Читаем без скачивания Плавающий город - Жюль Верн

Эта местность — одна из самых прекрасных на свете, и все вместе чарует взор. Возвращение Ниагары к самой себе особенно подчеркивается эффектами света и тени. Солнце, освещая воды реки под разными углами, причудливо разнообразит ее окраску, и ни один из виденных мною пейзажей мира не может с этим соперничать. Так, поблизости от Козьего острова пена белая: она — как белый снег без единого пятнышка, как залитое в форму расплавленное серебро, осаждающееся в пустотах. В центре порога воды приобретают приятный цвет морской волны, свидетельствующий о густоте потока. Напротив, на канадском берегу, бурлит другой поток, отливающий под лучами солнца металлическим блеском и стекающий вниз, в пропасть, как расплавленное золото. Река наверху неразличима. Взлетают брызги. Тут мне попадаются на глаза огромные глыбы льда, наросшие за зимние холода. Они по форме напоминают чудовищ, которые, разинув пасть, поглощают в час сто миллионов тонн воды, что приносит неистощимая Ниагара. В полумиле от нижней ступени водопада река приобретает спокойный характер и покрывается ледяной коркой, которую первые апрельские ветры еще не в состоянии растопить.

Пароход «Детройт», плывший по течению, замер в двадцати футах от кромки водопада, точно собрался спуститься вниз, летя по воздуху.

— Вот так она и стоит посреди потоков, — обратился ко мне доктор.

Что он имел в виду? Я не знал, что и подумать, пока он не указал на башню, сооруженную на скальном основании в нескольких сотнях футов от нас, на самом краю обрыва. Этот «рискованный» памятник архитектуры был возведен в тысяча восемьсот тридцать третьем году неким судьей Портером и получил наименование «Черепаховой Башни».

Мы спустились по боковой лестнице с Козьего острова. На уровне верхнего течения Ниагары я заметил мост или, точнее, несколько досок, переброшенных со скалы на скалу и соединяющих башню с берегом. Этот мостик длиной всего лишь в несколько шагов перекрывал пропасть. Внизу бушевал поток. Мы рискнули пройти по этим доскам, и через несколько мгновений очутились у подножия скалы, служащей основанием «Черепаховой Башни». Эта круглая башня высотой в сорок пять футов построена из камня. На самой вершине круглый балкон, покрытый красноватой штукатуркой. Винтовая лестница — деревянная. На стенах выцарапаны тысячи имен тех, кто поднимался на самый верх, вцеплялся в перила балкона и осматривался вокруг.

Башня возвышалась прямо над водопадом. С ее верхушки взгляд упирался в пропасть, в пасть ледяных монстров, поглощавшую бегущие воды. От ударов потоков башня непрестанно содрогалась. По ее окружности зияли рваные раны, нанесенные падающей водой. Разговаривать было невозможно. Целые валы низвергались со страшным грохотом. Потоки воды летели со свистом, точно стрелы. Пена собиралась над водяным столбом, точно шляпа на статуе. В воздухе кружились сверкающие капли, образуя великолепную радугу.

Из-за обычного оптического обмана казалось, будто башня перемещается с невероятной скоростью, да еще задом в сторону от водопада, что выглядело весьма забавно. При этом, ввиду иллюзии иного рода, безумно кружится голова, и нельзя даже рискнуть заглянуть в бушующий водоворот.

Дрожа от влаги и прохладного ветра, мы тотчас же взобрались на верхнюю площадку башни. И там доктор закричал во весь голос, чтобы я услышал:

— Эта «Черепаховая Башня», сударь мой, в любой момент может свалиться в пропасть, и не исключено, что очень скоро.

— Да неужели!

— Без всякого сомнения. Ложе главного канадского водопада сдвигается назад, совсем незаметно, но сдвигается. Когда в тысяча восемьсот тридцать третьем году эта башня строилась, ее ставили на значительном удалении от порога. Геологи утверждали, что ложе водопада, которому уже тридцать пять тысяч лет, первоначально находилось в семи милях от того места, где оно пролегает сейчас. Согласно мистеру Бейквеллу, оно смещается на метр в год, а сэр Чарльз Лайэлл полагает, что всего на один фут. Тем не менее настанет момент, когда скала, на которую опирается башня, будучи подмыта водой, рухнет к основанию порога. Так вот, сударь, запомните, что я скажу: в тот день, когда упадет «Черепаховая Башня», она увлечет за собой в воды Ниагары энное количество эксцентричных туристов!

Слушая доктора, я поймал себя на желании спросить, не относит ли он к числу этих оригиналов и самого себя. Но он тут же подал знак спускаться, и мы направились вниз, чтобы еще раз посмотреть «подкову» и окружающий пейзаж. Оттуда под небольшим углом был также виден американский водопад, отделенный мысом, где посередине тоже находился небольшой порог шириной в десять футов. Этот водопад, столь же живописный, как и канадский, имел прямую форму, и высота его составляет по вертикали сто шестьдесят четыре фута. Но чтобы рассмотреть его во всех подробностях, надо стать спиной к канадскому берегу.

В течение всего дня мы прогуливались по берегам Ниагары, то и дело возвращаясь к башне, где рев воды, брызги водяного пара, игра солнечных лучей, пьянящие запахи приводят человека в состояние непрерывного экстаза. Затем мы вернулись на Козий остров, чтобы разглядеть главный водопад со всех точек. Мы не чувствовали ни малейшей усталости. Доктору захотелось показать мне «Пещеру Ветров», выемку позади ложа центрального водопада, куда можно попасть по лестнице, начинающейся на самой оконечности островка. Однако вход туда был воспрещен из-за частых обвалов, столь естественных среди этих хрупких скал.

В пять часов мы вернулись в «Катаракт-хаус» и после быстрого обеда по-американски снова отправились на Козий остров. Доктору захотелось осмотреть прелестную группу островков у верхней оконечности Гоут-Айленда, носящую имя «Три Сестры». А когда настал вечер, он повел меня на качающуюся скалу, где стояла «Черепаховая Башня».

Солнце улеглось спать за печальными холмами. Исчезли последние отблески дневного света. Серп луны сверкал, как бриллиант чистой воды. Тень от башни ниспадала в пропасть. А вверх по течению тихие воды блестели под шапкой легкого тумана. Канадский берег, уже погрузившийся во мрак, ясно выделялся на фоне ярко освещенного массива Козьего острова и городка Ниагара-Фолс. Глубины вод, казавшиеся еще глубже из-за сумерек, представлялись нам бездонным провалом, в котором рычит гигантский порог. Какое впечатление! Какой писатель или художник смог бы его передать? Вскоре на горизонте появился движущийся источник света. Это был головной прожектор локомотива, ведущего поезд через мост над Ниагарой в двух милях от нас. Вплоть до полуночи мы находились на верхней площадке башни, молчаливые, неподвижные, притягиваемые потоком, очаровавшим нас. Наконец свет луны упал на облако водяных брызг. Передо мной вдруг протянулась молочная полоса, прозрачная лента, подрагивавшая во мгле. Это была лунная радуга, бледное свечение ночного светила, тихое сияние которого разлагалось на составные части и накладывалось на водяные пары, поднимавшиеся над водопадом.