Читаем без скачивания Год 1914-й. Время прозрения - Михайловский Александр Борисович

Родители юноши встревожились было, но Николай Александрович постарался их успокоить.

- Поверьте мадмуазель Лилии - так надо, - сказал он. - Госпиталь в Тридесятом царстве - это лучшее лечебное заведение во всех подлунных мирах, исключая разве что какие-нибудь отдаленные будущие миры. Если где и способны сохранить Олегу жизнь и вернуть здоровье, то только там.

- Чтобы вы были уверены, что с вашим сыном все хорошо, - сказал я, - приглашаю вас, Константин Константинович и Елизавета Августа Мария Агнесса, быть гостями с открытым листом в моих владениях. Пять ваших сыновей сражаются за Россию на фронтах Великой Войны - и это обязывает меня покровительствовать вашему семейству, ибо так хочет Бог.

- Папочка, - сказала Лилия, - я бы рекомендовала курс радикального восстановления здоровья мужчине и омоложения женщине, и тогда они принесут своей стране еще много пользы, не только нарожав новую порцию хороших сыновей. А теперь давай же, раскрывай портал, пусть наши санитарки хватают кровать с больным и тащат в наш приемный покой. Доктор Максимова уже заждалась, а мы тут все лясы точим...

Возможно, в других обстоятельствах Константин Константинович и его супруга еще бы сомневались и кочевряжились, но Самодержец Всероссийский уже сказал свое веское слово, так что все сомнения могли быть приравнены к государственной измене. Поэтому, когда через раскрывшийся портал вбежали две рабочие остроухие, будто пушинку подхватили кровать с пациентом и поволокли ее в наш приемный покой, они оба не сказали ни слова и безропотно пошли следом. И только Константин Константинович задержался на мгновение, чтобы забрать висящую на стене шашку сына, которой тот рубился в роковой для себя день. Уже стоя на пороге, Лилия обернулась и щелкнула пальцами, после чего недвижимая прежде фигура доктора ожила и стала размахивать руками. Но все это уже было в пустой след, потому что портал закрылся и избавил нас от его криков.

Семьсот третий день в мире Содома. Поздний вечер. Заброшенный город в Высоком Лесу, Башня Терпения, приемный покой госпиталя.

Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский

Едва Олег Константинович оказался в приемном покое нашего госпиталя, как вокруг него поднялась невиданная суета. Дневной поток раненых уже схлынул, так что суетиться было кому. Невидимые слуги, откинули одеяло, подняли невесомое тело с простыней и, не колыша ни былинки, плавно повлекли его на диагностику к товарищу Максимовой. Несчастные родители даже рты открыли, когда увидели, как тело их сына плавно, без всякой опоры, плывет по воздуху в открытые двери диагностического кабинета. А злосчастную кровать, казенное имущество я, на мгновение приоткрыв портал, вытолкнул обратно в палату, где уже никого не было, ибо доктор с заполошным криком об украденном пациенте бегал по госпитальным коридорам, созывая подмогу. Вообще-то так и крышей поехать недолго.

А тут у нас в Тридесятом царстве двери в диагностический кабинет закрылись, и наступила томительная тишина... впрочем, ненадолго. Минут через пять вышла товарищ Максимова и, вытирая руки, сказала, что пациент жить будет, ибо ничего необратимого с ним еще не произошло. Сейчас еще одна операция, чтобы устранить последствия копания в ране коновалов из госпиталя в Вильно, а потом - заклинание регенерации и трое суток беспробудного сна в живой воде ради полного устранения повреждений. Потом еще последует реабилитационный период, во время которого раненый будет возвращать себе физическую форму, но самое главное делается прямо сейчас.

- Ну вот и все, - сказал я, - дело сделано, время позднее, а значит, нам пора расходиться, ибо утро вечера мудренее. Сейчас я вызову адъютанта, и она покажет моим гостям их апартаменты, находящиеся тут же, в башне Терпения...

- Погоди, папочка, - сказала Лилия, которая, против обыкновения, и не думала никуда исчезать, - на эту ночь наших гостей лучше разместить в ваннах с живой водой для релаксирующего сна. И тогда утро для них действительно будет добрым и мудрым.

- Да, рекомендую - после такой ванны просыпаешься и чувствуешь, будто заново родился, - сказал император Николай, и на этом вопрос был окончательно разрешен.

Семьсот четвертый день в мире Содома. Утро. Заброшенный город в Высоком Лесу, Башня Силы.

Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский

Сразу после завтрака ко мне в кабинет явилась делегация, состоящая из Ольги Николаевны, Татьяны и товарища Кобы. При этом Ольга запросто называла Кобу Иосифом, причем с каким-то особенным придыханием, а тот и не возражал. Экий проказник... Но, как оказалось, вопрос, который принесла мне эта троица, заключался отнюдь не в будущей императрице и ее потенциальном князе-консорте. С этой парой все нормально. С некоторым скрипом на Кобу натягивается даже закон Павла Первого об обязательной равнородности особ, вступающих в брак с членами Дома Романовых. И неважно, что сущность этого человека занимает положение, равное императорскому, в мирах, лежащих выше по временной шкале.

Официально занимать трон тоже можно по-разному и тот, кто пока греет его задом для своей дочери, об этом прекрасно знает. Сам он принял у отца пусть и не процветающую, но вполне дееспособную страну, с крепким патриархальным укладом и авторитетом на международной арене, и за двадцать три года власти довел ее до двух поражений в войнах, трех революций и Гражданской войны. Коба, напротив, принял от Ильича развалины страны, провел коллективизацию, индустриализацию, ликвидацию безграмотности, выиграл все выпавшие на его долю войны, укрепил власть, вывел Российскую державу в число двух сущих в мире гегемонов. Единственное, чего он не смог сделать - побороть дураков и бездельников в собственной партии, славных не полезными делами, а трескучей марксистско-ленинской фразеологией. Но тут все претензии к товарищу Ленину, устроившему партию нового типа таким образом, что последователи товарища Зиновьева оказались в ней неистребимы будто тараканы. Сколько их ни вычищай, на опустевшее место сразу набегают новые.

Так что эти трое пришли ко мне совсем по другой причине. Предметом их забот была вакантная пока должность главы будущей лейб-компании императрицы Ольги, а также технология смены власти, чтобы в решающий момент не заполучить в столице мутных процессов в стиле стояния на Сенатской площади. Не зная о моих планах в отношении генерала Флуга, Коба вынес на обсуждение кандидатуру капитана генерального штаба Михаила Гордеевича Дроздовского: молод, хорош собой, храбр, пользуется любовью нижних чинов и нелюбовью начальства, а кроме того, не охвачен модным в эти времена либерально-прогрессивным поветрием, исповедуя прямую и ясную верность монархии. Противоречия с советской властью в Основном Потоке возникли у него из-за некритически воспринятых большевиками марксовых постулатах о диктатуре пролетариата и неизбежности отмирания государства. В мире товарища Половцева, где Старшие Братья без всякого стеснения вправили Ильичу мозги по этой части, товарищ Дроздовский присоединился к Красной гвардии и стал одним из видных ее командиров, изо всех сил затаптывая постреволюционные проявления окраинного сепаратизма и буржуазного национализма.

Но это с учетом того, что командовал этим большевистским соединением генерал Бережной - личность, во всех четырех искусственных мирах легендарная, обладающая сильной харизмой полководца и политического деятеля неимператорского толка. Только он мог додуматься превратить отряды революционных рабочих в войска партии, своего рода СС наоборот, при том, что и старая армия никуда не делась и офицерские и генеральские звания никто не отменял. С таким патроном, как Бережной, даже медведь, а не только полковник (на тот момент) Дроздовский, встанет в общий строй и запоет гимн Красной Гвардии: «И от тайги до британских морей Красная Гвардия всех сильней». Предположим, в этом мире роль Бережного смогу сыграть я, обратив капитана Дроздовского в своего Верного, ибо основные предпосылки к тому имеются. И что это нам даст?