Читаем без скачивания Рок, туше́ и белая ворона. - Алёна Лепская

Когда угроза миновала я просто осела на задницу, на холодный кафель, в бессилии, в кружении, ощущая себя чёртовой амёбой без костей.

И так постоянно, это никогда не кончится.

Я сидела в тату-салоне и всё пыталась переварить слова Миши. Слова, поставившие под угрозу, все мои попытки не свалиться в пропасть. Прикосновения рук моего знакомого, тату-мастера ― Тёмы, перебивала боль от машинки, заглушала, внутренние стенания, перебивала шум в голове своим стрекотом.

― Ну вот, готово, ― констатировал Тёма, ― Точно нельзя щёлкнуть?

У парня Никон профи. Будет вспышка. Ненавижу фотографироваться, тем более со вспышкой. Объяснять, чтобы он не включал вспышку, желания уж точно нет. И ведь вижу, что ему хочется для портфолио забатцать и что он молодой ещё, но талантливый. Ему бы пригодилось. Как бы так объяснить, поделикатнее…

― Фотай, только без вспышки, ― согласилась я. Блондин немного хитро улыбнулся.

― Так только в этом всё дело? ― он опустил взгляд, на свою работу и странно хмыкнул, ― Не вопрос.

Сделав пару снимков обеих рук, художниками коих, он и являлся, я решила добить бедного парня.

― Что ты об этом скажешь? ― я протянула ему свой телефон, с фото фрагмента одной из моих работ.

― Надо полагать, это не последняя наша встреча, ― произнёс он всматриваясь в часть рисунка. Я стянула платок с шеи, и перебросила волосы на другое плечо. Его тёмный взгляд медленно скользнул от цифрового дисплея ко мне. Он шумно втянул воздух.

― А что именно ты хочешь?

― Хочу такие же звёзды, понимаешь?

Он задумался, плохо скрывая в своих чертах некую тяжёлую эмоцию.

― Кто это рисовал?

― Я, ― призналась я.

― Это только фрагмент, да? Жаль. ― Он отнял взгляд от телефона, ― Можно нескромный вопрос?

― А можно скромный? ― напряглась я.

― Это… болезнь какая-то, да?

О чём он? О рисунке? О вспышках? О шрамах? Чёрт, сегодня явно плохой день!

― Да просто так не бывает, ― замотал он головой, ― У-у. Не бывает, что б девушка такой красоты как ты Тори, с таким внутренним миром страдала от какой-нибудь глупости вроде неразделённой любви. Тут же явно что-то гораздо серьёзнее.

― Да уж любовью тут и не пахнет, ― пробубнила я, ― Чем безупречнее человек снаружи, тем больше демонов у него внутри. Зигмунд Фрейд. Ну так что?

Тёма отдал мне смартфон.

― Давай вот что мы сделаем. Дай время, это ведь послеоперационный шрам, причём явно лазерный. Если не исчезнет, вот тогда, да. Тут в принципе за пару раз можно всё сделать.

― А за один? ― уточнила я. Парень мотнул головой.

― Не вытерпишь.

― Спорим? ― ухмыльнулась я. Тёма вскинул бровь, немного странно смотря на меня своими тёмно-карими глазами.

― Тори, истязание юных девушек, не входит в список моих увлечений. За два. ― даже на пальцах показал. Делать нечего, два так, два. Расплатилась, распрощались, вернула бандану на шею. Выходя з салона одела очки. Руки прятать не стала. Смысл теперь. Шрамы надёжной заперты, под чернилами. Взглянула на маленькую птичку на правой кисти с наружной стороны, между большим и указательным пальцами. Села в машину.

― Дашь прокатиться?

Посмотрела на отца. Он на меня. Точнее на мои руки.

― Ни за что, ― открестился он, ― Довольна твоя душа? ― кивнул он на татуировки. Я хитро улыбнулась и показала язык некоторым запоздало заботливым.

― Мне восемнадцать.

― Да пофиг, ― вздохнул он заводя машину, ― Хоть под хохлому испишись, только руки больше не режь.

― Костя. ― кинула на него многозначительный взгляд.

― Что? Самой то не жалко будет… ― он замолк, смотря на мои руки, ― А это что такое?

Осторожно указал пальцем на птичку и поднял на меня взгляд.

― А ты знаешь, что это за птичка, мышка?

Я посмотрела на его правую руку, на точно такую же татуировку.

― Я конечно не орнитолог, но рискну предположить, что это ворон.

― Она много значит для меня, ― кивнул отец, ― А для тебя? Что она значит для тебя?

― Тайный наставник, ― ответила я просто.

― К дедам заедем? ― спросил он.

― Давай. Только надо было….

― Уже, ― перебил отец. Я обернулась. На заднем сидении лежал букет красных роз. Отец видимо ещё заранее знал, что на обратном пути заедем на кладбище.

Глава 7. Над пропастью в грёбанной ржи

Мы припарковали джип, у главных ворот. Не руша молчания прошли нужный путь. Это всегда было странным. Молчание никогда не угнетало нас.

Чуть поодаль в самом лесу, виднелся белый фамильный склеп. На кованных воротах красовался герб. Канарейка на ветви красной розы. Наша семья носит графский титул. Во время переворота, половина семьи иммигрировала в штаты, скрывая род от цепкой лапы пролетариата. Мой дед вернулся в Россию, в 80-х, незадолго до полного распада СССР. Он всё таки был патриотом. Патриотом своей семьи. Предки сумели сохранить, то что было, он смог восстановить, то что было утеряно.

Внутри как всегда холодно, тихо, и всегда спокойно. Никогда не боялась кладбища. В серокаменной стене напротив входа, просто идеально белые мемориальные плиты с выточенными в уголках портретами. Чёрный готический шрифт. Года жизни. Имена. От пра-пра-пра…

До неё.

Отец поставил цветы в мраморную вазу.

― Я солгал. ― нарушил молчание отец. Я недоуменно посмотрела на него.

― В смысле?

Он подошёл к мемориальной плите своей первой жены и приложил ладонь к мрамору.

― Раф спрашивал: есть ли у меня сын. Я сказал: нет.

Костя посмотрел на меня. Но я отвела глаза. Какого чёрта Гордеев вообще спрашивал об этом? Меня трясло. Клянусь, я хочу бежать. Я бы сделала это, но не хочу давать отцу повод для переживаний. Я могу быть сильной. Хоть пару мгновений!

― Я солгал Рафаэлю. Говорят, что человек наделяется душой ещё в утробе матери. У меня был сын. ― дрожащими пальцами он пробежался по надписи, ― Маша умерла на восьмом месяце беременности.

Я сама чуть не умерла от скачка, что совершило моё сердце, прямо там, в отведённом для смерти месте, между прочим.

― Ты никогда не говорил… ― мой шёпот кое-как миновал ком в горле и ветром прошёлся по склепу в кровь царапая холодный воздух.

Он ничего не ответил. По крыше забарабанил мелкий дождь. Я не могла отделаться от странного фаталистического ощущения, ведь я не просто могла быть не единственным его ребёнком. Меня вообще могло не быть. Чувство такое, словно за мою жизнь априори заплатили. Не удивительно, что он так халатно относится ко мне, я кажется не входила в его планы.