Читаем без скачивания Опыт Октября 1917 года. Как делают революцию - Алексей Сахнин

Многие большевики (и не только они) воспринимали планы эвакуации правительства, как верный признак того, что правящие круги решили сдать врагу революционную столицу. Эти подозрения были не лишены оснований. Правая пресса откровенно обсуждала в те дни возможность сдачи Петрограда врагу во имя быстрого «оздоровления» ситуации в тылу и на фронте. Самое откровенное признание прозвучало в интервью газете «Утро России» М. В. Родзянко: «Петроград находится в опасности… Я думаю, бог с ним, с Петроградом… Опасаются, что в Петрограде погибнут центральные учреждения… Очень рад буду, если все эти учреждения погибнут, потому что, кроме зла, России они ничего не принесли». Хотя сегодня известно, что у Временного правительства не было плана сдачи столицы, подобные планы обсуждались в самых влиятельных кругах.

Все эти факты произвели огромное впечатление на Ленина, который писал: «не доказывает ли полное бездействие английского флота вообще, а также английских подводных лодок при взятии Эзеля немцами, в связи с планом правительства переселиться из Питера в Москву, что между русскими и английскими империалистами, между Керенским и англо-французскими капиталистами заключен заговор об отдаче Питера немцам и об удушении русской революции таким путем? Я думаю, что доказывает». Вероятно, аналогичные выводы делал не только Ленин, но и других большевистские лидеры. А это должно было подталкивать их к более решительным шагам, к форсированному захвату власти. Во всяком случае, опасность сговора между российскими правыми силами и союзниками могла стать важным аргументом в пользу поддержки предложенного Лениным курса.

Как бы то ни было, 5 октября начинается резкий поворот в тактике Центрального комитета. На очередном заседании, «после дискуссии принимается всеми против одного решение уйти из Предпарламента в первый же день по прочтении декларации». Это одно из двух важнейших требований Ленина, которое он накануне, по всей видимости, согласовал со Сталиным.

На заседании 5 октября присутствовало одиннадцать членов Центрального комитета: Свердлов, Троцкий, Сталин, Каменев, Сокольников, Ломов, Иоффе, Коллонтай, Смилга, Бубнов и Дзержинский. Почти все они изначально были противниками участия партии в Предпарламенте. Исключение составил только Каменев (и, возможно, Дзержинский), который и голосовал против выхода из Предпарламента.

Среди тех, кто голосовал за предложение Сталина, также не было полного единодушия. Рассказывая вечером того же дня на заседании ПК о принятии этого решения Центральным Комитетом, Бубнов свидетельствовал, что «здесь были разногласия, которые касались, <вопроса о том,> когда следует уходить». Сам Бубнов от себя добавлял, что «не нужно связывать себе руки и говорить, что выйти непременно на первом [заседании]… Сегодняшняя наша резолюция – только для внутреннего пользования». Однако тезисы декларации о выходе были приняты ЦК, а ее окончательную выработку поручили редакции «Рабочего пути».

ЦК также принял «видоизмененное предложение Сталина о созыве партийного совещания из ЦК, питерских и московских работников». На этом совещании настаивал, помимо прочего, Петербургский комитет. Одновременно с этим было решено отложить «на короткое время» партийный съезд. Таким образом, ЦК принял весь пакет предложений Ленина. Прекращение «военных действий» между высшей партийной инстанцией и Лениным знаменовало смену политического курса.

В повестке дня заседания ЦК 5 октября последним пунктом значился вопрос о «Платформе». Что это за платформа до сих пор неизвестно, но из протокола следует, что «проект платформы Троцкого поручено подробно обсудить и принять редакции ЦО». Учитывая, что редакция «Рабочего пути» должна была также готовить декларацию о выходе большевиков из Предпарламента, а также, что авторство обоих документов принадлежало Троцкому, нет никаких сомнений, что они были выдержаны в одном ключе. Можно предположить, что «платформа Троцкого» предназначалась для предстоящего партийного совещания и представляла из себя концепцию новой тактики Центрального комитета.

Троцкий, так же как и Сталин, с самого начала выступал против участия партии в Предпарламенте. Но он считал (и эту точку зрения разделяли в ЦК и партии многие) наиболее надежным путем к власти съезд Советов. Как председатель Петроградского Совета, он вел постоянную агитационную и организационную работу по подготовке съезда и именно с ним связывал надежду на перелом в развитии революции.

Ленину передали слова, сказанные Троцким: «Если большевистский в своем большинстве съезд Советов, не возьмет власти, то большевизм попросту выведет себя в расход… Созывая после всего, что было, съезд Советов на 25 октября, с заранее обеспеченным нашим большинством, мы тем самым публично обязуемся взять власть не позже 25 октября». Даже через семь лет, когда вооруженное восстание уже было «канонизировано» в большевистской летописи, Троцкий все еще считал верным свой курс, а тактику Ленина называл ошибочной: «Но все же брать власть собственной рукою, независимо от Совета и за спиной его, партия не могла. Это было бы ошибкой. Последствия ее сказались бы даже на поведении рабочих и могли бы стать чрезвычайно тяжкими в отношении гарнизона. Солдаты знали Совет депутатов, свою солдатскую секцию. Партию они знали через Совет. И если бы восстание совершилось за спиной Совета, вне связи с ним, не прикрытое его авторитетом, не вытекающее прямо и ясно для них из исхода борьбы за власть Советов, – это могло бы вызвать опасное замешательство в гарнизоне. Не нужно также забывать, что в Петербурге, наряду с местным Советом, существовал еще старый ВЦИК, с эсерами и меньшевиками во главе. Этому ВЦИК можно было противопоставить только съезд Советов».

Вероятно, именно такой подход отражала «платформа Троцкого». Это было своего рода предложение компромисса. Последние две недели тактика подготовки к съезду Советов подразумевала осторожную политику участия в Предпарламенте во имя будущего союза с умеренными советскими партиями. Теперь Троцкий предлагал отказаться от этого союза, сохраняя съезд в качестве единственного ориентира.

Однако оставались и сторонники прежней политики. В таком качестве о себе заявил Каменев, голосовавший против выхода из Предпарламента, а после принятия этого решения подавший прошение о сложении полномочий в представительских органах (ЦИК и т. д.). Троцкий по этому поводу писал, что «лишь Каменев сохранил верность первоначальной линии, вернее, он один отважился открыто отстаивать ее». Очевидно, с Каменевым были солидарны и те члены ЦК, которых не известили о содержании писем Ленина, и которые не «отважились» афишировать свою позицию. Влияние Каменева и его сторонников в партии было еще велико. У них оставались еще сторонники в местных партийных организациях и большевистских фракциях Советов. Да и среди членов ЦК, не присутствовавших на заседании 5 октября, точку зрения Каменева поддерживали Зиновьев, Ногин, Рыков и Милютин.

Острота внутренней борьбы и рост противоречий в большевистской партии в эти дни был заметен и во вне. Например, Суханов, рассказывая о том, как большевики 7 октября покидали Предпарламент, обратил внимание на недовольство умеренных большевиков: «Троцкий, однако, казался довольно нервным … в результате вынесенной борьбы, окончившейся не блестяще. Правые большевики, около Рязанова, ворчали и были злы».

Вместе с тем, центральная партийная пресса несколько изменила направленность статей. До конца сентября все передовицы «Рабочего пути» обвиняли в эскалации напряженности в обществе буржуазию, которая, якобы, стремилась спровоцировать пролетариат на вооруженное выступление, чтобы «потопить его в крови»; читателям же предлагалось сохранять выдержку и спокойствие и готовиться к съезду Советов. В течение первых дней октября призывы к сдержанности постепенно исчезают со страниц «Рабочего пути», хотя установка на Советский съезд по-прежнему сохраняется. А в передовице от 4 октября впервые съезд обуславливается активными действиями народа: «Съезд состоится, если этого, как следует, захотят рабочие и солдаты. Нельзя медлить ни одного часу». Передовица, по всей видимости, принадлежала Сталину. Следовательно, будущий вождь народов поддерживал предложенную Троцким тактику. Впрочем, его практические рекомендации были все еще весьма умеренными: «надо никого не дожидаясь и не обращая внимания на саботаж, выбирать делегатов, собирать областные съезды и посылать к указанному сроку делегатов в Петроград».

Ощущение зыбкости и неопределенности соответствовало реальной ситуации внутри РСДРП(б) между 3 и 10 октября. Один внутрипартийный режим, с его политической программой и соответствующей стратегией был, фактически, дезавуирован, а новый еще не сложился.

Седьмого октября в Мариинском дворце с большой помпой открылось первое заседание «Временного совета Российской республики». «Спешно приспособили роскошную уютную залу. Убрали глубокие кресла, располагающие ко сну, и заменили их более убористыми стульями (ибо кресел не хватало для членов Предпарламента), завесили царские эмблемы, затянули холстом знаменитую картину Репина, висевшую над президентской эстрадой. Назначили солидную чиновную комендатуру, перевели из Думы опытную и дисциплинированную приставскую часть. А в общем извне вышел парламент хоть куда!» – язвил Суханов.