Читаем без скачивания Последний день лета - Андрей Михайлович Подшибякин

Сися медленно потянулся в направлении дверной ручки. Самоубийственная скорость и перспектива размазаться по дороге его уже не пугали — точнее, пугали меньше, чем то, что сейчас сидело в нескольких сантиметрах от него.

— Мне доводилось есть более вкусных собак, чем вы. Но за последнюю тысячу лет я сильно проголодался.

Забыв об осторожности, Сися дернул дверную ручку — и визгливо выругался: двери «Нивы» были заперты. Он начал трясущимися пальцами отковыривать пимпочку перед стеклом.

Бурый позади бился, как пойманная на блесну рыба, и хохотал захлебывающимся смехом, забрызгивая салон кровью из своего раскрошенного лица.

Шварц замотал головой и выпустил руль из ослабевших рук. Его вырвало.

Под капотом «Нивы» что-то громко лопнуло — и автомобиль, потеряв управление, понесся в кювет.

В последнюю секунду перед тем, как мир превратился в алый лязг, неведомая деталь магнитолы встала на свое место. Вой прекратился, и Мистер Малой успел энергично сказать:

— …ать молодым!

35

— Гражданка Алимова, я еще раз повторяю: заявления о пропаже принимаются по истечении двадцати четырех часов с момента…

— Миленький, да я понимаю, — всхлипывала Ольга Васильевна, — но сделайте что-нибудь, я же под суд пойду, если с ними что-то случилось!

— Ну, как случится — так и пойдете, а пока ничем помочь не можем.

Милиционеров было двое. Один — совсем молодой, лопоухий и прыщавый; он стоял чуть в стороне и молча хмурил белесые брови. Говорил второй — кряжистый усатый дядька с капитанскими погонами, визуально напоминавший не служителя правопорядка, а колхозного свинаря.

По счастью, автобусы с детьми и остальными учителями успели отправиться в сторону Азовского речного вокзала — Ольга Валерьевна по прозвищу Гитлер поняла, что происходит что-то незапланированное, и настояла на скорейшем отбытии, пока дети не разобрались в ситуации и не устроили панику. Костя Ким и так уже начал задавать лишние вопросы: а куда делся Худородов, а где Шаманов… Гитлер сказала, что родители Сухомлина приехали на машине и забрали ребят пораньше, чтобы успеть на чей-то день рождения. Ольга Валерьевна и сама не до конца понимала, зачем она это сделала; куда запропастились восьмиклассники, она не знала, но мысль о том, чтобы застрять в этом кошмарном месте на неопределенное время, сковывала ее ледяным ужасом. Найдутся, не маленькие. В конце концов, за них отвечает не она, а классный руководитель — заслуженный учитель Российской Федерации Алимова Ольга Васильевна.

Быстро и нехорошо стемнело; на опустевшей площадке перед краеведческим музеем, освещенной затянутой сеткой лампочкой, остались только милиционеры, Ольга Васильевна и физрук.

Ах да — и еще Питон.

Прогону Гитлера про день рождения он не поверил ни на секунду — дело явно пахло какой-то очень смешной шуткой, возможно даже, Самой Смешной. Воспользовавшись всеобщей суетой, он скользнул в сторону от «Икарусов» и засел в кустах, из которых отлично просматривалась пустеющая площадка. Когда приехал милицейский уазик, он навострил уши, но ничего интересного долго не происходило — менты со скучными лицами увещевали суетящуюся Ольгу Васильевну, а физрук просто пасся в отдалении. Питон с надеждой подумал, что Крюгера и его дебильных друзей мог поймать маньяк — если верить школьным слухам и подслушанным родительским разговорам, серийных убийц в области развелось немало. Чупров прикрыл рот ладонью и захихикал, представляя, как маньяк насилует и потрошит тупых недоделков. Вот это была бы всем шуткам шутка! Еще смешнее, чем та, которую он утром запустил в действие! Отсмеявшись, Питон снова затаился — может, ему даже удастся увидеть трупы! Почему-то он не сомневался, что Витя Крюгер и его гоп-компания живыми из Танаиса не вернутся.

Историчка не выдержала и зарыдала.

— Ну, может быть, вы хоть приметы запишете, ну, особые… Я не знаю, как это у вас… Ориентировку… Господи, мне же родителям их что-то говорить, темно уже! Степан Степаныч, ну хоть ты им скажи!

Физрук нехотя подошел поближе — он очень хотел, чтобы между ним и Танаисом тянулись километры, но при милиции слиться было невозможно. Степан Степаныч нервно хлопнул ладонями по карманам своих треников.

— Да что говорить-то… Товарищ капитан, сигаретой не угостите?

— Свои кури, — усатый прищурился, оглядел его специальным милицейским взглядом и перешел на кривой деревенский канцелярит. — А вы, уважаемый, употребляли сегодня? Вопреки вмененной обязанности надзора за личным составом?

Степаныч занервничал, но ответить ничего не успел — Васильевна зашлась криком.

36

Софья Николаевна тревожно листала записную книжку, скрючившись на пуфике у домашнего телефона. Натан Борисович взволнованно ходил по коридору — бесконечная ссора по поводу конституционного кризиса была временно приостановлена.

— Так, вот.

Софья Николаевна несколько раз дернула диск телефона и замерла, слушая гудки. Секунды сложились в минуту. Минута — в две.

— У Ольги Васильевны домашний не отвечает…

— Софа, ну, значит, экскурсия еще не закончилась. Мало ли что… Может быть, у них автобус сломался. Ты только представь, в каком состоянии находится областной транспортный парк!

— Так ведь ночь уже, — мама Пуха вскочила с пуфика и заметалась по коридору. Каждый раз, когда она пробегала мимо, Натан Борисович вжимался в стену — для них двоих прихожая была слишком узкой. — Надо кому-то из Аркашиных друзей позвонить…

— У него их теперь несколько? — приподнял брови профессор.

— Натан, ну какое это сейчас имеет значение! Вот если бы ты уделял собственному сыну побольше времени, то знал бы…

Она не договорила — записная книжка сбивала с мысли. Софья Николаевна нервно перевернула страницу.

— Так, Сухомлину бесполезно — там родители, веришь ли, грызутся целыми днями, дело к разводу. Просто трубку не возьмут, а если и возьмут, то толку никакого не будет. У этого мальчика, Степы, дом на Новом поселении без телефона… Что же делать-то?

— Всё равно звони Сухомлиным. Если что-то, не приведи господь, случилось, они позабудут свои дрязги. Не совсем же они… — Натан Борисович запнулся.

Мама Пуха театрально вздохнула, поморщилась и набрала номер, проговаривая вполголоса его цифры:

— Тридцать четыре… Пятьдесят восемь… Семьдесят семь…

Натан Борисович затаил дыхание. Несколько секунд ничего не происходило.

— Софа, ну что там?!

— Погоди! Не пойму. Видимо, какие-то неполадки на телефонной станции…

Вместо положенных длинных гудков в трубке щелкало