Читаем без скачивания Окна из будущего - Владимир Губарев

— Будем надеяться, что ошибки прошлого будут исправлены… А что вы думаете о состоянии современного оружия?

— Российского или вообще?

— Начнем с "супостатов"…

— К сверхточному оружию я отношусь двояко… Сейчас есть такое представление: зачем доставлять куда-то к врагу большой заряд и подвергать воздействию там большую территорию, если можно с точностью до одного метра попасть прямо в бункер. Заряд малой мощности, вплоть до простой взрывчатки… Попадешь в командный пункт, в какой-то спецзавод, в ту же атомную электростанцию, если она под землей, и ты обычной ракетой наделаешь больше беды, чем ядерным зарядом большой мощности… За рубежом уже начали создавать такое оружие.

— Но ведь это очень дорогое удовольствие!

— Конечно! Это суперкомпьютер, установленный внутрь ракеты. И не только он, но и сложнейшие датчиковые системы… Поэтому я считаю, что это оружие слишком дорогое. Конечно, это интересно. И есть ученые, которые этим хотят заниматься, но это возможно лишь при богатой экономике. Но если государство не обладает такими возможностями, то как этим заниматься

— А наше ядерное оружие. Что с ним?

— Наделали его много. Даже для "нанесения непоправимого ущерба противнику" столько его не нужно. Понятно, что необходимо сокращение. И этой дорогой мы идем. Но никто не предлагает сегодня запретить оружие.

— Кроме Горбачева…

— Он поторопился немного… "Закрыть" и "открыть" всегда очень трудно, да и необходимо ядерное оружие. Другое дело — количество его и безопасность. Это забота и специалистов, и политиков, и военных. То, что оружие нужно — у меня сомнений нет. Сокращать его надо. И повышать безопасность тех "изделий", что находятся в эксплуатации. Но для этого тоже нужны деньги… Допустим, мы сокращаем число предприятий, производящих ядерное оружие. Будем выпускать "изделия" только для замены стоящих на вооружении. Однако консервация производств, хранение материалов, создание новых рабочих мест и новых предприятий — все это требует больших денег. Тем более, что многое происходит в закрытых городах… В Москве все гораздо проще. Был институт, где работало две с половиной тысячи человек, а теперь осталось чуть более тысячи, а остальные устроились в коммерческих структурах, в банках, в кампаниях — высокого класса специалисты не пропадут. Но в закрытых городах такое невозможно… Когда-то государство пригласило их в такие города, во многом ограничило их права, а теперь что же — вы не нужны! Нет, так нельзя…Конверсия — долгий и сложный процесс. И постепенно он идет в отрасли. По-моему, в прошлом году единственная отрасль в стране — наш Минатом — дала прибавку в четыре процента. И это не за счет оборонного заказа — его доля снижается, а за счет сугубо мирной продукции. Думаю, особого секрета не выдам, если скажу, что "оборонка" в министерстве занимает всего шесть-семь процентов!

— Не может быть!

— Это реальность. Но средств, к сожалению, не хватает. Сейчас испытания запрещены, нужны эксперименты с макетами, с обычными взрывчатыми веществами, и так далее. Подтверждение безопасности боеприпаса — это комплекс разных мероприятий, и они требуют финансирования. Так что процесс разоружения нельзя рассматривать как "экономию денег" — это неверное представление. И гонка вооружений, и гонка разоружений — это весьма дорогое удовольствие, но иного пути нет.

— И в этой области мы сотрудничаем с американцами?

— Идеология очень проста: "мы делаем ядерный боеприпас для того, чтобы он был, но не применялся". В этом смысл ядерного сдерживания… Значит, боеприпас должен быть безопасен, работоспособен и надежен. В части безопасности и сохранности лаборатории США готовы с нами сотрудничать. И мы обмениваемся информацией, на несекретном уровне. "Сохранность" — это чтобы никто не украл. А "безопасность" — чтобы без команды не взорвался. Но что касается надежности, выполнения боевых задач — то тут полное молчание, обмена такой информацией быть не может… В Договоре о прекращении испытаний сказано, что они могут быть возобновлены при необходимости, а следовательно, российский полигон на Новой Земле нужно поддерживать, но там сейчас обстановка очень сложная.

— Представим на секунду, что мы закрываем всю атомную промышленность разом. Но у нас остается какое-то количество ядерного оружия. Может быть, нам хватит его лет на тридцать?

— Нет, не получится. Есть срок годности у оружия. Ядерный боеприпас- это не винтовка Мосина, которую смазал и храни десятки лет. Ядерное оружие — "живое"… Приведу такой пример. В США закрыли завод по производству трития, который используется в термоядерном оружии. Пока используют ранее наработанный. Но сейчас уже планируют строительство нового завода, иначе они не смогут поддерживать на должном уровне свой ядерный потенциал. Этим я хочу сказать, что по отношению к ядерному оружию стереотипные и привычные решения не всегда подходят, потому что в нашей области очень многое весьма специфично. Хоть период полураспада плутония 24 тысячи лет, но он постоянно "живет" — может переходить из одной фазы в другую, взрывчатка и другие материалы стареют, влияет газовая среда и так далее, и тому подобное. Я перечисляю эти процессы просто для напоминания: когда принимается политическое решение, нельзя забывать о законах физики — они ведь на лозунги и призывы не очень реагируют…

Владимир Соловьев:

"МИР" УЛЕТАЕТ В БУДУЩЕЕ

Современникам всегда трудно оценивать происходящее. Требуются века, реже — десятилетия, чтобы в полной мере понять, какое место занимают события, участниками и свидетелями которых мы являемся, в истории человеческой цивилизации. Жаль, что в нашем распоряжении нет "машины времени", и нет возможности убедиться в справедливости вывода Артура Кларка: "Чтоб отыскать событие, сколько-нибудь сопоставимое по значению с начавшимся устремлением людей в космическое пространство, следует, на мой взгляд, углубиться в прошлое намного дальше эпохи Колумба, дальше Одиссея и даже дальше Питекантропа. Я имею в виду тот момент, когда наш общий предок впервые выбрался из моря на сушу".

Человек сейчас "выбирается" с земной суши на космический вольный простор, а мы, уже привыкшие к этому, не уделяем должного внимания подвигам и усилиям тех, кто идет в первых рядах. И в первую очередь я имею в виду полет орбитальной станции "Мир".

Мы сидим в знакомом кабинете руководителя полетами в ЦУПе. Тут он был всегда, вот уже добрые четверть века. Тогда из Подмосковного Центра управления впервые шло управление полетами по программе "Союз-Аполлон", и я об этом хотел спросить Володю Соловьева, зная его причастность к тому событию, но сразу этого делать не стал, чтобы не предаться воспоминаниям — все-таки нам есть о ком поговорить и что воскресить в памяти. А потому разговор пошел о нынешнем дне…

— Что сегодня радует в "Мире" и что огорчает?

— Ответ достаточно простой. "Мир" — это пилотируемый комплекс. Радует то, что он до сих пор "экспортный". Хорошо известно, где наша страна находится по своему развитию и благосостоянию — то ли третий десяток, то ли шестой: разные авторы приводят разные цифры… В общем, мирового уровня товаров очень мало, и "Мир", безусловно, в лидерах… Я и сам до сих пор удивляюсь, сколько на нем передовых технологий, в том числе и проведение экспериментов, организация работ и так далее. И эти технологии весьма привлекательны для всего остального мира — ничего подобного в других странах сделать не могут! Много американцев летало, сейчас француз там находится, — неужели они работали бы на "Мире", если бы это можно было сделать в другом месте! Так что там находится много такого, о чем в прессе пишется — "на мировом уровне". И это, конечно же, радует…

ТОЛЬКО ФАКТЫ: "Орбитальная станция "Мир" была выведена на орбиту 20 февраля 1986 года. Конфигурация комплекса сейчас такова: базовый блок, к агрегатному отсеку которого пристыкован модуль "Квант", у боковых стыковочных узлах находятся модули "Квант-2", "Кристалл", "Спектр" и "Природа". К модулю "Кристалл" присоединен специальный стыковочный отсек, куда причаливают корабли "Шаттл".

Общая масса комплекса "Мир" с двумя пристыкованными кораблями 136 тонн. Суммарный объем герм етических отсеков около 400 кубических метров".

… Что огорчает. У нас есть определенные заделы, сформирован хороший коллектив по эксплуатации орбитальных объектов, наработан бесценный опыт. И соответственно есть возможность не только продолжать работы на орбите, но и поднимать их на новый уровень… Однако из того, что у нас по сути дела нет правительства, нет заинтересованности в таких работах, то они двигаются с очень большим трудом или вообще стоят. Финансирования практически нет. Мы пытаемся вкладывать какие-то заработанные нами же деньги, но этого явно недостаточно. Какое-то полное равнодушие, безразличие не только к "Миру", но вообще к космонавтике и освоению космоса, и это не может не вызывать неприятных чувств: стараешься, стараешься, а в конце концов все кошке под хвост… Прости за несдержанность, но это так и есть!..