Читаем без скачивания Князь Вольдемар Старинов. Дилогия - Садов Сергей Александрович

Илирия, отчаянно таща за собой перепуганную дочь, бежала, практически ничего не видя перед собой. Отчаяние гнало её вперёд и она бежала… бежала… бежала… Пару раз налетела на деревья, раз семь упала, зацепившись за ветки. Когда последний солдат остался прикрывать их бегство и они с Аливией остались одни, то она практически ничего не почувствовала — страшно ей стало только спустя некоторое время. Аливии передался испуг матери, и она тихонько хныкала, но не жаловалась. Илирия, плохо понимая, что делает и зачем, подхватила дочь на руки и бросилась бежать, совершенно не разбирая дороги. Однако долго нести девочку не смогла и вскоре снова тащила её за руку в лес, подальше от разбойников. Только много позже она поняла, что заблудилась. Тут ей стало по-настоящему страшно, хотя и старалась не показывать этого, чтобы не пугать дочь. Попыталась вернуться по следам, но снег пошёл гуще и их быстро заметало. Илирия в отчаянии прислонилась к стволу дуба и наблюдала, как следы медленно скрываются под слоем снега. Рядом в голос ревела Аливия.

Однако сидеть бесконечно на снегу нельзя. С трудом взяв себя в руки, Илирия только сейчас с ужасом поняла, что натворила. Вместо того чтобы просто отойти с дороги, а потом двигаться параллельно ей, она углубилась в лес и теперь совершенно не представляла, где находится. И то, что она была до смерти напугана, ничуть её не оправдывало — своим страхом она только что погубила и себя, и дочь.

— Аливия, доченька, вставай, надо идти, — с трудом сдерживая слёзы и стараясь казаться бодрой, прошептала она.

— Я не могу, — захныкала девочка. — Я устала, мама!

— Я знаю. Я тоже устала, моё золотце, но надо идти. Надо идти…

Девочка с трудом поднялась и, пошатываясь, двинулась за матерью, которая вела её, как она думала, к дороге. Однако через некоторое время Аливия просто села в снег и больше никакие уговоры не смогли заставить её подняться. Начало темнеть. Илирия с отчаянием огляделась и, к счастью, нашла вроде бы подходящее дерево, к которому и принесла девочку.

— Я есть хочу, мама, — захныкала та, пытаясь прижаться к матери, чтобы согреться.

Илирия усадила её под могучий дуб, стала собирать ветки и только тут сообразила, что ей нечем разжечь огонь. От отчаяния хотелось выть и сдержалась она только из-за дочери.

— Надо было хоть немного собрать с телеги вещей, — мысленно корила она себя. — Ну что стоило захватить трут и огниво? Что стоило послушать управляющего и положить немного еды? Нет, решила, что некогда, что спешить надо… только золото захватила… Илирия при виде кошелька, выпавшего из сумочки, которую она лихорадочно перетряхивала в поисках хоть чего-то полезного, рассмеялась, но смех уже через минуту перешёл во всхлипывания. Золото! Кому оно тут нужно? Разве с его помощью можно развести костёр? Можно накормить голодного ребёнка? Оно спасёт от зверей? Зверей?!

Подумав о зверях, Илирия поспешно поднялась и стала подсаживать дочь на дуб. К счастью до развилки было невысоко и вскоре они уже обе устроились на дубе. Убедившись, что Аливия не упадёт, Илирия снова зарылась в сумку и наконец нашла небольшой кусок хлеба, непонятно как попавшего туда. Аливия перестала хныкать и принялась жадно есть.

В лесу темнота всегда наступает много раньше, чем сядет солнце. Прижав к себе и укутав девочку своей шубой, Илирия с тоской смотрела на небо, затянутое тучами, с которых не переставая шёл снег.

Как они пережили эту ночь лучше не вспоминать, но к утру Илирия с трудом могла пошевелиться. Всю ночь она не сомкнула глаз, вслушиваясь в ночные звуки и каждый раз вздрагивая, когда откуда-то издалека доносился волчий вой. Попытавшись слезть, она не удержалась и упала, подвернув ногу и едва не взвыв… не от боли, от понимания, что теперь им отсюда не выбраться никогда.

Собрав последние силы, она всё-таки смогла подняться, держась за ствол и снять из развилки девочку. Та что-то прошептала, но глаз не открыла. Илирия коснулась лба дочери и с испугом отдёрнула руку — он был огненным, беготня днём, когда они обе взмокли, а потом ночь на дереве в зимнем лесу бесследно не прошли. Если уж она чувствует себя разбитой и больной, то каково девочке?

Вышедшим из-за деревьев волкам она чуть ли не обрадовалась — по крайней мере, мучиться не придётся ни ей, ни дочери. Волки медленно кружились вокруг, всё ещё опасаясь приближаться, но у Илирии уже не осталось сил и она, положив дочь, просто облокотилась о ствол, чтобы не упасть и теперь ждала смерти.

Вот самый смелый волк приблизился и вдруг, почти с места, прыгнул… Илирия хотела закрыть глаза, но не смогла даже этого, и тут откуда-то сбоку что-то свистнуло, волк изогнулся дугой и рухнул к ногам женщины, скуля и пытаясь вытащить стрелу из бока. Его движения становились всё тише и тише, пока зверь не застыл. Свистнула ещё одна стрела, и ещё один волк рухнул на землю. Стая моментально рассредоточилась — упускать добычу, очевидно, ей сильно не хотелось.

Илирия медленно повернула голову: недалеко от них стоял какой-то мальчишка лет двенадцати, не больше, хотя… Если бы так не кружилась голова, Илирия смогла бы сообразить что всё-таки заставило её думать, будто мальчик несколько старше двенадцати лет, просто выглядит таким маленьким, но сейчас ей было не до того, чтобы разглядывать неожиданного спасителя. Мальчик стоял неподвижно, спокойно, словно рядом нет никаких волков, а вот одежда странная, хотя из-за тёмно-серой накидки трудно рассмотреть подробности, да и в глазах двоится.

Волки, почуяв угрозу, развернулись к ней. Мальчик успел выстрелить ещё два раза, когда волки кинулись на него. Но тот проявил завидное хладнокровие — бросив лук, он взял в руку отполированную палку из неизвестного тёмного дерева, которая по высоте доходила ему до плеча, и вдруг резко крутанул её перед собой, выставив словно копьё, на которое налетел первый прыгнувший волк. Мальчик вдруг резко крутанул руками, словно хотел скрутить свою палку посередине, и в тот же миг из спины волка на мгновение показалось лезвие. Волк дёрнулся, коротко взвыл и замер, а мальчик снова сделал вращательное движение, лезвие исчезло, а волк рухнул ему к ногам. Снова короткий замах и словно по волшебству из другого конца странного посоха показалось ещё одно лезвие и полоснуло второго волка, тот с перерубленным позвоночником попытался отползти, но вскоре замер.

Но засмотревшись на мальчика, Илирия упустила момент, когда оставшиеся волки бросились на неё. Впрочем, она всё равно ничего не смогла бы сделать. Мальчик побежал одновременно, но не успел совсем чуть-чуть… Илирия почувствовала, как на неё наваливается тяжесть, она падает, инстинктивно старясь прикрыть дочь и тут что-то острое вонзается в ключицу… Подбежавший мальчик махнул своим посохом, который от удара даже изогнулся… волка словно неведомая сила снесла, только короткий вой и глухой звук удара о ствол.

Теперь Илирия видела только спину своего спасителя: накидка, откинутый капюшон… какие пустяки сейчас её волнуют. Она не могла ни пошевелиться, ни позвать, только хрипло дышала, а мальчик вдруг бросил посох… странно… Зачем? Он собрался сдаться? Вот он чуть откинул полы накидки и спрятал руки за спину, волки, рыча, медленно приближались — они словно понимали, что расставшись с оружием человек стал не опасен.

Мальчик что-то достал из-за спины, но Илирия не поняла что, не успела. Что-то маленькое… не опасное… И тут тишину леса нарушили какие-то хлопки, коротко заскулили раненные волки, остальные, поджав хвосты, бросились наутёк. Убедившись, что все волки убежали, мальчик убрал своё непонятное оружие и обернулся… их глаза встретились. Мгновение он разглядывал лежащую женщину, а потом его взгляд потемнел… Илирия всё поняла… Собственно, она сразу поняла, что рана смертельна, хотя и гнала от себя эту мысль. Но сейчас об этом ей сказал и взгляд их спасителя — так смотрят на тех, кому не могут, хотя и хотят помочь: бессилие, жалость, отчаяние… всего понемногу. Да и сама она ощущала, как с каждым биением сердца из неё уходит жизнь. Илирия чуть прикрыла глаза, но усилием воли прогнала отчаяние и жалость к себе — сейчас не время… сейчас надо подумать о дочери… если ей не суждено выжить, пусть выживет хотя бы она… Но можно ли положиться на этого ребёнка? Откуда он вообще здесь взялся? Возможно беглец или, что вероятнее, сын беглеца, скрывающегося в этих краях, но в любом случае он остаётся единственной надеждой на спасение. Выбора нет…