
— Даже стыдно говорить, товарищ старший лейтенант. Гостим у своего приятеля. Сами мы из Сибири. Были в кино. Заблудились. Дома здесь все одинаковые. Квартиры и мебель одинаковая. Бродили, бродили, никак попасть не можем. Увидели открытое окно. Вроде — наше. Зашли. Показалось, — к чужим попали. Решили проверить по документам, а они, наверно, в шкафу.
Участковый подумал: «И впрямь, дома все одинаковые. Могло такое случиться».
— Гражданин Твердохлебов проверьте все. Если есть пропажа, говорите сразу. А вы, сибиряки, предъявите свои документы.
К инспектору приблизился Канарейкин.
— Документы и вещички остались на квартире нашего друга, товарищ старший лейтенант, — сказал он и поправил на голове кепку. Только сейчас инспектор заметил, что гости острижены наголо.
— А где живет ваш приятель?
Броницкий назвал первую пришедшую в голову улицу.
— Да ведь это совсем в другом районе города, — сказал кто-то из присутствующих. — Забрели.
— Вот и я говорю — блуждаем. Места незнакомые, — обрадовался Броницкий.
«Вполне возможное дело», — подумал инспектор. Вынул пачку сигарет, поднес Канарейкину, а затем Броницкому. Тот взял сигарету правой рукой, хотя ему ближе было протянуть левую.
— В каком кинотеатре были, какую картину смотрели?
Они назвали кинотеатр, расположенный на привокзальной площади, и фильм, который шел на экранах несколько лет назад. Однако инспектор виду не подал, что заметил оплошность.
— Ну ладно. Пора заканчивать, — сказал он добродушно. — Вы, товарищ Твердохлебов, напишите объяснительную и завтра передадите мне. А вас, сибиряки, прошу пройти со мной. Сейчас мы вас отправим к вашему другу или пригласим его в отделение. Как уж вам покажется удобнее.
Втроем они пошли по ночным притихшим улицам. Инспектор думал, почему они острижены, почему не сходится название фильма. И очень ему хотелось узнать, кто эти странные люди. Усталость как рукой сняло.
А Канарейкин и Броницкий думали о том, как им без шума избавиться от этого инспектора, которого они так легко обвели вокруг пальца. Попасть в отделение милиции им совсем не хотелось. Это было равносильно концу. Сразу же раскроется, что никакого приятеля не существует.
Вышли на широкую улицу. Пустынно. Броницкий произносит условную фразу: «Нас ждут». Через несколько шагов Канарейкин с деланной осторожностью, так, чтобы инспектор заметил, роняет на землю белый пакетик.
Инспектор встрепенулся:
— Что выбросил?
Нагнулся за пакетиком. В этот миг сознание у него помутилось от страшного удара. Уже не ведая, что делает, он обхватил руками ноги Канарейкина. Броницкий рассчитывал, что Канарейкин без труда убежит, и потому, не оглядываясь, спокойно отправился в соседний темный переулок. Еще в квартире Твердохлебова они разработали этот вариант. Условились утром встретиться у входа в трест похоронного обслуживания. Однако, инспектор мертвой хваткой сцепил ноги Канарейкина. Бандиту казалось, что он попал в капкан. Хоть бы камень добыть, чтобы ударить по этим одеревеневшим рукам. Да где его найдешь на гладком асфальте? В таком положении обнаружил их мотопатруль. Судьба Канарейкина решилась.
Неделю он гнул свое. Сибиряк. Гостил у приятеля.
В названной им деревне не оказалось ни одного жителя с такой фамилией. И лишь после того, как ему предъявили фотографии, копию дела, по которому был осужден, он во всем признался. Неделю он вилял, тянул время, чтобы дать возможность своему напарнику уйти подальше.
Броницкий уходил с места происшествия спокойно. Со стороны никто бы не сказал, что он только несколько минут назад нанес человеку смертельный удар. И думал он не о том, что случилось, а как спрятаться, притаиться. Почти в центре города он видел светящуюся вывеску с красным крестом. Пункт скорой помощи. И сразу — за угол. Достал нож и довольно сильно резанул по пальцам левой руки. Хлынула кровь, заливая буквы татуировки. Перехватив руку носовым платком, он побежал к пункту скорой помощи. Его сразу взяли на перевязку. Осмотрев рану, врач спросил:
— Где это вас так?
— Рядом с вами. Иду с ночной смены, а они вдвоем и на меня. Документы велели отдать. Я достал. А он меня кулаком в грудь. Я в ответ. А второй ножом резанул.
— Может, милицию позвать? — засуетился врач.
— Не нужно, отец. Все равно завтра заявлять о краже паспорта. Я их сам найду.
И в этот момент Броницкий побледнел и потерял сознание. Он эти номера довольно ловко проделывал и в тюрьме, когда хотел увильнуть от тяжелой работы. Ему тотчас сделали укол, уложили на койку. И весь остаток ночи у его постели дежурила сиделка. А поутру, собираясь уходить, он подмигнул сиделке и с улыбкой сказал:
— Мы еще повоюем, сестрица. Сейчас иду в милицию и не успокоюсь, пока
