Читаем без скачивания Люди Приземелья - Владимир Михайлов

Сориентируем антенну поточнее. Теперь включим…

Он включил рацию. И отшатнулся.

Ему захотелось заткнуть уши: такой набор комплиментов посыпался из динамика. Прямо не верилось, что в Приземелье кто-то мог употреблять такие обороты речи. Безобразие!

Но все же интересно. Послушаем.

Нет, но какие слова!

– Вы! Сто семидесятый! Кретин вы! Сонный тюлень, каракатица, драный пес! – орал динамик. – Молокосос, вы! Сто семидесятый! Уберете вы свои потроха с дороги или нет? Больная корова! Вы слышите? Или умерли?..

Кедрин весело смеялся. Неожиданное словоизвержение ему даже понравилось. «Вот уж, действительно, нравы», – сказал бы Меркулин. А что он, собственно, ругается, хрипун этакий? Чего хочет?

Кедрин устроился поудобнее. Динамик в это время выдавал что-то в еще более высоком темпе, но по-немецки. Затем вступил другой голос, и перебранка пошла уже по-английски. Новый интересовался, не собирается ли уважаемый сэр освободить пространство для рейсового лунника. Уважаемый сэр ответил, что его самого не пускает какой-то живой покойник, удобно расположившийся в самом узле трасс, а поворачивать или резко гасить скорость сейчас нельзя, потому что он везет груз живых цыплят, и они не выдержат такого ускорения. Уважаемый сэр рычал и клокотал, в его речи гремело немецкое «р», но его собеседник, находясь на пределе возбуждения, забыл, очевидно, все другие языки, кроме родного, и даже кедринский динамик задребезжал от грозного «поррр диос!», после чего перебранка началась сначала – вернее, оба начали проклинать растяпу, застрявшего в этом самом узле трасс.

Кедрин развлекался, слушая их, еще с полминуты, а потом сообразил, что номер сто семьдесят он видел на борту этого самого корабля, и что презренный растяпа – он сам; не кто иной, как он на своем катере болтается на месте… Кедрина прошиб холодный пот. Он нажал кнопку «старт» и рванул рычаг газа с такой силой, что на миг потемнело в глазах. Он сделал это очень своевременно: через несколько минут недалеко от него пронесся, мигая выхлопами, круглый планетолет, а еще через три минуты его место занял лунник. Торжествующие проклятия гремели в динамике, и Кедрин почувствовал, что у него нет больше сил.

Снова затормозившись, он включил автоподстройку рации. Надо было все-таки разыскать Ирэн: другой такой возможности, наверное, ему не представится… В эфире слышался голос Велигая, который не спутаешь ни с чьим; конструктор разыскивал свой катер. Кедрин смог бы объяснить, где этот катер находится, но он еще не нашел Ирэн. Затем настройка сдвинулась. И внезапно Кедрин насторожился.

Такого он еще никогда не слышал; это не была открытая передача Приземелья, но и на коды лунных станций тоже не было похоже. Унылый вой – словно волк пел свою лунную песню – плавно нарастал, затем падал и нарастал снова, но если вслушаться, этот вой нес в себе что-то. Обрывки слов?

Кедрин вслушался. «Свет» – услышал он. И снова вой. «Надеемся…» Опять вой. «В порядке…» Или это лишь кажется, что тут и там проскальзывают эти слова? Но если даже это только чудится…

Кедрин уже знал основное правило Приземелья: ни один странный факт не следует оставлять без внимания. Эта передача, без сомнений, относилась к странным фактам. Поэтому Кедрин тщательно измерил и записал частоту. Он записал бы и всю передачу, но не знал, есть ли на катере устройство для этого. Поэтому, определив частоту и направление – передача, оказалось, была остронаправленной, – он вздохнул и включил передатчик.

Он не стал вдаваться в подробности; это придется сделать позже. Он просто ответил на вызов Велигая и сообщил, что возвращается.

– Я не завидую тебе, мой отчаянный друг, – сказал Гур.

Кедрин пожал плечами. Откровенно говоря, он и сам себе не завидовал. Но ничего не поделаешь; Велигай ждал, и надо идти к нему.

Против ожидания, разговор начался не с катера и вообще не с Кедрина. Когда четверо расселись в креслах, Велигай сказал:

– Ну, так. Во-первых: за истекшие дни запах в окрестностях спутника не появлялся. Это позволяет надеяться, что Холодовский прав и что от этой угрозы мы избавились.

Холодовский счастливо улыбнулся.

– Да, – сказал он. – Этого больше нет. Нет больше!

– Значит, можно расширять фронт работ, не рискуя подвергнуться атаке запаха? Значит, Карло будет последним пострадавшим?

– Будет последним! – твердо ответил Холодовский.

– Ручаешься?

– Голову даю. Что угодно.

– Хорошо, – грозно проговорил Велигай. – В случае чего – сниму с тебя голову. – Курлыкающий голос резок, но все понимали, что шеф-монтер очень рад. Кедрин стал даже надеяться, что и ему, в этой связи, достанется в меньшей степени, чем он, несомненно, заслужил.

– Фронт работ, – сказал Велигай. – Нам действительно придется его расширить. Меркулин не верил в наш замысел – и потому оказался не в силах помочь нам. Но только наш вариант может принести успех. И вот нашелся выход. Вместо того, чтобы изготовлять заново корпус, жилые и вспомогательные помещения, мы возьмем их уже готовыми.

Он улыбнулся, и трое монтажников тоже улыбнулись как-то по-особому. Наверное, Велигай намекал на что-то, знакомое и близкое любому из них.

– Ну, на эту тему мы вкратце уже разговаривали. Конкретный план придется составить вам самим на месте. Я уже установил связь с Планетой; все необходимые технические средства нам предоставят. Медлить нельзя. Работа будет не из легких, но теперь это – единственный способ… Мы это понимаем, а?

По лицам снова прошли улыбки. Но Велигай и тут не дал им времени пережить все сказанное.

– Итак, вы трое сейчас отправляйтесь на Планету. Берите наш счастливо обретенный катер… – он скользнул взглядом по Кедрину и отвернулся, – берите катер и поезжайте. Сделайте все, как надо; будет не так просто, вы сами понимаете.

– Есть, – сказал Гур, поднимаясь. – Мы втроем? А он?

Он кивнул в сторону Кедрина, и тот почувствовал, что значит «душа уходит в пятки».

– Он? А зачем он вам? Придется больше следить за ним, чем думать о деле.

– Послушайте… – сказал Кедрин.

– А стоит ли? – усомнился Велигай. – Что бы вы ни сказали, факт остается фактом. А следовательно…

Кедрин насупился.

– Я и не собираюсь… Хочу только доложить, что мною принята странная передача…

Велигай нехотя взглянул на Кедрина.

– Какая передача?

Кедрин хотел объяснить. Но понял, что сделать это ему не удастся. И тогда он просто голосом изобразил то, что слышал – тоскливый вой… Сейчас это не было для него трудной задачей.

– Так? – спросил Велигай. – Не ошибаетесь?

– Нет. И мне показалось, что я разбираю слова. Я записал…

– Интересно… Кто-нибудь знает такой код?

Гур пожал плечами; Холодовский покачал головой. Дуглас лишь поднял брови.

– Хорошо, – сказал Велигай, резко поднимаясь. – В таком случае я отлучусь. Мне интересно услышать это самому.

– Я покажу, – вскочил Кедрин. Велигай сухо произнес:

– Не надо… Дорогу запомнил автомат.

Он вышел. Монтажники не торопились покидать Центральный пост. Странное, мечтательное выражение возникло на лице Гура, Дуглас взволнованно улыбался, и даже Холодовский выглядел так, словно был готов предаться мечтаниям… Кедрин не мог понять, в чем дело: вряд ли известие о какой-то странной передаче привело их в такое состояние.

После паузы он решился спросить об этом. Гур покачал головой.

– Нет, конечно… хотя в этом вое, быть может, что-то и есть. Мы просто рады: снова пожить хоть несколько дней на Земле – это очень хорошо!

– А я думал, – сказал Кедрин, – что вы не любите Землю.

– Запомни, – проговорил Холодовский. – Можно жить на Земле и не любить ее. Бывает… Но жить в Пространстве и не любить Землю – нельзя. Такие здесь не удерживаются. Потому что все это: и неудобства – а там удобнее, понятно, – и опасности – а они есть, эти опасности, – можно переносить только ради Земли, которой нужны, очень нужны наши корабли.

– Но на них гибнут люди.

– К сожалению. Но, уходя в поиск, люди не думают об этом. Таковы люди. А мы верим: настанет момент – и Лобов выйдет на связь. Если у него даже нет ничего, больше ничего, совсем ничего для связи, он будет кричать, и голос его долетит до Приземелья. Это – Лобов, ты не знаешь его, а мы знаем. Мы помним его еще вторым пилотом на славном «Джордано»…

– А первым? – спросил Кедрин.

– Командовал Велигай.

«Опять», – подумал Кедрин.

– А есть ли вообще что-нибудь, в чем не участвовал бы Велигай?

– Бывают люди, мимо которых не пройти. В науке, в литературе, во всем. Он – один из таких. Тебе это как будто не нравится?

– Нет, – равнодушно сказал Холодовский, мельком взглянув на Кедрина. – Просто наш новый товарищ – скептик по натуре. Простим ему.

– Не будет ли скептик так любезен, – вмешался Дуглас, – и не объяснит ли он, что побудило его заняться пиратством в Приземелье?