Читаем без скачивания новые времена - новые заботы - Леонид Иванов

— А что же не назвали райком, крайком?

— Это уже само собой разумеется, — улыбнулся Коршун.

— А что бы вы предложили?

— Так ведь много раз предлагали, — бросил Коршун, и седоватые брови его сердито, как показалось Павлову, задвигались. — Толку-то?

— И все же, Александр Кириллович, что?

— А чего мы стоим? — Коршун пододвинул Павлову стул, опустился на свой и после паузы продолжил: — Я совхозник, и мое мнение может быть пристрастным… До войны, знаете ли, директора племенных хозяйств и многих крупных совхозов входили в номенклатуру наркома. Это сказывалось и на подборе кадров, и, как бы это точнее выразиться… — Коршун прикрыл глаза, нахмуренные брови его опять задвигались. — Ну, воспитывало более уверенных в себе директоров. А в нашем деле без риска не обойдешься, производство сложное, часто решать надо немедленно, и тут уверенность нужна. Если директор знал, что без наркома его из-за каких-то мелких придирок никто не снимет с поста, он действовал решительно…

— Продолжайте, продолжайте, Александр Кириллович!

— Когда руководитель начинает чувствовать себя уверенно, он уже не похож на того, который все время оглядывается да прячется за согласованные решения. Так вот мы, Андрей Михайлович, и воспитали целую плеяду безвольных директоров… Подумайте сами: сколько над директором вышестоящих теперь? В районе три организации, любая из них может ставить вопрос о непригодности директора, а разве серьезный директор на всех угодит? Три начальника, у каждого свой характер… В крае все начальники над директором, в министерстве — тем более. Не о себе, Андрей Михайлович, пекусь, но раз уж зашел разговор, поимейте в виду эту ненормальность. Теперь совхозы в несколько раз крупнее, чем в сороковые годы, по тому времени все нынешние директора были бы в номенклатуре министра… Возьмите положение в промышленности. Разве директора крупного завода райком может снять с поста? Нет! И крайком не всегда властен над ним. А директора совхоза? Не угоди секретарю райкома, — а секретари тоже всякие бывают, много их стало из нашего же брата, из специалистов, значит, каждый со своим опытом, со своими замашками, — так вот возрази ему, и он может ставить вопрос о непригодности и добьется снятия. А директора не валяются на дороге…

Коршун сунул в папку недочитанные бумаги.

— Я наблюдаю за соседними районами… Смотришь, иной директор год-два пробыл в одном совхозе — уже снимают или переводят в другой район, потому что, видите ли, не сработался с местными властями. — Коршун говорит это сердито, и брови его двигаются тоже сердито. — А что директор сделает в хозяйстве за год-два? Только присмотрится да правильный ход мыслям даст насчет будущего. Словом, Андрей Михайлович, надо взять директоров совхозов под более высокую защиту, — заключил Коршун и, машинально раскрыв папку с бумагами, сразу же прикрыл ее.

— Я сейчас опровергну ваши доводы, Александр Кириллович, — улыбнулся Павлов. — Коршун директор совхоза, Никаноров, ваш друг, тоже… От всех остальных совхозов вы ушли далеко вперед по урожаям, по продуктивности скота. Почему же вам-то местные организации не мешают?

Брови Коршуна взметнулись вверх, и Павлов увидел выцветшие, но отдающие синевой смеющиеся глаза.

— Так это потому, Андрей Михайлович, что и я, и Никаноров подчинены непосредственно Москве, а иначе меня тут давно бы не было!

Павлов, что называется, прикусил язык. Он совсем забыл, что директора племенных заводов находятся в непосредственном подчинении министерства…

— Я обещаю вам, Александр Кириллович, подумать об этом разговоре, посоветуюсь с товарищами.

— Очень надо об этом подумать, Андрей Михайлович. Управленческий аппарат и в районах, и в крае не мешало бы подсократить. И ущерба не будет, если директора будут более самостоятельны. Надо учесть, Андрей Михайлович, что в совхозах кадры специалистов, как правило, опытнее, чем в районном управлении. Агроном, который с интересом, творчески, работает на земле, ни за что не пойдет в канцелярию. И плохо, когда любители канцелярий пытаются руководить более опытными собратьями. Правда, опытного, самостоятельного специалиста они не собьют, однако крови немало могут попортить. А вот молодых часто сбивают! И если уж партия дала нам право самим планировать производство и всю технологию, пусть не мешают самостоятельно хозяйствовать! — решительно заключил Коршун.

«Вот вам и тихий мужичок», — подумал Павлов, вспомнив, как аттестовывали Коршуна многие.

Павлову приходилось уже встречаться с Коршуном. Однажды ездил с ним по полям и подсмотрел очень важную новинку — ежедневную регулировку культиваторов и лущильников на специально подготовленных площадках. Теперь везде в крае делают так, как в «Иртышском». У Коршуна же Павлов проводил однажды краевое совещание агрономов. И это в связи с тем, что Коршун первым освоил мальцевскую систему обработки земли, доказал ее большие преимущества. Его опыт и лег в основу применяемой теперь в большинстве районов агротехники.

Но вот так — один на один о проблемах не беседовали. И теперь Павлов ждал разговора, ради которого и ехал сюда.

— А вы обедали сегодня? — задал Коршун традиционный вопрос гостеприимного хозяина.

— Честно говоря, нет, но пока еще не проголодался…

— Тогда пойдемте на квартиру. Правда, хозяйка моя к ребятам уехала, но что-нибудь приготовлю, накормлю, — улыбнулся Коршун, направляясь к вешалке.

Павлов обрадовался: хорошо, что так, — никому не помешают, если засидятся.

— Чем же ребята заняты у вас в городе?

— Двое студентов у меня, будущие медики. А один журналист, на телевидении работает, деревенские дела освещает.

— Шофера надо где-то пристроить, — напомнил Павлов.

— Гараж рядом, а заночует у нас, места хватит.

Квартира директора совхоза не отличалась от городских. Правда, горячая вода в ванну поступала не из теплосети, а из водонагревательной колонки, но колонка работала на газе, на кухне — газовая плита, отапливался дом от водяных батарей.

Коршун сказал, что у всех специалистов квартиры такие же, а газом пользуются все жители совхоза.

Павлов не без удовольствия помогал Коршуну хозяйничать на кухне — чистил картошку, резал лук, как это иногда приходилось делать и дома. Скоро кухня наполнилась ароматом, предвещавшим аппетитный ужин. Вот теперь Павлов понял, что проголодался. Он в дороге еще упрекал себя за игнорирование колбасы у Варвары. Но колбасу достал из холодильника и Коршун, предложил поджарить с яичками. На этот раз Павлов не отказался от такого блюда, однако спросил:

— Город грабите колбасой-то?

— Привозим иногда… Корову теперь не держим.

— А рабочие ваши?

Коршун сказал, что почти все рабочие имеют скот в личной собственности.

— Значит, и у вас крестьяне оседлые?

— То есть? — не понял Коршун.

Павлов рассказал, как у Григорьева заботятся об индивидуальном скоте и что именно там нашли столь неожиданное применение слову «оседлость».

— Да, в этом смысле оседлые. Но насчет заботы мы пошли дальше Григорьева.

— Дальше-то вроде бы и некуда, — усмехнулся Павлов.

Но оказалось — есть куда! Коршун резонно заметил, что плохо, когда механизаторы в горячую пору ночами или в свой выходной день спешат в луга и леса, чтобы запасти для своей коровы сено. Это сказывается на их основной работе, на производительности труда. Люди нервничают: удастся или не удастся? Поэтому совхоз решил взять на себя заботу о кормах для коров механизаторов. И теперь люди с полным напряжением сил работают на своих участках, в том числе и на заготовке кормов.

— Но есть у нас нарушение, — признался Коршун. — Мы выделяем каждому механизатору, имеющему скот, бесплатно три тонны сена.

— А это-то зачем же?

— Вот так решили… Как бы особое поощрение для трактористов и комбайнеров. Это примерно двести пятьдесят тонн сена. Убытки относим на фонд директора. Правда, — вдруг оживился Коршун, — есть одна оговорка: если механизатор допустил нарушение трудовой дисциплины, то сено даем уже за плату.

— А другим рабочим?

— Другим отводим участки на свободных землях — по лесам, низинам, бесплатно даем конные грабли, косилки. Но тут привилегия животноводам: для них мы подкашиваем нужное количество травы, только сушат и стогуют сами. За косьбу тоже ничего не берем…

Все это неожиданно для Павлова. Он лишь нащупывает пути помощи частному сектору, а тут уж вон как далеко пошли! Начали уточнять детали, и оба так увлеклись, что Петрович, читавший газету, заглянул на кухню:

— Горелым пахнет, товарищи повара…

Действительно, картошка подгорела…

Когда уселись за стол, Коршун налил рюмки. И Павлов не отказался выпить. Поели, убрали со стола, Петровича отправили спать в одну из трех директорских комнат, а сами засели за тем же столом. Разговор продолжался.