Читаем без скачивания Любовь дракона - Миранда Мартин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Шидан. — Она выдыхает моё имя, и это самый красивый звук, который я когда-либо слышал.
Глядя на неё с колен, она — всё, моя вселенная полна, потому что она — это она. Она опускается до тех пор, пока наши глаза не окажутся на одном уровне, затем наклоняется, и мы целуемся. Её язык пронзает мои губы, она целует меня агрессивно, страстно и уверенно. Её рука хватает мой член сквозь штаны, а затем проникает под ткань.
Когда она касается моего члена, я чуть не взрываюсь. Её мягкость против моей твердости почти невыносима. Я стону, и она посмеивается сквозь поцелуй, пока её рука сжимает меня, а затем гладит.
— Хочешь меня? — дразнит.
— Всегда.
— Я твоя, — говорит она.
Слёзы скапливаются в уголках моих глаз. Эмоции слишком сильны для меня, чтобы их сдержать, должно быть это освобождение. Как только падает первая слеза, она вытирает её. Глядя в её глаза, я вижу своё отражение. Она целует меня, и когда наши губы соприкасаются, я невероятно увеличиваюсь и каменею.
Её любовь — моя сила. Мы целуемся и целуемся, и вместе мы становимся сильнее самих себя. В нашем единстве мы становимся больше, чем вдвоем. Я кладу её на спину, не прерывая нашего поцелуя. Её ноги обвивают мои бедра, прижимая меня к себе.
Мой пульсирующий член у её входа. Когда кончик скользит внутрь, она стонет, и я вздыхаю в нашем поцелуе. Сладкое облегчение при первом прикосновении её к моему члену. Я легко вхожу в неё, её тело со скользкой жадностью ведёт меня к первому гребню моего члена. Остановившись там, когда я впервые встречаю сопротивление, я держусь за неё.
Мы целуемся, мягкие, нежные поцелуи прерываются друг от друга на мгновение. Она покачивает бедрами, подталкивая меня к тому, чтобы войти в неё до конца. Я толкаюсь вперед, позволяя её телу приспособиться к моему объему. Мой член вошёл до конца, и её тело, сомкнувшееся вокруг меня, ошеломляет. Моё зрение заволакивает тьмой с мириадами звезд. Она здесь, со мной, среди звезд. Она свет и чистота, любовь и сила. Я отдаюсь ей, и она берет меня, когда наши тела сливаются в одно.
Каждый толчок становится нашим единением. Любовь к ней переносит меня в это новое царство, поскольку ощущения продолжают нарастать, пока я не начинаю танцевать на грани с ней в своих объятиях. Моё ядро сжимается, и я близко. Она кричит от удовольствия, и я падаю с края. Мы падаем вместе в свет друг друга.
Мой член содрогается снова и снова, пока он был в ней, и я теряю себя. Лежим в объятиях друг друга, целуемся. Почему-то этот раз был ещё более особенным. Моя любовь к ней безгранична и только растет.
— Это было потрясающе, — выдыхает она, наконец, отдышавшись.
— Да.
Она придвигается ближе, кладя голову мне на плечо. Мы лежим вместе, глядя вверх.
— Ну, — наконец говорит она. — Похоже, мы застряли здесь на какое-то время.
— Кажется, да.
— Что мы будем делать, чтобы скоротать время? — спрашивает она, поворачиваясь ко мне с надутыми пухлыми губами.
— О, у меня закралась одна идея, — говорю я, целую её губы, и мой второй член поднимается.
Глава 17
Амара
Лихорадка началась рано утром, и теперь у меня кружится голова вдобавок к пульсирующей головной боли, тошноте и общей вялости. Это отстой. Шидан проверяет наши припасы, и я знаю, что теперь он ест меньше, чем ему нужно, чтобы помочь мне. У меня нет сил спорить с ним. Единственный раз, когда я чувствую себя лучше, это сразу после того, как я съела немного мяса гастера. Он говорит, что они едят эпис, и поэтому их мясо частично заменяет эпис. Поэтому гастеры временно могут помочь.
Моё зрение расфокусировано. Шидан всего в нескольких футах от меня наблюдает за пиратами на мониторе, но его трудно разглядеть. Он беспокоится и не удосуживается даже скрыть это. Блин, я тоже волнуюсь. Нам нужно вернуться в город, и не только ради Калисты. Я не знаю, сколько времени пройдет, прежде чем моё тело сдастся.
Потянувшись за бутылкой с водой, я уже почти прикоснулась губами к горлышку, когда мои пальцы сводит судорога, и бутылка с грохотом падает. Шидан двигается быстро, слишком быстро, чтобы я могла уследить за ним, у него в руках появилась бутылка. Прохладная освежающая жидкость проходит по моим пересохшим губам и успокаивает горло. Я пью, благодарная облегчению, пусть даже и кратковременному.
— Тебе становится хуже, — замечает он.
— Я в порядке, — отвечаю я, отталкивая бутылку.
Даже воды осталось мало. Шидан смотрит, хмурится, затем качает головой и возвращается к монитору. Откинув голову назад, я закрываю глаза и позволяю своим мыслям дрейфовать. Из-за лихорадки мне трудно следить за временем, я дрожу, хотя жара изнуряет. Я не хочу, чтобы Шидан знал, что у меня галлюцинации. Невозможные видения из прошлого.
Из соседней комнаты. Медицинский отсек, много лет назад…
— Откиньтесь назад, — приказывает медик, и я подчиняюсь. — Что случилось?
— Поскользнулась в душе, сэр, — отвечаю я.
С кровати рядом с той, на которой я сижу, доносится хихиканье. Там Дрейкер, наблюдает, скажу ли я правду. Если командование узнает, что это сделали другие люди, они сильно рассердятся. Проблема в том, что тогда я никогда не приспособлюсь. Я навсегда останусь слабой. Стукачкой, которая не может заниматься своими делами.
— Угу, — говорит медик. — Самые странные душевые раны, которые я когда-либо видел.
— Да, сэр, — уклончиво отвечаю я.
— Ладно, возьми эту мазь, — говорит он, протягивая мне тюбик с кремом. — Всё должно зажить через несколько дней. И будь осторожна в… душе.
— Да, сэр, — говорю я, спрыгивая со стола.
Дрейкер останавливается позади меня, когда я выхожу из медотсека.
— Тебе лучше, Стенчер?
— Я в порядке.
— Хорошо. Ты же знаешь, что ты недостаточно хороша, верно?
— Нет, не знаю, — огрызаюсь я.
— Ну, нет. Тебе уже пора сдаться.
— Нет.
— Тогда признавайся, перестань жульничать.
— Я не жульничаю! — кричу я, разворачиваясь к нему.
— Конечно, как тебе угодно, — говорит он, подняв руки и отступая на шаг. Затем он уходит, оставляя меня в ярости.
— Я ненавижу этого парня, — говорит Томас, подходя ко мне сзади.
— О, ты не одинок, — говорю я, поворачиваясь, чтобы поприветствовать механика.
Мы с Томасом дружим с детства. Мы выросли в одном детском саде. Он всегда был добр и заботился обо мне.
— Хочешь, я
