Читаем без скачивания Крах Титанов: История о жадности и гордыне, о крушении Merrill Lynch и о том, как Bank of America едва избежал банкротства - Грег Фаррелл

В течение большей части XX века банки на Уолл-стрит существовали в форме частных партнерств. Своим успехом, да и самим существованием они были обязаны биржевому краху 1929 года и законам о реформе финансовой системы, принятым во время Великой депрессии. Одним из уроков этого краха стала опасность, которой подвергались банки, вкладывавшие собственный капитал в компании. В 1933 году конгресс принял закон Гласса – Стигалла, который отделил коммерческую банковскую деятельность, например выдачу кредитов компаниям, от инвестиционной – изначально связанной с большим риском.

Закон разделил банковскую систему на депозитные учреждения, за их деятельностью осуществлял надзор целый ряд регулирующих органов, включая Федеральную резервную систему, и инвестиционные банки, деятельность которых контролировалась не так сильно. Инвестиционные банки имели больше возможностей для рискованных вложений по сравнению с солидными коммерческими кредитными учреждениями. Инвестбанки могли вкладывать собственный капитал в компании, что иногда могло привести к гигантским прибылям, а временами к катастрофе.

Инвестбанки могли вкладывать собственный капитал в компании, что иногда могло привести к гигантским прибылям, а временами к катастрофе

До 1980-х годов большинство инвестиционных банков оставались частными компаниями в форме партнерств, такими как Goldman Sachs. Поскольку партнеры рисковали собственным капиталом, инвестиционные банки стремились аккуратно управлять собственными рисками. И только после того, как большинство инвестиционных банков стало публичными компаниями, некоторые из них начали безрассудно увлекаться рискованными инвестициями. В конечном итоге не важно, управляете ли вы бизнесом или делаете ставки в Лас-Вегасе – в обоих случаях действует одно и то же правило: рисковать всегда проще, если рискуешь чужими деньгами.

Джон Тейн все еще оставался наивным типичным уроженцем Среднего Запада, когда приехал в Манхэттен без гроша и знакомств в Нью-Йорке. Он снял самую дешевую квартиру, какую только смог найти, – студию на углу Четвертой авеню и 12-й улицы. Сейчас этот район полностью перестроили, там сплошь престижные рестораны и фешенебельные дома с кооперативными квартирами. Но в 1979 году, когда вагоны нью-йоркской подземки были расписаны граффити и в городе, казалось, не было властей, этот район был, без сомнения, худшей частью города.

Тейн пришел в мир финансов, когда тот находился в точке бифуркации – в конце периода экономического застоя 1970-х годов. В каждой отрасли экономики бывают свои переходные моменты, когда инновации не только увеличивают доходы, но и радикально меняют способ ведения дел. Уолл-стрит в 1979 году находилась на пороге одного из таких переходных моментов.

Новаторы в финансовой сфере, подобные Майклу Милкину из Drexel Burnham Lambert, уже создавали рынок для высокодоходных кредитных инструментов, более известных как бросовые облигации (junk bonds). Развитие компьютерных технологий позволило трейдерам ускорить и упростить куплю-продажу акций и облигаций, особенно когда в обиход вошли аналитические программы, установленные на терминалах Блумберга – похожих на коробки электронных машинах, которые стали появляться на торговых площадках по всей Уолл-стрит.

Со стороны предложения – большое количество беби-бумеров, теперь самостоятельно делавших взносы на свои накопительные счета в соответствии с планом 401 (k), вкладывали большое количество новых денег во взаимные фонды и компании на Уолл-стрит. Развитие технологий также ускорило финансовую глобализацию – позволило людям, живущим на одном конце планеты вкладывать деньги в других ее частях. К 2000 году денежное море, плескавшееся на рынках капитала, было гораздо обширнее того, что было в 1979 году, когда Тейн пришел на работу в Goldman Sachs.

Но еще до всего этого первый урок, который получил Джон Тейн, заключался в том, что Уолл-стрит сама о себе заботится. Он купил дом примерно за 50 000 долларов в 1980 году, это больше, чем его отец зарабатывал за год. Он женился на своей возлюбленной, с которой познакомился в колледже, Кармен Рибере, чья семья переехала из Испании в пригород Нью-Йорка.

Инвестиционные банкиры проводили финансовые сделки с крупными клиентами и Тейн был частью команды, которая продумывала, как сделать сделку прибыльной

Тейн провел пять лет, работая в подразделении, занимавшемся инвестиционно-банковской деятельностью. Партнеры в Goldman Sachs – инвестиционные банкиры – проводили финансовые сделки с крупными клиентами, и Тейн был частью той команды, которая продумывала, как сделать сделку прибыльной. Он попал в мир больших денег с черного хода.

Его трудолюбие и острый ум не ускользнули от старших партнеров компании – Стива Фридмана и Роберта Рубина, которые поручили молодому инженеру помочь компании войти в новую для нее область Уолл-стрит – торговлю секьюритизированными закладными.

Секьюритизация и продажа закладных стала одной из великих инноваций на Уолл-стрит в ту эпоху. Впервые этим стал заниматься Люьис Раньери из Salomon Brothers. В основе лежала достаточно простая идея: собирать закладные с разным сроком погашения и процентными ставками в транши, а потом проводить секьюритизацию этих траншей и продавать их как облигации, от которых покупатели ожидают получить ежегодные платежи или купоны, на вложенные ими деньги.

Тейн с головой погрузился в работу: изучал секреты торговли закладными, начиная от платежных циклов и купонных ставок до особенностей фондов для досрочного погашения и «отрицательной выпуклости» (negative convexity) – это противоположность стандартной кривой, показывающей зависимость цена/доход, которая используется при анализе портфеля закладных.

Торговля закладными находилась в ведении подразделения фиксированного дохода компании, и руководитель этого направления Джон Корзайн, впоследствии избранный сенатором от Нью-Джерси и губернатором Садового штата, сильно заинтересовался Тейном, уроженцем Иллинойса. В Goldman Sachs, куда нанимали только самых лучших финансистов с самыми светлыми головами, окончивших самые лучшие бизнес-школы, умными были все, поэтому возможность стать партнером зависела от прибыли, которую сотрудник приносил фирме, или от интереса, который к нему проявлял один из главных партнеров. Пользуясь поддержкой Корзайна, Тейн взлетел по карьерной лестнице и стал партнером в 1982 году, а несколько лет спустя – казначеем банка.

В Goldman Sachs уже давно существует традиция – переход старших партнеров на государственную службу. В 1992 году Роберт Рубин почувствовал, что его время пришло. Он стал членом команды губернатора Арканзаса Билла Клинтона и помог кандидату в президенты создать программу для быстрого восстановления экономики, переживающей спад. Лозунг предвыборной компании Клинтона – «Это экономика, дурачок» – вырос из убеждения Клинтона, что избирателям нужен сильный лидер, который бы занялся созданием рабочих мест, экономическим ростом и сбалансировал федеральный бюджет.

После неубедительной победы Клинтона над президентом Джорджем Бушем Рубин покинул Goldman Sachs, чтобы стать экономическим советником президента, а впоследствии – министром финансов в его правительстве. Оставшись в одиночку на вершине компании, Стив Фридман, устав от напряжения и ответственности, связанных с самостоятельным управлением инвестиционным банком, в 1994 году объявил о своей отставке.

Эта новость потрясла руководящий комитет банка, который то и дело и вполне успешно помогал передаче руководящих полномочий в организации, но в этот раз был захвачен врасплох. После напряженного обсуждения руководящий комитет назначил Корзайна ведущим партнером, а его помощником назвали Хэнка Полсона, занимавшегося инвестиционно-банковской деятельностью в чикагском отделении компании.

Корзайн воздал Тейну должное: в 1994 году сделал его финансовым директором и членом руководящего комитета компании. Благодаря ему Тейн быстро очутился на одной из самых заметных должностей на Уолл-стрит, опередив других восходящих звезд, таких как Ллойд Бланкфейн, который руководил трейдерами. Тейн переехал на несколько лет в Лондон, где занимался инвестиционно-банковской деятельностью, что должно было подготовить его к более высоким должностям в Goldman Sachs.

В 1999 году Goldman Sachs стал публичной компанией, когда продал часть своих акций людям со стороны. Акции, выпущенные в обращение, помогли определить стоимость пакетов, которые контролировались партнерами. Тейн и другие старшие партнеры вдруг обнаружили, что они владеют целыми состояниями, более 100 миллионов долларов каждое.

За несколько месяцев до того, как компания стала публичной, руководящий комитет уволил Корзайна и назначил на его место инвестиционного банкира Полсона. Тейн и Джон Торнтон, еще один инвестиционный банкир, были младше Полсона на несколько лет. Они были назначены сопрезидентами с тем прицелом, что «оба Джона» в конечном счете станут преемниками Полсона.