Читаем без скачивания Живём ли мы свой век - Углов Федор Григорьевич

Из американской литературы мы узнали о патолого-анатомических вскрытиях американских солдат, погибших во Вьетнаме и Корее. У многих из них обнаружены значительные склеротические изменения в сердце и сосудах, в том числе и в коронарных. А ведь воевали в основном молодые люди. И казалось, что их рассудок затемнен империалистической пропагандой. Но всё равно в глубине души они чувствовали, что творят преступление, и оттого их сосуды подвергались постоянному спазму, что и приводило к раннему склерозу.

Большое значение для продолжительности жизни имеет образ жизни самого человека. Некоторые полагают, что для долгой и счастливой жизни нужны полный покой, отсутствие волнений, переживаний, всего того, что тревожит и беспокоит человека. Это не совсем так. Полная изоляция от кипения жизни с её радостями и печалями, с её приятными и неприятными переживаниями создаёт застой в организме. Человеку несвойствен покой. Он всю жизнь боролся за своё существование, и вся его жизнь была полна радостей побед и печалей поражений.

В то же время сильные отрицательные раздражители, особенно часто повторяемые, почти не сменяемые покоем и радостными моментами, несомненно, действуют отрицательно на человека. Это было наглядно продемонстрировано в опытах на животных.

Ученые взяли три группы крыс. Одну из них поместили в условия, где ничто не нарушало их покоя: ни звуковые, ни световые раздражители, никаких столкновений у кормушек и т. д. У крыс второй группы периодически звуковым воздействием, мышечными нагрузками, извлечением из клеток вызывали кратковременные стрессы. У третьей группы стрессовые ситуации возникали часто, они следовали друг за другом и были значительны. Оказалось, что продолжительность жизни крыс второй группы больше, чем у первой и третьей. То есть ограждение от всего окружающего, привычного, от необходимых усилий, эмоциональных встрясок, так же как и перенапряжение, истощение приспособительных механизмов, укорачивает сроки жизни.

Мечников, говоря о долголетии, писал, что одним из самых опасных врагов человека являются излишества. Поэтому-то он и считает, что социальные преобразования должны идти прежде всего по линии уничтожения богатств, дающих человеку неограниченные возможности для излишеств во всём. Богатство не обязательное условие долголетия, хотя и создаёт самые широкие возможности в выборе диеты, соблюдении правил гигиены и т. д.

Чрезмерная бедность также фактор, неблагоприятный для долголетия. Хотя при этом люди, как правило, избегают излишеств, но, не имея возможности соблюдать рациональную диету, нарушают питание организма в ту или другую сторону.

Вот почему социалистическое государство ставит себе целью создание условий для гармоничного развития личности, достижение фактического социального равенства людей.

Так бывает в горах южного Таджикистана: днём светило солнце, скалы дышали зноем, птицы и зверье забивались в тень, замолкали, а к вечеру Вахш дохнул прохладой, небеса пронзительно синеют, и с вершин гор, из ущелий выкатываются волны живительного влажного воздуха; кружатся стаи птиц, мириады насекомых; и между камней начинают мелькать иголки вездесущих дикобразов.

Мирсаид любит зиму и лето, весну и осень, но особенное чувство радости, тихого, долго не проходящего восторга доставляют ему в летнее время утренние и вечерние часы, когда природа в горах Памира оживает.

Мирсаид смотрит на мир глазами счастливца: его зачислили на работу, ему доверили четыре экскаватора и восемь огромных автомашин с таинственным именем БелАЗ. Он по-хозяйски оглядывает каждую машину. Да, конечно, Мирсаид хозяин. Так ему и Алексей Иванович сказал: «На время дежурства вы становитесь хозяином всей техники».

У него нет ружья, но Алексей Иванович может быть спокоен: Мирсаид никому не позволит подойти к машинам. Он часто с замиранием сердца смотрит на тропинку. А не появится ли на ней девушка с протяжным и звучным, как песня в горах, именем Зина? Не мелькнет ли её красная косынка? Она оказалась помощником бригадира и перед заступлением Мирсаида на первое дежурство давала ему наставления.

Понимает: глупо её ждать, гонит мысли о Зине, но они неотступно возвращаются. Оказывается, не думать о ней он не может.

Было уже темно, когда из-за крайнего экскаватора вышли двое.

— Мирсаид! Иди сюда!

Испугался парень: «Не случилось ли чего?» Узнав в одном машиниста с усиками, успокоился. Остановился поодаль, дышит тяжело, смотрит тревожно.

— Э-э, парень, да ты, я вижу, меня не узнал, забыл, кто тебя к нам в бригаду устроил. Ты же мой крестник! Ну! Чего стоишь?..

Кепка с лаковым козырьком сползла на ухо, машинист и его товарищ были пьяны: держали друг друга за плечи, покачивались. Мирсаид не знал, что делать. Он помнил наставления Зины: «Никого не подпускать!» Но ведь этот, с усиками, — он сам машинист!

— Я, брат, за курткой пришёл. В кабине куртку с кошельком оставил.

Машинист поднялся в кабину, взял куртку. А когда слез, обнял одной рукой Мирсаида, другой — товарища, повел их к мостику. Мирсаиду приятно дружеское расположение машиниста. «Он со мной как с равным», — бегут в голове мысли. А машинист, покачиваясь, говорит:

— Ты, Мирсаид, будь человеком. Я тебя к делу приставил — помни, не забывай. Наша бригада — лучшая на стройке. Это, брат, тебе не шуточки.

Мирсаид уже собирался возвращаться, когда неожиданно у моста появились два дружинника с фотоаппаратом. Сверкнула вспышка магния.

— Ну, Сысой, попался! Мы тебя разрисуем!

И дружинники удалились. Мирсаид, высвобождаясь из объятий товарищей, спросил:

— Кто это... Сысой?

— А-а, — махнул рукой машинист. — Я Сысоев. Зуб они на меня имеют. Да я плевал на их художества! — Он снова махнул рукой и исчез в темноте.

Мирсаид, смущенный и растерянный, вернулся к машинам. Ходил из конца в конец своего участка, слушал плеск бегущего по камням Вахша, замирал при малейшем шорохе. Перед мысленным взором вспыхивал белый огонь, точно из мира страшной сказки выплывал стеклянный глаз аппарата.

Первым на участок экскаваторов пришёл утром Алексей Иванович, спросил:

— Всё в порядке?

— Да, всё в порядке, — торопливо ответил Мирсаид и забежал вперед, заглянул в лицо начальнику. И обрадовался, не заметив никакой тревоги. Впрочем, тут же решил сам рассказать о событии, происшедшем вечером.

— Приходил Сысоев, куртку брал.

Алексей Иванович кивнул, не придав этому факту никакого значения. И Мирсаид успокоился. А начальник, сев на камень возле первого экскаватора, потянул за рукав Мирсаида, посадил с собой рядом. Сказал:

— Сторож — занятие стариковское. Ты немного поработай, заслужи доверие, а там я тебя помощником к машинисту приставлю. На курсы пошлем, машинистом станешь. Будем национальные кадры растить, местные.

Алексей Иванович положил руку на плечо Мирсаида, заглянул в глаза:

— Понял меня?

— Понял, начальник. Хорошо говоришь, спасибо. Хотел бы Мирсаид многое сказать бригадиру, но слов по-русски знал мало; улыбался благодарно, кивал головой. Все чувства на лице у него были написаны. Алексей Иванович улыбнулся:

— Невелик у тебя запас русских слов, парень, ну да ничего. Поработаешь, оботрешься. Помнится, ты восемь классов кончил? Мало. Экскаваторщиком не сможешь стать без среднего образования. Иди в школу, запишись на вечернее отделение.

— Хорошо, начальник. Я пойду в школу.

Слова бригадира он воспринял буквально, как приказ. И прямо с дежурства пошёл в школу записываться в девятый класс. И он бы забыл о происшествии, случившемся вчера вечером, но оно напомнило о себе в то же утро самым неожиданным и жестоким образом. Мирсаид возвращался из школы, где его записали на вечернее отделение; шёл по главной улице доживавшего последние месяцы древнего кишлака Нурек; всё в нём пело от радости. Он уже представлял себя помощником машиниста, затем машинистом экскаватора — то-то будет разговоров в его родном Чинаре!